Не движется ли мир после угона самолета в Минске к качественно новой фазе международной напряженности? И как должны вести себя теперь Германия и Европейский союз. Эксперт по Восточной Европе Карл Шлёгель (KarlSchlögel) выдвигает в беседе с журналистом газеты DieWelt неудобное требование к европейскому обществу.
Die Welt: Когда вы, в том числе как «археолог погибшего мира», анализируете события последних дней — принуждение к посадке самолета компании Ryanair с помощью истребителя и арест молодого блогера Романа Протасевича, — не считаете ли вы, что мы стоим на пороге своеобразной холодной войны 2.0?
Карл Шлёгель: Когда происходит подобное, мы вдруг осознаем, что такое превосходит наше воображение, мы вне себя, не знаем, что сказать, и прибегаем к формулировкам типа «беспрецедентно» и «государственный терроризм». Все это правильно, но говорит и о том, что мы отстали от своего времени. Сегодня возможно все. В прошлом году мы также не могли себе представить, что мирных, радостных и поющих демонстрантов будут бить, пытать и убивать. Мы отстали от своего времени, и тут сравнение с прежней холодной войной ничего не даст, несмотря на все совпадения, такие как преследование диссидентов, закрытие границ, необходимость для несогласных покидать страну.
Речь идет о совершенно новой ситуации, сложившейся после конца биполярного мира с его странной симметрией взаимного устрашения. Все возможно, в том числе и диктатор, летящий над Минском и показывающий сыну, что вон те внизу на улицах — это паразиты, которых необходимо уничтожать, президент с «Калашниковым» в руках, натравливающий своих головорезов на людей. Разве мы видели что-то подобное в послевоенной Европе? Тысячи людей арестованы, неизвестно, что с Марией Колесниковой.
— Некоторым наблюдателям эта ситуация напоминает инцидент с боливийским президентом Эво Моралесом, самолет которого был вынужден приземлиться в 2013 году в Вене, так как было подозрение, что на борту среди пассажиров находится Эдвард Сноуден и поэтому многие европейские страны закрыли свое пространство для самолета Моралеса. Так в чем тут совпадения, или еще важнее, что нового с исторической точки зрения в белорусском инциденте?
— Действительно, такой случай был, я его почти забыл, возможно, даже хотел забыть. Но на борту никакого Сноудена не было, и Моралес только посмеялся над непрофессионализмом ЦРУ. А вот самолет компании Ryanair стал жертвой хорошо продуманной операции спецслужб: выдумка о заложенной бомбе, сотрудники КГБ, севшие в самолет еще в Афинах, истребитель-перехватчик, арест Романа Протасевича и его девушки. Это захват самолета в чистом виде. Самолету Моралеса австрийцы дали разрешение на посадку, а борт компании Ryanair принудили к приземлению военные самолеты. Месседж был таков: никто не уйдет от лукашенковских ищеек, даже на международных рейсах.
— То есть, воздушное пространство превратилось в еще одну арену противостояния?
— Воздушное пространство с момента возникновения авиации всегда было ареной противостояния — в символическом, логистическом и военном смысле. Вспомним снимки пространств, контролируемых Стратегическим командованием ВВС США в Омахе, как сбили У-2 над Уралом, воздушный мост во время блокады Западного Берлина. Вспомним захваты самолетов в 70-х годах, самолеты, направленные на башни Центра мировой торговли в Нью-Йорке, которые как бы возвестили миру, что линия фронта теперь проходит по Нижнему Манхэттену. И подумаем о том, что случилось уже совсем недавно: о тысячах ракет, выпущенных «ХАМАС» по Израилю, и о «Железном куполе», защитившим Израиль от самого страшного.
— Вероятно, данный инцидент — это некое послание белорусским диссидентам, да и западным странам, наблюдающим за событиями в Белоруссии. Как вы понимаете его?
