Когда я прибыл в лагерь Шорабак, афганскую военную базу, примыкающую подобно своего рода пристройке к забору, проходившему по периметру американских и британских баз в северном Гильменде, с начала войны прошло 12 лет. Это было осенью 2013 года, и я совершал поездку, организованную НАТО, представители которой только что посетили город Лашкаргах, откуда британская Группа по восстановлению провинции (British Provincial Reconstruction Team) готовилась к уходу (или «переброске», согласно их официальному термину, вызывавшему изрядное отвращение). Там заверения в успехе в обеспечении безопасности Лашкаргаха сопровождались категорическим запретом, согласно которому мы не могли ни на полметра выходить за пределы огороженной проволокой территории британского сектора.
В лагере Шорабак нас познакомили с тем, как выполняется программа НАТО по обучению афганских солдат использованию нового и непривычного американского оружия, которое Конгресс вынудил их принять под влиянием военно-промышленного комплекса США.
Афганские офицеры, безоружные, сидели на земле. Британский инструктор с пистолетом на боку стоял у доски, всецело полагаясь на безоружного афганского переводчика. В каждом дверном проеме стоял грузинский солдат в костюме полной бронезащиты, держа наготове автоматическую винтовку снятую с предохранителя. Эта кавказская страна демонстрировала свое стремление вступить в НАТО, проявляя готовность расстрелять наших афганских союзников на месте, если они предпримут попытку напасть на своего инструктора. Если до того я еще не знал, что афганская кампания обречена, то тогда я это узнал.
Коррупция против стойкости
Объяснение афганской катастрофы состоит из трех частей: победа «Талибана» (террористической организации, запрещенной в РФ — прим. ред.), поражение правительства и уход США. Однако с точки зрения Великобритании и НАТО, по-настоящему важно то, что афганская кампания говорит о нас и нашем месте в мире.
Начнем с победы талибов. Какими бы отвратительными ни были их идеи и какими бы жестокими ни были их действия, мы должны — приличия ради — признать исключительное мужество, стойкость и самопожертвование талибов на службе своему делу. Мы в Британии должны были кое-что понять о руководстве «Талибана» из нашего прежнего опыта постоянной националистической воинственности ирландцев. Вспомните, как Уильям Йейтс (William B. Yeats) кратко выразил ее суть в стихотворении «Пасха 1916 года» (Easter, 1916):
Удел одержимых одной
Целью сердец жесток:
Став камнем, в стужу и зной
Преграждать бытия поток. (Перевод А. Сергеева)
«Камнем» в случае Афганистана стала твердая преданность афганцев-пуштунов, выходцев из сельских районов, своим религиозным и культурным традициям.
Многие западные чиновники и журналисты слишком долго убеждали себя в правильности абсурдной идеи, согласно которой «Талибан» просто является детищем Пакистана, не имеющим глубоких корней в Афганистане, и что его идеология чужда афганским традициям. Сквозь эту паутину, сплетенную из лжи и небольших фрагментов правды, несгибаемость талибов и массовая поддержка, которой они пользовались, казались непостижимыми. Самым удивительным в этой пропагандистской фантазии Запада, было то, что в 1980-е годы, за каких-то 10-15 лет до терактов 11 сентября, те же самые афганцы (или их отцы) из тех же самых провинций, сражавшиеся по тем же самым причинам (национализм, религия и месть), но сопротивлявшиеся Советам и их афганским союзникам-коммунистам, были любимцами Запада.
Что касается стремительного краха афганского государства, то он может показаться более удивительным. Ведь коммунистическое государство, оставленное Советами после своего ухода в марте 1989 года, просуществовало еще три года и рухнуло только после того, как распался сам СССР, и помощь Советского Союза перестала поступать. По нелестному сравнению с тем государством, «наше» афганское государство, пало за две недели.
Но когда в декабре 1979 года СССР пришел на помощь своим оказавшимся в опасности коммунистическим союзникам в Афганистане, Москва унаследовала от прежнего афганского королевства государство и армию. Эта армия была изрядно ослаблена и склонна к дезертирству, но она все же выполняла свою прежнюю основную задачу борьбы с исламистами и племенными повстанцами. (Аналогичным образом совсем недавно, когда русские и иранцы успешно вторглись в Сирию, они пришли на помощь признанному существующему государству).
Это значительно отличается от США после 11 сентября, которых вообще не интересовал вопрос наследования каких-либо государственных структур, существовавших в Афганистане. Вооруженные группировки, которые содействовали наземным силам вторжения США, были из Северного альянса. Этот альянс представлял собой объединение этнических ополченцев и полевых командиров, которых многие ненавидели за их прежнюю жестокость, угнетение, грабежи и междоусобные войны и к которым зачастую начинали относиться с еще большей ненавистью из-за их последующих действий. Соединенным Штатам пришлось потратить несколько лет на то, чтобы уменьшить роль этих сил.
