В июне российские войска пригрозили обстрелять британский эсминец «Дефендер», шедший в Черном море у берегов Крыма. Россия обвинила военный корабль в нарушении ее территориального суверенитета, тогда как британское правительство утверждало, что корабль действует в международных водах на законных основаниях. «Дефендера» преследовали более 20 российских самолетов, а корабли береговой охраны пытались сбить его с курса. Эти действия представляли собой серьезную угрозу для британского корабля и стали одним из самых жутких военных инцидентов между Лондоном и Москвой со времен холодной войны. Хотя напряженность в Черном море в тот день все же не вышла из-под контроля, последующая угроза эскалации со стороны России в аналогичных случаях прозвучала особенно зловеще.
При всем его драматизме инцидент с «Дефендером» далеко не единичный. Наоборот, важнейшая проблема здесь в том, что опасные столкновения за последние несколько лет значительно участились. В базе данных, которую мы составили на основе официальных сведений и данных из открытых источников, с января 2013 года по декабрь 2020 года зарегистрировано около 2 900 случаев, когда союзники по НАТО или Россия проводили миссии в непосредственной близости друг к другу. Кроме того, в течение этого периода усредненные годовые показатели росли, а значит, задача управлять такими происшествиями сейчас значительно усложнилась. Хотя наивысший уровень инцидентов наблюдается в районе Балтийского, Черного и Норвежского морей, они случаются по всему миру на границе между НАТО и Россией, что придает проблеме поистине глобальный, а не региональный характер.
Что стоит за цифрами
В нашу базу данных мы включили как можно больше инцидентов между силами НАТО и России из официальных и второстепенных источников, чтобы оценить масштаб, хронологию и географический охват проблемы. Мы собрали доступные годовые сводки о деятельности военного командования США, НАТО и России, чтобы понять, как часто эти события происходят, где и по какой причине. Затем мы добавили подробную информацию о конкретных инцидентах, которую смогли собрать на сайтах командования соответствующих сторон, в статьях в прессе, гражданских расследованиях и онлайн-репортажах (например, в системе отслеживания военных инцидентов в России), чтобы пролить свет на обстоятельства, лежащие за суммарными цифрами.
Подробные сведения мы нашли лишь в 20% от предполагаемого общего числа случаев — этого вполне достаточно, чтобы сделать осторожные выводы об инцидентах по категориям, включая воздушные перехваты, демонстрации сил (например, развертывание бомбардировщиков или патрулирование военно-морской оперативной группы) и свободу судоходства (для оспаривания чрезмерных морских претензий). База данных облегчает дальнейшее получение конкретной информации, будь то опасное и непрофессиональное маневрирование или несоблюдение установленных процедур предотвращения столкновений (то есть предоставление планов полета и использование транспондеров). Официальные, запланированные военные учения не рассматривались, поскольку эти регулярные события сопряжены с куда меньшим оперативным риском проблемных столкновений. Напротив, были включены специальные операции, которые иногда называют «учениями». За точку отсчета мы взяли 2013 год, предшествующий революционному захвату Крыма и вторжению на восток Украины — важным поворотным моментам в отношениях между Россией и Западом.
Каждый инцидент прошел перекрестную проверку по дате, месту и подробностям, чтобы избежать двойного подсчета. В случае воздушных перехватов — несомненно, наиболее частого явления — за единицу брался подъем по тревоге. При демонстрации силовых действий учитывалась лишь общая миссия, а не отдельные боевые вылеты за несколько дней. При имеющейся информации указывались типы и количество задействованных самолетов и военно-морских судов, поскольку эти данные раскрывают цель заданий.
Вне всяких сомнений, есть неизбежные проблемы с источниками. Найти полные официальные ежегодные данные об инцидентах в США/НАТО и России трудно. Соответственно, чтобы заполнить пробелы, нам пришлось делать оценки за несколько лет на основе фрагментарных отчетов и средних значений. В частности, к этому пришлось прибегнуть для операций США/НАТО в Европе в 2013 и 2014 годах, а также для данных по России за 2013-2016 годы. Свои оценки мы сверяли со случайными официальными заявлениями о наблюдаемых тенденциях (как правило, речь шла о повышении активности). Мы также сравнили эти оценки с собственной базой данных об инцидентах, предполагая, что наблюдаемые тенденции должны хотя бы примерно отразиться в совокупных цифрах, и получили хорошее соответствие. Если в этот процесс и закралась ошибка, то, как мы полагаем, в сторону уменьшения. То есть, если станут доступны более подробные данные, количество инцидентов наверняка вырастет. Следовательно, даже будучи уверены, что наши выводы указывают верную операционную и стратегическую динамику, мы признаем, что они не являются направляющими в строгом смысле этого слова.
Что говорят цифры
Всего с 2013 по 2020 год произошло порядка 2 900 инцидентов между силами НАТО и России. Трехлетнее скользящее среднее за восьмилетний период выросло более чем на 60%.