— Мы можем сделать с вами что угодно. Нигде вы не будете чувствовать себя в безопасности. Это — действие реакционного, жестокого диктора, бьющего всех вокруг себя, потому что он не справляется с новыми социальными группами, образовавшимися за пределами сферы его власти и его пропаганды. Он хочет схватить людей, которые распространяют информацию о происходящем на улицах Минска, и он сделает все, чтобы их уничтожить через тайные и показательные процессы с добытыми под пытками признаниями обвиняемых, смертные приговоры. Тысячам людей пришлось бежать из страны в поисках убежища, тысячи сидят в тюрьмах. Да, а мы «наблюдаем за происходящим».
— Какое значение имеет Роман Протасевич для правителя Лукашенко? Является ли Протасевич с вашей точки зрения угрозой для режима диктатора? И если да, то в какой степени?
— Протасевич — ясно мыслящий, ангажированный журналист и активист, который показал, что происходит в его стране — правду о событиях на улицах, в задних дворах, в тюрьмах Минска, Гродно и других городов. Судя по всему, это бесит Лукашенко и его хунту, и он готов на все. Достаточно посмотреть и послушать его выступления, чтобы понять, что происходит сейчас в центре Европы.
— Помимо Протасевича была арестована и его подруга, имеющая российский паспорт. Какую роль играет Россия в этом деле? Историк Тимоти Снайдер (Timothy Snyder) пишет, что Россия видит в Западе с его высоким уровнем жизни и демократическими свободами угрозу, и, так как Россия никогда не сможет быть такой, как Запад, Путин пытается наоборот сделать Запад похожим на его собственную страну. По мнению историка, Путин ведет себя как врач-вредитель, который использует свои диагнозы не для того, чтобы помочь пациенту, а чтобы его слабить. Какую роль играет Путин в данном кризисе?
— Нельзя говорить о Лукашенко, не говоря о Путине. Диктатор Лукашенко не может существовать, не имея за спиной диктатора Путина, который его поддерживает, давит на него, использует его и которому он иногда действует на нервы своими топорными действиями. Известно, что люди Путина сидят в государственных белорусских средствах массовой информации и других местах. Лукашенко и Путин нужны друг другу — в экономическом, политическом и военном отношении. В такой ситуации нужно быть готовым ко всему. В этом и состоит гений Путина: так как он не знает, как сделать Россию современной страной, ему остается только рассказывать сказки о коварном заговоре Запада, о могучем противнике, против которого нужно сплотиться. При этом он использует великодержавный шовинизм, уничижительную риторику и антизападные предрассудки, а в случае необходимости и «маленькую войну» против Украины.
Его главная сила состоит в том, что он знает, насколько слаб сейчас Запад. Его министр иностранных дел пренебрежительно говорит о «наших западных партнерах», на государственных телеканалах люди типа Соловьева и Киселева пытаются перещеголять друг друга в нагнетании военной истерии. Но есть и Россия помимо Путина, помимо его кагэбэшного представления о мире, помимо его комплекса неполноценности, который он пытается внушить гражданам России. Все силы и структуры, которые могли бы модернизировать Россию, он ослабил, вынудил покинуть страну или разрушил. Но он насильственно не сажает самолеты, но перенаправляет их и арестовывает Навального сразу после приземления.
Он натравливает своих силовиков на мирных демонстрантов по примеру Лукашенко, но при этом не забывает и о псевдо-юридических спектаклях. Минск был опытной лабораторией для методов использования ОМОНа в российских городах для беспримерного насилия. Месседж обществу был таков: мы посадим вас, потому что вы вышли на улицы, мы сделаем из вас иностранных агентов, посадим вас в лагеря и проведем осенью выборы, о которых уже сейчас каждый знает, что они будут фальсифицированы.
— Есть ли вообще шансы у белорусского народа на ненасильственную смену режима? Стала известна такая фраза Светланы Алексиевич: «Мы хотели победить словом, мы хотели победить красотой, но тысячи людей оказались за решеткой».