Затем американцы усугубили ситуацию, на протяжении нескольких лет упорно отказываясь нанимать бывших «коммунистических» чиновников 1980-х годов, разбрасываясь опытным персоналом, пока не стало слишком поздно. Это происходило в контексте общего нежелания США признавать, что у них может быть что-то похожее с советским опытом, или есть уроки, которые можно из этого опыта извлечь.
Помощь Запада Афганистану, когда она поступала не только в карманы западных подрядчиков, консультантов и НПО, спровоцировала взрыв афганской коррупции. По общему признанию, только то, что эти деньги были украдены, не означает, что они были потрачены впустую. Часть из них была использована правительством для создания в Кабуле системы протекционизма, которая связывала с афганским государством местных полевых командиров и главарей.
Однако, уводя таких лидеров из их привычной среды, это система протекционизма способствовала снижению их влияния на их сторонников на местах местах. Результатом последних недель стала неспособность местных этнических сил народного ополчения вести упорную борьбу с «Талибаном», что совершенно не похоже на ту ситуацию, которая сложилась в 1990-е годы. Их командиры были слишком заняты роскошной жизнью в Кабуле или Дубае на средства, представлявшие собой украденные деньги из тех, что предоставил Запад в виде помощи стране, в сочетании с деньгами, поступавшими от продажи героина.
Вопрос близости командиров к своим подчиненным (или отдаленности от них) имеет решающее значение для создания боевого духа в нерегулярных и полурегулярных подразделениях, независимо от того, на чьей стороне они воюют — правительства или повстанцев. Я понял это в 1989 году в столице Пакистана Исламабаде, когда приехал к «генералу» Абдуле Рахиму Вардаку (Abdul Rahim Wardak), «военному командиру» основанного Пир Сайедом Ахмедом Гейлани (Pir Syed Ahmed Gailani) Национального исламского фронта, который также жил за счет средств, предоставленных Западом в качестве помощи Афганистану. Официально западные чиновники любили эту роялистскую силу, возглавляемую представителями старой аристократии, за ее «умеренность» по сравнению с радикальными исламистскими группировками. Неофициально члены Национального исламского фронта были известны каждому журналисту, чиновнику и шпиону в Пешаваре как «партизаны в „Гуччи"».
Когда я встретился с Вардаком, он действительно был одет в прекрасно сшитый западный костюм, а на руке у него были дорогие золотые часы. Но при этом он помнил о своей военной роли — вокруг его золотой авторучки была повязана камуфляжная лента. Контраст между ним и грубыми, нищими, обездоленными, религиозными крестьянами-бойцами, с которыми я ездил по Афганистану, был невероятным. Много лет спустя, в 2004 году, я услышал, что Вардак был назначен министром обороны Афганистана. В тот момент я в очередной раз почувствовал, что усилия Запада, скорее всего, будут напрасными.
Мне отчетливо вспомнился Вардак этим летом, когда я увидел кадры «Би-би-си» (BBC) о падении афганского государства, на которых боевики «Талибана» триумфально позируют, сидя в позолоченных креслах и на роскошных коврах в одном из дворцов, принадлежавших бывшему вице-президенту Абдулу Рашиду Дустуму (Abdul Rashid Dostum). Сейчас Дустум бежал за границу, но когда-то он был известным жестким и безжалостным командиром ополчения этнических узбеков, воевавших против талибов. Теперь же под разлагающим воздействием помощи Запада, он, разумеется, стал более мягким, расплавившись до состояния пластичного вещества.
Есть много вопросов в отношении падения афганского государства, но самым простым и самым важным является вопрос о том, с какой стати какой-то афганский солдат захочет умереть за кресла в стиле Людовика XIV, принадлежащие генералу Дустуму? Мы еще посмотрим, не утратят ли командиры «Талибана» (подвергнувшись разлагающему воздействию представившейся им возможности сидеть в таких креслах) то, что было их главным положительным качеством — их близость к людям, которыми они руководят.
Исключительные ошибки
Что касается вывода американских войск, то рано или поздно это должно было произойти, потому что с самого начала каждая американская администрация говорила об этом. Да, некоторым американским генералам и представителям служб безопасности нравилась идея сохранить постоянные базы в Афганистане, чтобы угрожать иранцам, русским и китайцам. Но у США никогда не было ни малейшего шанса продолжать многолетние попытки построить в Афганистане государство при поддержке американской армии. Поскольку «Талибан» держался и сопротивлялся, а афганское государство не развивалось, уход США (и крах чуждого афганцам государства, форма которого всецело была определена ими), в конечном итоге, был ожидаем.