Основная часть инцидентов между войсками НАТО и России за этот период (порядка 85%) связаны с перехватом самолетов в воздухе. Некоторые из них были ответом на демонстрации силы, особенно с участием стратегических бомбардировщиков (в частности, бомбардировщиков ВВС США), другие — ответом на морские операции по свободе судоходства. Широкомасштабные миссии воздушной разведки и наблюдения также повлекли за собой большое количество перехватов с воздуха. В ходе некоторых из них российские истребители выполняли непрофессиональные маневры с высоким риском столкновения в воздухе. Тем не менее многие миссии по сбору разведывательных данных в наших цифрах не отразились, поскольку не повлекли за собой ответных действий истребителей ПВО. Согласно российским источникам, только за период с 2019 по 2020 год близ российских границ произошло более 2 600 иностранных миссий по сбору разведданных — в среднем более трех в день. По данным минобороны, за этот период российские истребители поднимались в воздух 491 раз. Большинство из этих случаев, по всей видимости, вызваны действиями разведывательных самолетов США и НАТО.
География событий
Вышеперечисленные события происходят во всем мире, но геолокация демонстрирует высокую концентрацию активности в Балтийском, Черном и Норвежском морях, а также на северо-востоке Тихоокеанского региона. Самым проблематичным регионом на сегодняшний день является Балтийское море и его побережье: на них приходится около 40% всех встреч США/НАТО — Россия. Когда страны Прибалтики (Эстония, Латвия и Литва) присоединились к НАТО в 2004 году, альянс оперативно учредил миссию по охране воздушного пространства Прибалтики для обеспечения безопасности над своей территорией. Истребители быстрого реагирования, привлеченные по очереди из других стран НАТО, начали откликаться на подозрения в нарушении воздушного пространства и выявлять самолеты, летящие без планов полета и с выключенными транспондерами — как правило, российские. Случаи воздушного перехвата участились из-за улучшения радиолокационного охвата НАТО, управления и контроля над воздушными средствами, с одной стороны, а также повышения оперативности российских действий и многочисленных разведывательных вылетов, с другой. Имеющиеся данные НАТО показывают, что в период с 2015 по 2020 годы ее истребители провели более 750 перехватов в рамках воздушного патрулирования Прибалтики. По нашим оценкам, за 2013-2020 годы — чуть более 900.
На два других региона, Черное море и северо-восточную часть Тихого океана, пришлось по 10% всех обнаруженных нами событий. Черное море, еще один важный стратегический узел, стало ареной стремительно растущей военной активности с с 2014 года, когда Россия оккупировала и аннексировала украинский Крым. Благодаря огромной военно-морской базе в Севастополе и укреплению сил прилегающего Южного военного округа у России есть возможности приложить значительные силы для защиты своих интересов в этой жизненно важной области и продемонстрировать готовность противостоять действующим там силам США/НАТО. С другой стороны, союзники ответили новой миссией по охране воздушного пространства в Румынии и Болгарии и провели операции по обеспечению свободы судоходства на море, чтобы продемонстрировать солидарность с государствами — членами НАТО в Юго-Восточной Европе. И опять же российские самолеты регулярно перехватывают миссии США и их союзников по сбору разведданных над Черным морем — нередко в провокационной манере.
Еще 10% контактов США/НАТО — Россия приходится на северо-восточную часть Тихого океана, а также Чукотское море и море Бофорта. Подавляющее большинство здесь составляют воздушные перехваты российских стратегических бомбардировщиков, приближающихся к Аляске и северной Канаде. Перехваты с участием истребителей США и Канады проводит и координирует Командование воздушно-космической обороны Северной Америки. Их количество каждый год росло с однозначных цифр в начале периода нашего исследования и перевалило за 20 в 2020 году. В последнее время во «входящий пакет» российской авиации входят истребители сопровождения и самолеты дальнего радиолокационного обнаружения и управления, что позволяет предположить, что ВВС России совершенствует свою оперативную подготовку, выполняя все более сложные задачи в этой области.
События в других регионах при всей относительной малочисленности также нельзя назвать незначительными. Воздушные перехваты союзных разведывательных вылетов в восточном Средиземноморье участились в связи с российской войной в Сирии. Примечательны и демонстрационные задачи ВМФ России. Американские воздушные разведывательные и бомбардировочные миссии над Охотским морем повлекли за собой решительный отклик со стороны российских войск, и в ходе одного, особенно тревожного инцидента российский эсминец угрожал протаранить военный корабль США «Джон Маккейн», проводивший операцию по свободе судоходства в Японском море. Наконец, в период с 2013 по 2015 год российские стратегические бомбардировщики Ту-95 (по классификации НАТО Bear или «Медведь») в качестве разительной демонстрации силы четырежды выполняли дальние вылеты с Дальнего Востока до Гуама, где находится ключевой военный комплекс США.
