Бабий Яр — это место одной из самых масштабных массовых казней в истории Холокоста. В сентябре 1941 года в ходе кампании нацистской Германии против Советского Союза там расстреляли 33 771 еврея. Убийства продолжались на протяжении всего периода оккупации, в целом погибли около 100 тысяч жителей Киева. Советские власти после войны не позволили увековечить их память, а на самом месте преступления создали парк культуры и отдыха.
Когда Украина обрела независимость, появился ряд инициатив по открытию в этом месте мемориала. К процессу подключились в том числе… люди Владимира Путина. Создающийся сейчас Мемориальный центр Холокоста «Бабий Яр» оказался под огнем критики за то, что в нем задействованы приближенные к Кремлю олигархи, а также использованы неоднозначные концепции художественного руководителя проекта Ильи Хржановского.
В 80-ю годовщину трагедии в Бабьем Яре мы решили поговорить с историком Йохананом Петровским-Штерном (Yohanan Petrovsky-Shtern) о вопросах, возникающих в связи с проектом, а также о Холокосте на Украине и спорах на тему сохранения памяти о его жертвах.
Krytyka Polityczna: Мы беседуем с вами накануне 80-й годовщины массовых убийств евреев в Бабьем Яре. Почему вы называете проект создания в этом месте Мемориального центра Холокоста «интригой Путина»?
Йоханан Петровский-Штерн: Влиятельные украинские политики, руководствуясь алчностью и стремлением повысить свой престиж, решили поддержать нескольких российских нуворишей, которые планируют вложить огромные деньги в создание музея в Бабьем Яре. Владимир Путин вместе с Владиславом Сурковым используют этих трех-четырех олигархов в качестве своих марионеток. Российские неоимперские идеологи хотят с их помощью навязать Украине ложную и вредную версию истории.
Общественность и представители гражданского общества на Украине выступают против этого проекта. Украинцы в большинстве своем поддерживают украинский проект, который получил одобрение властей разных уровней. Администрация президента Зеленского его, однако, игнорирует.
— Что такого возмутительного содержится в проекте, осуществляемом при российской поддержке?
— Создание такого музея на месте массовой казни я считаю неприемлемым с этической точки зрения. Этот гигантский проект, который, как рассказывается, должен стать самым впечатляющим центром, посвященным Холокосту в Восточной Европе, оскорбляет культуру памяти. Российский кинематографист Хржановский и руководящий проектом стартап-менеджер Максим Яковер собираются построить там, где убили 100 тысяч человек, нечто вроде Диснейленда, парк развлечений «Холокост» с инсталляциями и играми. Именно на этом месте людей целыми группами раздевали, бросали в траншеи и расстреливали из автоматов. Это отвратительно.
— В чем проблема с риторикой, которую продвигает музей? Какое место в этом споре занимает тема коллаборационизма и украинского национализма?
— Исследователям, представляющим еврейскую точку зрения, и ученым, представляющим точку зрения украинских националистов, необходимо встретиться и подумать, как примирить два эти подхода, даже если такая работа займет сто лет. Людей, задумавших новый «Холокост Диснейленд», такие нюансы не интересуют, они хотят вывести на первый план тему сотрудничества украинских националистов с нацистами, этот аспект они считают ключевым.
— О каком взгляде на историю идет речь? И каков основной предмет спора?
— Российские пропагандисты и их марионетки игнорируют тот факт, что война началась 1 сентября 1939 года, а не 22 июня 1941 года. Они не хотят признавать, что судьбу европейских евреев предопределил раздел Польши нацистами и СССР, когда Гитлер и Сталин привели в действие пакт Молотова — Риббентропа.
1939-1941 годы были, как это сформулировал Тимоти Снайдер (Timothy Snyder), периодом «двойной оккупации». Сначала силы СССР вошли на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, а потом захватили страны Балтии. Двумя годами позднее на эти земли вторглись нацисты, уничтожив все остатки каких-либо общественных институтов, которые не успела разгромить советская сторона. Такой двойной удар создал вакуум, черную бездну, в которой началась эскалация насилия, стали возможными массовые убийства.
Этот период невозможно осмыслить и описать без отсылок к имеющему ключевое значение опосредованному сотрудничеству СССР с нацистами в 1939-1941 годах, в связи с которым советская сторона тоже несет ответственность за Холокост. Россияне до такой степени не могут об этом слышать, что в прошлом году путинская администрация дополнила российское законодательство статьей, вводящей наказание за публичное оспаривание роли СССР в победе над нацистской Германией или просто рассуждения на эту тему.
— Вы думаете, Мемориальный центр Холокоста в Бабьем Яре будет продвигать такую версию истории?