Естественно, не желая делиться своей вновь обретенной властью и богатством с бывшими командирами «Талибана», наши союзники считали своей обязанностью сообщить американским спецназовцам, что эти люди по-прежнему работают на талибов. По правде говоря, поскольку его режим, по-видимому, был уничтожен навсегда, а его активы и сети были переведены в другое место, они часто стремились попасть в правительство: я слышал это собственными ушами еще в начале 2002 года, когда был в восточном Афганистане. Но американцы были готовы слушать только негативную информацию об этих людях, которую их союзники считали выгодным им сообщать: армия США соответственно уничтожила или арестовала большинство местных лидеров, о которых шла речь, решительно оттолкнув от себя их кланы и собственных сторонников.
Эта ужасная ошибка стала возможной из-за другой, более фундаментальной ошибки, содержавшейся в заявлении президента Джорджа Буша о глобальной войне с терроризмом и глубоко укоренившейся в мировоззрении американцев идеи национальной «исключительности»: представлении о борьбе как о борьбе добра со злом, в которой «вы либо с нами, либо против нас». Этот подход был самым неподходящим для изменчивой политической приверженности и устойчивых родственных отношений Афганистана. Но он исказил политическое мышление: когда в Вашингтоне я и другие призывали к переговорам с талибами (на протяжении многих лет, пока не стало слишком поздно), на нас обрушивались с криками: «Талибы — это злодеи» и «Америка не ведет переговоров с террористами».
Союз тех, кто делает вид
Что касается Великобритании и неамериканских членов НАТО, то все это в некотором смысле не имеет значения. Победа или поражение в Афганистане не зависели от нас, и в любом случае мы там были (что бы ни говорили иногда наши лидеры нам, а может быть, даже самим себе) не ради Афганистана. Мы были там, чтобы угодить Соединенным Штатам, хотя и по причинам, которые у Великобритании и европейцев значительно отличались.
Но мы в долгу перед нашими погибшими и ранеными солдатами и их семьями и должны выяснить, ради чего они жертвовали собой. Если катастрофа в масштабах Афганистана не приведет к честному самоанализу, то это продемонстрирует полнейшую нежизнеспособность нашей политической системы.
Что касается большинства европейских членов НАТО, которые также направили свои войска в Афганистан, это был показной жест, целью которого было заставить США и дальше соблюдать обязательства защищать Европу. В случае с поляками и народами стран Балтии огромным стимулом здесь был страх перед Россией. В случае с французами это произошло во многом потому, что сохранить свою сферу влияния в Африке они могут только с помощью США. В случае с другими, такими как немцы, они участвовали в афганской кампании потому, что знали, что не способны мобилизовать боевой дух или военные расходы для поддержания мира на Балканах и сдерживания агрессии Сербии или Турции в регионе. О фиаско, которое потерпела Европа в Боснии в 1990-е годы, забыть невозможно.
На большей части европейского континента еще ярче воспоминания о различных случаях позора, капитуляции, неучастия (или, в случае Польши, обреченных на неудачу попыток стоять насмерть) во время Второй мировой войны, после которых американцы, в конце концов, пришли на помощь. Самым важным (возможно, единственным, что важно) было поддерживать их интерес. Один мой знакомый немецкий чиновник откровенно признал это. «То есть, в Афганистане план Германии состоит в том, чтобы делать абсолютный минимум, необходимый для того, чтобы Америка и дальше соблюдала обязательства в отношении безопасности Европы?», — спросил я его. «Да», — ответил он.
Таким образом, несмотря на все реальные действия, которые большинство стран НАТО, входивших в коалицию, предприняли в Афганистане, они с таким же успехом могли бы исполнять национальные танцы на инаугурации президента США, чтобы продемонстрировать свою преданность и развлечь своих имперских защитников. Разумеется, американцы прекрасно это видят. В резких заявлениях американского офицера в Афганистане о своих европейских союзниках (он сделал исключение для британцев с учетом их мужества, пусть даже при отсутствии компетентности): «они делают вид, что сражаются, а мы делаем вид, что слушаем их». Так что было совершенно логично, что администрация Байдена приняла решение о выводе войск из Афганистана, не проинформировав об этом страны НАТО, не говоря уже о том, чтобы проконсультироваться с альянсом.
Что же касается Великобритании, как пишут в своих в новых книгах Филипп Стивенс (Philip Stephens, "Только Британия: путь от Суэца до Брексита/Britain Alone: The Path from Suez to Brexit) и Саймон Акам (Simon Akam), "Смена караула: британская армия после 11 сентября«/Changing of the Guard: The British Army Since 9/11), решение об отправке британских войск в Гильменд в 2006 году было продиктовано реальной приверженностью и означало реальную готовность воевать. Однако оно было также принято по причинам, не имеющим никакого отношения к Афганистану. Основная причина заключается в том, что по-прежнему существующие претензии Великобритании на статус великой мировой державы теперь полностью зависят от США, что приводит к парадоксальному результату: в геополитических вопросах британская «глобальная держава» обычно ведет себя как раб Америки. Это было связано, в первую очередь, с тем, что Британии нужно было восстановить доверие Вашингтона после позорного провала британской армии в иракском городе Басра (что, я должен сказать, на самом деле не было их виной, учитывая тот кошмар, в который их ввергли Буш и Тони Блэр).