— Никто не знает, как будут развиваться события. Никто прошлым летом не был готов к тому, что в Белоруссии возникнет народное движение, появятся бесстрашные и мужественные люди, для которых такое поведение нечто само собой разумеющееся. Вдруг заговорила Белоруссия, о существовании которой зарубежные наблюдатели в массе своей не догадывались, в том числе и люди, разбирающиеся в Белоруссии. Нет рецепта для подобных переворотов, нет инструкций и планов, можно рассчитывать только на воображение, гражданское мужество и уверенность в себе граждан, это должна быть «революция достоинства по-белорусски». К таким событиям всезнающие эксперты и так называемые реальные политики, как правило, не бывают готовы.
— В прошлом году после протестов сотен тысяч человек против Лукашенко вы говорили, что там происходит «становление нации». В какой степени это становлении нации может пострадать от данного инцидента?
— Совершенно очевидно, что Белоруссия, так же, как и Украина, относится к категории «запоздалых наций», процессу формирования которых как самостоятельных единиц постоянно что-то мешало, или он прерывался. Белоруссия была то частью Великого княжества Литовского, то Речи Посполитой, то Российской империи, а после Первой мировой войны частью Второй Польской Республики и Советского Союза. Так и двигали ее туда-сюда, и она сильно пострадала во время войн, происходивших на ее территории.
Красота народного движения в Белоруссии состояла именно в том, что оно было основано на достоинстве, на самостоятельности и было не направлено ни на что другое, кроме лжи и диктатуры, в нем не было ничего милитаристского, ксенофобского или антироссийского. Бело-красное знамя олицетворяло страну свободных граждан, которые хотели только одного — чтобы их оставили в покое и дали возможность устроить самими жизнь в своей стране. Это было бы выражением «всеобщей воли» по Руссо, осуществлением представления Ренана о нации как о «повседневном плебисците», обретением самосознания народа после распада советской империи.
— Белоруссия невероятно пострадала во время немецкой оккупации. Какую роль это играет в настоящем конфликте в Белоруссии, если учесть, что диссиденты называют отрицание Александром Лукашенко поражения на выборах и его жестокое подавление демократического движения «фашизмом»?
— Белоруссия и Украина были главными аренами войны Германии против народов Советского Союза. Дважды огненный каток войны прокатился по Белоруссии, оставляя после себя выжженную землю, подвергая ее народ геноциду. Белоруссия была одним из главных мест расселения восточно-европейских евреев, однако гетто Минска и лагерь смерти «Тростенец» в системе представлений о войне среднестатистического европейца и в особенности немцев, которые побывали там еще во время Первой мировой войны, как правило, не присутствуют.
Белоруссия, которую немецкие оккупанты называли Белорутенией, относилась к тем частям Советского Союза, которые, как установил историк Кристиан Герлах (Christian Gerlach), особенно сильно пострадали от оккупации. У немцев, которые гордятся своей культурой исторической памяти, есть все основания для того, чтобы во имя именно этого прошлого проявить особую заботу о Белоруссии. Точно так же, как это случилось после катастрофы в Чернобыле, когда они приняли у себя тысячи детей из зараженной радиацией зоны и ухаживали за ними. Возможно, что тогда Белоруссия впервые была воспринята в Германии как самостоятельная и многострадальная страна.
— ЕС требует освобождения Протасевича. Здесь тоже прослеживается кризис дееспособности Европы?
— Санкции против хунты Лукашенко необходимы, так же как и требования освобождения Романа Протасевича, Марии Колесниковой и всех других. Но у политики и дипломатии возможности ограничены. В этой драме мы — только сторонние наблюдатели. У нас не было больших демонстраций солидарности с гражданами Белоруссии. Невероятно, но факт: феминистки не выразили никаких протестов, когда в Минске силовики избивали женщин.
На Западе говорят о «постгероической эпохе», но демонстранты Минска доказали, что герои еще есть. За свободу нужно бороться не только в социальных сетях и с помощью компьютерной мыши. Европа должны проявить солидарность, в том числе на улицах Берлина.