— Да, сначала его создатели только подумают, как преподнести ее гибридным образом. Они будут говорить о советских попытках морально поддержать еврейское меньшинство на Западной Украине после 1939 года. В России есть высококлассные специалисты, которые способны создавать по заказу кремлевских спонсоров собственную версию истории. В любом случае они никогда не признаются в том, о чем я говорил, поскольку россияне категорически отрицают, что СССР несет какую-либо ответственность за Холокост.
— Почему в центре этого спора оказалась именно историческая память на Украине?
— Любые дискуссии на историческую тему, в особенности посвященные прошлому и настоящему Украины, очень политизированы. Официальная российская версия гласит, что чего-то такого, как Украина не существует, настоящей правопреемницей Киевской Руси выступает Россия (хотя на исторической карте она появилась гораздо позже ее распада), в свою очередь, украинское государство — это странное образование, которое следует объединить с русскими землями, чьей частью оно всегда было. Идея украинской независимости неприемлема даже для российских либералов. Украинская версия истории выглядит гораздо сложнее. Мы имеем дело с совершенно непримиримыми представлениями о том, чем есть и была Украина. В российских СМИ отчетливо заметно стремление ограничить украинский исторический дискурс.
— Почему украинское руководство и президент Зеленский решили поддержать проект, который, как вы говорите, выступает орудием в путинской гибридной войне? Почему в его наблюдательный совет вошли белорусская нобелевская лауреатка Светлана Алексиевич, экс-министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, бывший польский президент Александр Квасьневский или президент Всемирного еврейского конгресса Рональд Лаудер (Ronald Lauder)?
— Ответ очень прост: ими движет невежество, стремление повысить свой престиж и заработать. При реализации таких масштабных проектов украинским политикам всегда удается обогатиться: непосредственно или благодаря новым связям. Я не вижу, чтобы эти люди всерьез задумывались о том, что они делают. Известные персоны, как Квасьневский, Лаудер или недавно присоединившийся к этому «клубу» французский священник Патрик Дебуа (Patrick Desbois), просто пребывают в полном неведении насчет того, чем был в последние 80 лет Бабий Яр для простых киевлян, украинских евреев и украинских диссидентов.
— А что с людьми, которые руководят проектом? Илья Хржановский не зарекомендовал себя как сторонник Путина.
— Речь идет об инвестиции стоимостью в 100 миллионов долларов. Это больше, чем вложили в музей «Полин» в Варшаве, создание которого обошлось примерно в 80 миллионов. Думаю, Хржановский — просто очень циничный человек. Он, возможно, обладает знаниями и талантом, это компетентный профессионал, но исключительный циник.
— Переговоры на тему финансирования Мемориального центра ведутся в том числе с немецким руководством. Как вы отреагируете, если немцы решат поддержать проект?
— Кто умеет эффективно вести гибридную войну? Немцы, французы, американцы? Нет, россияне. Это их собственное ноу-хау, благодаря которому они прекрасно знают, как действовать на подобных переговорах. Им удалось привлечь к проекту известных людей, таких, как Натан Щаранский, Рональд Лаудер, Михаил Фридман и Герман Хан. Сейчас они ведут переговоры с немцами. Если Берлин согласится на российское предложение, он поможет Путину продвигать на Украине его неоимперские идеи.
— Вы видите какой-нибудь удовлетворительный выход из сложившейся ситуации?
— Украине, несомненно, нужен свой мемориал, посвященный Холокосту. Я считаю, что странам, которые хотят принять участие в его создании, прежде всего Германии, следует поддержать альтернативный украинский проект, который осторожно балансирует между двумя подходами к теме Бабьего Яра. Он давно разработан, его одобрили многочисленные научные и государственные организации. Люди, которые способны переосмыслить свои действия, должны выйти из того проекта, который сейчас реализуется.
Украинскому руководству, в свою очередь, следует перестать игнорировать протесты против российского участия в нем. Нужно сделать все возможное, чтобы Бабий Яр остался местом, наполненным уважением, местом увековечения памяти жертв, которое смогут посещать украинцы, евреи и все остальные.
— Готово ли сейчас украинское государство к дискуссии о причастности к Холокосту украинцев?
— Украинцам нужно включить тему Холокоста в свою национальную историографию. Лично я поддерживаю все подходы к украинской истории, которые учитывают этнические меньшинства: крымских татар, цыган, евреев, русских, поляков, чешских меннонитов и других. В академических кругах такие концепции уже какое-то время развиваются, сейчас пора перенести их в образование и общественную сферу.
Йоханан Петровский-Штерн — родившийся в 1962 году в Киеве историк, филолог и эссеист, сотрудник исторического факультета Северо-западного университета в Иллинойсе, автор статей и книг, посвященных истории и культуре евреев из Восточно-Центральной Европы.