Почему это происходит?
Рост военных столкновений между США/НАТО и Россией и числа мест, где они происходят, продиктован тем, что обеим сторонам необходимо демонстрировать способность проецировать силу, а также показать, что они в состоянии себя защитить. Во-первых, демонстрация силы и свободы судоходства со стороны альянса и России говорят об их желании показать оперативную способность в регионах, которые оба считают стратегически важными. Хотя такие начинания, безусловно, несут пользу для обучения и оперативной совместимости, сторона-инициатор обычно подчеркивает гарантии сдерживания и желанный демонстрационный эффект. Майкл Мазарр (Michael Mazarr) предполагал на страницах этого издания, что эффект этих усилий в свете расстояний и технологических прорывов может ослабнуть. Однако в действительности они участились, а их масштаб увеличился.
Второй императив — защита родины — сложнее для альянса НАТО, учитывая десятки задействованных государственных субъектов, некоторые из которых не обладают достаточными возможностями для самозащиты. При этом к общесоюзной миссии по защите воздушного пространства подключились участники с достаточным потенциалом противовоздушной обороны. Так, на сегодняшний день миссии по охране воздушного пространства Прибалтики выполнили 17 национальных ВВС. Россия педалирует эту тему частыми пресс-релизами министерства обороны и репортажами в подконтрольных государству СМИ. Действительно, поддержание сильной национальной обороны долгое время было краеугольным камнем стратегии президента России Владимира Путина и его политического выживания. Как явствует из последней доктрины национальной безопасности России, отказ от этой позиции маловероятен.
Наша база данных иллюстрирует как наступательную, так и оборонительную сторону геополитического уравнения. Демонстрация силы и свобода навигации, особенно со стороны США и НАТО, подтолкнула авиацию и военно-морские операции в районы, доселе практически не подвергавшиеся зондированию противоборствующих сторон со времен пика холодной войны. Возьмем, к примеру, развертывание стратегических бомбардировщиков США с баз в Америке на европейском театре военных действий. За последние три года США неуклонно укрепляют свое присутствие в Северной Европе, особенно в Норвегии и прилегающих к ней морях, благодаря миссиям стратегических бомбардировщиков B-1, B-2 и B-52 за Полярным кругом и над Баренцевм морем. ВМС США и их союзников тоже расширили демонстрацию силы и миссии по свободе судоходства в том же районе, — включая авианосную ударную группу, впервые с окончания холодной войны. Эти военно-морские демонстрации хорошо заметны и свидетельствуют о значительном наступательном потенциале. Минимум три многонациональные оперативные группы союзников провели патрулирование в Баренцевом море, чем, учитывая обширные позиции Северного флота, привлекли значительное внимание Москвы.
С 2014 года в Черное море входит все больше военных кораблей США и НАТО. За их транзитом следят российские надводные корабли и авиация, порой действуя агрессивно, чтобы продемонстрировать важность этой территории. В 2018 году эсминец Королевского флота «Дункан» подошел к Крыму ближе, чем того хотела Москва, и был встречен шквалом активности российских самолетов — причем некоторые пролетали в опасной близости. Этот инцидент, очень похожий на произошедший в 2021 году с эсминцем «Дефендер», показывает, что основные сценарии принципиально не изменились, несмотря на участившийся характер.
НАТО и Россия участвуют в непрекращающейся геополитической драме, чьи участники готовы и, возможно, вынуждены наращивать темп и расширять ее арену. От этого опасные военные взаимодействия как на море, так и в воздухе, становятся явлением гораздо более привычным на всем протяжении границы между Россией и НАТО. Автор одной из опубликованных здесь статей рассуждал о высоком приоритете мер по разрешению конфликтов и снижению рисков для национальной безопасности. Столь, казалось бы, банальные шаги как обнародование маршрутов полета и прохода кораблей и использование транспондеров могут уменьшить неопределенность, сопутствующую неожиданным встречам. Североатлантический союз и Россия должны расширить повестку дня в диалоге о стратегической стабильности, который начался в Женеве в июле, включив в него соответствующие протоколы разрешения конфликтов, чтобы снизить описанные здесь риски в ходе военных действий. В противном случае может в очередной раз сработать закон непредвиденных последствий.
Ральф Клем — старший научный сотрудник Школы международных и общественных отношений Стивена Грина при Международном университете Флориды. Бывший офицер разведки резерва ВВС, служил в истребительной эскадрилье и на уровне национального агентства, генерал-майор в отставке.
Рэй Финч — военный аналитик Управления иностранных военных исследований в Форт-Ливенворте, штат Канзас, специалист по Евразии. Отслужил 20 лет в полевой артиллерии армии США, в том числе за границей, а последние 20 лет работает в бизнесе, академических кругах и подрядчиком правительства США.