Если в 20-м веке прогресс в достижении победы либеральной демократии над другими идеологиями (коммунизмом, фашизмом, враждебным национализмом) отличался неспешностью и неравномерностью, то в 21-м все происходит с точностью до наоборот.

Судьба демократии вполне может вершиться в унылом офисном здании на окраине Вильнюса, рядом с шоссе, по которому едет плотный поток жаждущих вырваться из города людей.

Именно там я встретила Светлану Тихановскую этой весной — в комнате, где не было ничего, кроме стола для совещаний и интерактивной доски. Ее команда, насчитывавшая около дюжины молодых журналистов, блогеров, видеоблогеров и активистов, была в процессе переезда в новый офис. Но унылым помещение казалось не только поэтому. Никому из команды, а в особенности самой Тихановской, не хотелось быть здесь, в этом уродливом здании, да и вообще в литовской столице. Причина заключается в том, что после предполагаемой победы Светланы на президентских выборах 2020 года в Белоруссии диктатор Александр Лукашенко вынудил ее покинуть страну, а Литва предложила убежище. При этом Сергей Тихановский, ее муж, по-прежнему находится в минском СИЗО.

Первое, что она мне сказала: «Моя история немного отличается от других». Имеется ввиду, что она не жила типичной для диссидента или начинающего политика жизнью. До весны 2020 года у нее практически не было времени ни на что, кроме детей, один из которых родился глухим. Она, как и все, водила обоих в детский сад, в поликлинику, на прогулки.

Затем ее муж купил дом и столкнулся со всеми прелестями белорусской бюрократии и коррупции. В порыве праведного гнева он стал снимать видео, в которых рассказывал о своем опыте и об опыте других людей. В итоге на Ютубе появился его канал с тысячами подписчиков. На автомобиле с логотипом «Реальные новости» он ездил по стране, собирая истории разочарованных сограждан. Сергей Тихановский поднес обществу зеркало, люди увидели себя в нем и отреагировали с таким энтузиазмом, какой белорусским политикам-оппозиционерам и не снился.

«Вначале было трудно, народ боялся, — сказала Светлана. — Но постепенно они поняли, что сам Сергей страха не испытывает». Он не боялся называть вещи своими именами; и это вдохновляло других. Затем пришло решение баллотироваться в президенты. Режим не позволил ему зарегистрировать свою кандидатуру, как не позволил до этого оформить право собственности на дом. Так завершилась его избирательная кампания, а сам он оказался за решеткой.

Тихановская пошла на выборы вместо него, движимая лишь желанием выказать мужу любовь и поддержку. Милиция и бюрократы противодействия не оказали. Что взять с простой домохозяйки, человека без политического опыта? И вот, зарегистрировав свою кандидатуру в июле 2020 года, она, в отличие от мужа, стала испытывать страх. Светлана поделилась, что каждое утро просыпалась в ужасе, причем иногда это состояние не уходило в течение всего дня. И все равно она продолжала идти к цели. Весьма отважный шаг, хоть сама Тихановская так не считает. «Вы чувствуете ответственность, вы просыпаетесь и ложитесь с болью за тех людей, что оказались в тюрьме».

Неожиданно пришел успех, и решающую роль сыграла именно неопытность Светланы. Акцент ее предвыборной кампании делался на простых людей и их борьбе с режимом. Двое других видных оппозиционных политика поддержали ее после блокировки собственных агитационных действий, и когда с Тихановской сфотографировались жена одного из них и руководительница предвыборного штаба другого, ее кампания переросла в нечто большее, охватив всех обычных женщин — женщин, которых игнорировали, лишали права голоса, да и просто тех, кто любит своих мужей. А режим, в свою очередь, взял на прицел всех троих. Тихановская даже получила анонимную угрозу, что ее детей «заберут в детский дом». Тогда она решила отправить их вместе со своей матерью за границу, в Вильнюс.

9 августа представители избирательной комиссии объявили, что Лукашенко набрал 80 процентов голосов, но никто этому не поверил. В работе интернета начались перебои, а Тихановскую сначала задержали, а потом вывезли из страны. Покатилась волна массовых акций протеста. Они представляли собой одновременно выплеск эмоций в ответ на «украденные» выборы и тщательно согласованную работу группы молодых людей (кое-кто из них находился в Варшаве), которые в течение нескольких лет экспериментировали с соцсетями и новыми формами общения. На краткий, мучительный миг показалось, что демократический мятеж возьмет верх. Белорусов охватило доселе неведомое чувство национального единства. Режим немедленно «показал зубы» и принял жесткие ответные меры. И все же протестующие демонстрировали в целом позитивный и оптимистичный настрой; народ буквально танцевал на улицах. В стране с населением менее 10 миллионов человек за один день выходило до полутора миллионов, включая пенсионеров, сельских жителей, заводских рабочих, а кое-где и сотрудников милиции и служб безопасности, многие из которых срывали с формы идентификационные элементы и выбрасывали в мусор.