Как написал Саймон Акам, существует ряд вполне конкретных причин странного сочетания мужества и беспечности, с которыми британская армия как структура провела кампанию в провинции Гильменд. И это помимо того, что самоотверженный дилетантизм, по-видимому, является неотъемлемой частью британской военной традиции, о чем с горечью говорили мои собственные родственники, жившие в годы Второй мировой войны.
Этому способствовало и то, что главным мотивом участия Великобритании в афганской кампании было, по сути, желание устроить «представление» для американской аудитории. Вспомните, как в 2002 году Блэр в интервью «Би-би-си» подтвердил, что он согласен с мнением Роберта Макнамары, который во время Вьетнамской войны был министром обороны США, что Британия должна «кровью» заплатить за свои отношения с Америкой. (Я мог бы частично согласиться с этим аргументом, если бы своими жизнями в Гильменде рисковали Блэр и ему подобные). Он добавил: «Они должны знать, готовы ли вы быть там, когда начнется стрельба?». Самым замечательным было то, что нужна была видимость участия.
Поэтому в некотором смысле было так же неуместно просить сотрудника британской разведки выучить пушту, как было бы неуместно просить актрису, играющую Джульетту, выучить итальянский. И если невозможно приказать афганскому солдату умереть за несколько золоченых кресел, как можно заставить британского солдата умереть ради «спектакля»?
Истины, более близкие к своим границам
Результатом афганского опыта, вероятно, станет «исчезновение» в обозримом будущем готовности Великобритании — не говоря уже о Европе — участвовать в операциях по борьбе с повстанцами или в строительстве государства. И это может привести к катастрофе для Европы, которая затмит афганскую катастрофу, поскольку ближе к границам наших собственных европейских стран есть распадающиеся государства, падение которых может повлиять на Европу гораздо быстрее и непосредственно.
У меня такое чувство, что, оглядываясь назад, историки будущего могут увидеть, что самый большой провал НАТО за последние годы связан не с Афганистаном, а с неспособностью членов НАТО — Британии и европейских стран выполнить свои обещания оказывать реальную помощь французам и американцам в поддержке распадающихся государств в Западной Африке. Англичане предоставили десяток самолетов и пару сотен военнослужащих. Большинство европейских стран-членов НАТО не предоставили ничего, кроме громких заявлений.
Если такие государства, как Нигерия, население которой составляет около 200 миллионов человек (и которое к 2050 году должно увеличиться вдвое), погрузятся в хаос из-за неповиновения исламистов властям в сочетании с этническими конфликтами, коррупцией, ростом численности населения, нехваткой воды и изменением климата, в результате в Европу хлынет поток мигрантов. Причем его масштабы будут совсем не такими, как масштабы потоков мигрантов, пересекающих Средиземное море в настоящее время. В последние годы мы видели, как в Германии и других европейских странах противодействие миграции стало главной причиной роста влияния шовинистических партий. Используя цифры, указывающие на то, какое количество мигрантов может прибыть в будущем из Западной Африки, такие партии потенциально могут разрушить либеральную демократию в Европе.
Попытка поддержать страны Африки, оказывая им военную помощь, а также предоставляя другие виды помощи, имеет решающее значение для европейской безопасности, чего никогда не было при оказании помощи Афганистану. Но любой шанс на успех зависит от того, усвоят ли Великобритания и Европа уроки Афганистана: необходимость действительно долгосрочных обязательств и реальной готовности нести потери, и все это основано на истинных знаниях местных условий и понимании местных реалий, а не на фантазиях Запада о построении либеральной демократии.
Именно такие случаи подразумевал министр обороны президента Байдена генерал Ллойд Остин, когда заявил (дипломатически завуалированно), что Великобритания могла бы оказать более эффективную помощь НАТО, сосредоточившись на угрозах безопасности, существующих ближе своим границам, а не отправляя в Южно-Китайское море авианосец без самолетов. (Это, конечно же, является еще одним примером того, как мы развиваем международные отношения, совершая действия ради приличия, создавая видимость). Поэтому величайшей трагедией для британцев, погибших в Афганистане, может быть то, что они не только погибли, участвуя в «спектакле», но и оказались не в том театре.
*«Талибан» (террористическая организация, запрещенная в РФ — прим. ред.)