По словам Тихановской, она, как и многие другие, наивно полагала, что диктатор не устоит перед таким давлением. «Мы думали, он поймет, что все мы против него, — сказала она мне. — Что люди не желают жить в условиях диктатуры; что он проиграл выборы». Альтернативного плана у них не было.

Поначалу казалось, что и у Лукашенко его нет. Зато план был у его соседей — русские знали, что они хотели сделать с бедной Белоруссией. 18 августа из Москвы в Минск вылетел самолет российских спецслужб. Вскоре после этого тактика Лукашенко претерпела кардинальные изменения. Стивен Бигэн, который был в то время заместителем госсекретаря США, назвал это изменение переходом к более изощренным, более контролируемым способам обуздания правого гнева населения. Белоруссия стала классическим примером того, что журналист Уильям Добсон окрестил «кривой обучения диктатора»: некогда успешно применявшиеся в России методы массовых репрессий были органично перенесены в Белоруссию вместе с искушенным в их применении персоналом. Российские тележурналисты прибыли на смену объявившим забастовку белорусским и стали активно приписывать демонстрации американцам и другим иностранным «врагам». Российская полиция если не присоединилась к белорусским коллегам, то как минимум проконсультировала их. И вот тогда начались выборочные аресты. Неоправданность слишком массовых репрессий Владимир Путин осознал уже давно, ведь можно сажать, пытать и даже убивать только ключевых персонажей. Остальные в страхе прячутся по норам и в итоге теряют к событиям всякий интерес, перестают верить в успех.

Пакет спасательных мер для Лукашенко напоминал разработанный шестью годами ранее Путиным пакет спасения от справедливого возмездия для Башара Асада в Сирии. Этот пакет спасительных мер имел, среди прочего, и экономический компонент. Российские компании предлагали возможности сбыта белорусской продукции, запрещенной демократическим Западом; в частности, речь шла о контрабанде белорусских сигарет в страны ЕС. Благо, Россия и Белоруссия говорят на одном языке. (Люди там, конечно, и по-белорусски говорят, но бóльшая часть коммерческих операций ведется пока главным образом на русском языке.) Подобного рода тесное сотрудничество стало возможным еще и потому, что Лукашенко и Путин, хоть друг друга и не любят, имеют общий взгляд на мир. Оба считают, что их личное выживание важнее благополучия народа. Оба считают, что наша победа и смена режима повлечет за собой для них если не смерть, то тюремное заключение или изгнание.

Также оба извлекли уроки из событий Арабской весны, а также тех, что произошли в 1989 году, когда стали разрушаться коммунистические диктатуры: демократические революции заразительны. Сумев искоренить справедливое восстание народа в одной стране, можно предотвратить появление таких восстаний и в других. Страх усилили демонстрации 2014 года в Украине, направленные на борьбу с коррупцией и защиту демократии и приведшие к свержению правительства президента Виктора Януковича. Путина эти протесты привели в ярость, не в последнюю очередь из-за созданного ими прецедента. Раз украинцам удалось избавиться от коррумпированного диктатора, что мешает россиянам задуматься о подобном?

Лукашенко с радостью принял помощь России, обратил все силы против собственного народа и из самодержавного патриархального деда — этакого «колхозного босса» — превратился в упивающегося своей звериной жестокостью тирана. Воодушевившись поддержкой Путина, он взялся за расширение перспектив. В дело пошли не только выборочные аресты — правозащитники утверждают, что в тюрьме остается более 800 политических заключенных, — но и пытки. И не только пытки, но и изнасилования. И не только пытки и изнасилования, но и похищения, а, может, даже убийства.

Насмешливое пренебрежение Лукашенко верховенством закона — он с каменным лицом отрицает существование в своей стране политических репрессий — и любых намеков на порядочность распространились далеко за пределы белорусских границ. В мае 2021 года летевший из Афин в Вильнюс ирландский пассажирский самолет Ryanair был вынужден совершить экстренную посадку в Минске ради задержания находившегося на борту молодого диссидента-изгнанника Романа Протасевича; позже местное телевидение показало запись его признания, которое, как оказалось, не было добровольным. В августе в одном из киевских парков нашли повесившимся другого молодого диссидента, Виталия Шишова. Примерно в то же время Лукашенко намеревался дестабилизировать соседей по ЕС, заставляя потоки беженцев пересекать их границы: афганских и иракских беженцев заманивали в Минск обещаниями туристических виз, сопровождали до границ Литвы, Латвии и Польши. Потом несчастных беженцев под дулом белорусского пистолета заставляли незаконно пересекать эти границы.

Иными словами, Лукашенко возомнил себя неприкасаемым, как у себя в стране, так и за рубежом, и начал нарушать все возможные обычаи и законы, в том числе касающиеся организации воздушного движения, убийств из-за угла, границ. Из страны хлынул поток эмигрантов; в Вильнюсе команда Тихановской пыталась забронировать номера в отелях или найти жилье через «Эйрбиэнби», изыскать средства к существованию, выучить новые языки. Самой Тихановской пришлось совершить еще один, еще более сложный переход — от народной избранницы к искушенному дипломату. На этот раз неопытность сработала против нее. Поначалу она решила, что было бы здорово иметь возможность просто поговорить с Ангелой Меркель или Эммануэлем Макроном, и один из них поможет решить проблему. «Я была настолько уверена в могуществе Меркель и Макрона, я ждала, что они позвонят Лукашенко и скажут: "Остановитесь! Как вы смеете?"», — сказала она мне. Но это так не работает.

Тогда в попытке подражания иностранным лидерам она стала говорить сложным политическим языком. Это тоже не сработало, к тому же подорвало силу ее духа: «Иногда очень трудно говорить о своих людях и их страданиях, но видеть при этом пустоту в глазах собеседников». Тогда она стала говорить о простых вещах выученным в школе простым английским языком. «Я стала рассказывать истории, которые тронули бы их сердца. Я хотела, чтобы они почувствовали хоть малую толику той боли, которую испытывают белорусы». Теперь любому, кто готов слушать, она говорит то же, что и мне: я — обычный человек, домохозяйка, мать двоих детей, а политической деятельностью занимаюсь потому, что других таких же обычных людей держат голыми в тюремных камерах и избивают. Чего она добивается, так это санкций против Белоруссии, демократического единства оппозиции, давления на режим — всего, что увеличит издержки Лукашенко в его стремлении оставаться у власти как можно дольше. Заодно Тихановская поддержит и санкции против России. Она согласна на любые действия, которые заставили бы белорусский олигархат и силовиков отречься от Лукашенко. Так же не пугает ее и все, что могло бы убедить Китай и Иран не вмешиваться в дела в Минске в случае революционной смены власти в стране.

Удивительно, но Тихановскую снова ждал ошеломительный успех. Она очаровала Меркель, Макрона и дипломатов многих стран. В июле она встречалась с президентом Джо Байденом, и впоследствии он расширил американские санкции в отношении Белоруссии, распространив их на крупные компании в нескольких отраслях (табачной, калийной, строительной) и их руководителей. ЕС запретил въезд на свою территорию ряду людей, компаний и определенного оборудования из Белоруссии; а после инцидента с самолетом Ryanair белорусским авиаперевозчикам стало запрещено использовать воздушное пространство стран Евросоюза. Некогда бурный поток торговли между Белоруссией и Европой превратился в ручеек. Тихановская вдохновляет людей на жертвы. Министр иностранных дел Литвы Габриэлюс Ландсбергис заявил, что его страна гордится возможностью принимать ее, несмотря на приграничные проблемы. «Если мы не можем беспрепятственно приглашать в нашу страну свободных людей ввиду каких-то рисков, стоит задаться вопросом, а можем ли мы сами считаться свободными?»

Тихановская приобрела множество сторонников и почитателей. Помимо талантливых молодых активистов в Вильнюсе, у нее есть коллеги в Польше и на Украине. Она пропагандирует ценности, которые объединяют миллионы ее соотечественников, включая пенсионеров, таких как кричавшая на милиционеров 73-летняя жительница Минска Нина Багинская, и простых трудяг вроде 50-летннго провинциального журналиста Сергея Гардзиевича, которому предъявили обвинение в «оскорблении президента». На ее стороне друзья и родственники сотен политзаключенных, которые, подобно ее мужу, вынуждены платить высокую цену лишь за то, что хотели свободных выборов.

Наиболее значимым является совокупный посыл свободного мира, как мы это называем. Только это сообщество владеет языком прав человека, демократии и справедливости. За этим сообществом стоят НПО и правозащитные организации, функционирующие в рамках ООН и других международных инстанций, которые могут оказывать давление на автократические режимы. По всему миру ее поддерживают люди, которые не теряют веры в то, что политика может быть цивилизованнее, рациональнее, гуманнее — люди, которые могут разглядеть в ней достойного и преданного делу человека.

Но достаточно ли этого? От ответа на этот вопрос зависит многое.

У каждого в голове существует карикатурное изображение автократического государства. Наверху сидит некий плохой человек, он контролирует полицию, которая, в свою очередь, угрожает людям насилием. У них есть злые единомышленники, а противостоят им храбрые диссиденты.

Но в XXI веке этот шарж имеет мало общего с реальностью. В настоящее время автократиями управляет не один негодяй, а сложные сети, состоящие из клептократических финансовых структур, спецслужб (военных, полиции, вооруженных формирований, разведчиков) и профессиональных пропагандистов. Члены этих сетей связаны не только внутри одной страны, но и между странами. Коррумпированные, подконтрольные государству компании одной диктатуры связаны деловыми отношениями с коррумпированными, подконтрольными государству компаниями другой. Полиция одной страны может вооружать, оснащать и обучать полицию другой. Пропагандисты совместно используют ресурсы — организующие пропаганду одного диктатора фабрики троллей вполне могут использоваться для организации пропаганды другого, — и тематику, многократно повторяя одни и те же мысли о слабости демократии и злонамеренности Америки.

Это вовсе не означает, что где-то существует некая суперсекретная комната для организации встреч негодяев, как в фильмах о Джеймсе Бонде. Нет у нового автократического союза также никакой единой идеологии. Среди современных автократов есть люди, называющие себя коммунистами, националистами и теократами. Страны-лидера у этой группы нет. Несмотря на любовь Вашингтона обсуждать китайское влияние, что действительно объединяет членов этого клуба, так это желание сохранять и приумножать личную власть и благосостояние. В отличие от других некогда существовавших военных и политических союзов, члены этой группы действуют не как объединение, а скорее как аггломерация компаний — назовем ее Корпорация «Автократия». Их связи скреплены не идеалами, а сделками, причем направленными на то, чтобы либо приумножить их личные богатства, либо умерить пыл западных экономических бойкотов, — именно поэтому они способны функционировать поперек географических и исторических линий.

Так что в теории Белоруссия является международным изгоем — ее самолетам запрещено приземляться в Европе, многие ее товары нельзя сбывать в США, а ее шокирующая жестокость становится объектом критики со стороны многих международных организаций. На практике же страна остается уважаемым членом Корпорации «Автократия». Несмотря на вопиющее пренебрежение Лукашенко международными нормами, причем не только внутри своей страны, Белоруссия остается местом реализации одного из крупнейших зарубежных проектов Китая. За последний год расширил отношения с Беларусью и Иран. А кубинские чиновники выразили солидарность с Лукашенко в ООН, призвав положить конец «иностранному вмешательству» в дела страны.

Теоретически международным изгоем является также Венесуэла. С 2008 года США неоднократно включали венесуэльцев в списки лиц, подпадающих под персональные санкции; а в 2019 году американским физ- и юрлицам запретили вести там какой-либо бизнес. Канада, ЕС и многие соседи Венесуэлы по южноамериканскому континенту сохраняют в отношении нее санкции. А вот Россия с Китаем предоставляют режиму Николаса Мадуро кредиты и инвестируют в венесуэльскую нефть. Турция содействует незаконной торговле венесуэльским золотом, а Куба уже давно снабжает правителей страны советниками по вопросам безопасности и соответствующими техническими средствами. Благодаря и определенные представители режима не испытывают недостатка в дизайнерской обуви и сумочках. Леопольдо Лопес, который некогда был звездой оппозиции, а ныне вынужден скрываться в Испании, отмечал, что полученная противниками Мадуро иностранная помощь — ничто в сравнении с тем, что получил сам Мадуро.

Как и в случае с белорусами, венесуэльская оппозиция обладает харизматичными лидерами и преданными активистами среди рядовых членов общества, которые убедили миллионы людей выйти на улицы и заявить свой протест. Будь их единственным врагом коррумпированный, неплатежеспособный венесуэльский режим, они могли бы победить. Но на деле Лопес с коллегами-диссидентами борются с автократами сразу в нескольких странах. Как и многие другие простые граждане, увязшие в политическом болоте в результате нежелания мириться с несправедливостью — как белорусы Светлана и Сергей Тихановские; как лидеры исключительного протестного движения в Гонконге; как выступающие за демократию кубинцы, иранцы и бирманцы, — они борются с теми, кто контролирует госкомпании и может принимать многомиллиардные инвестиционные решения исключительно по политическим причинам. Они борются с теми, кто может купить у Китая новейшие технические средства наблюдения, а у Санкт-Петербурга — интеллектуальных агентов. Но в первую очередь они борются с теми, кто приучил себя не реагировать на чувства и мнения соотечественников, да и всех остальных людей. Потому что Корпорация «Автократия» жалует своим членам не только деньги и безопасность, но также нечто менее осязаемое, но не менее существенное — безнаказанность.

Лидеры СССР, наиболее могущественной автократии второй половины 20-го века, весьма серьезно относились к тому, как их воспринимает остальной мир. Они активно пропагандировали превосходство своей политической системы и возражали в ответ на любую критику в ее адрес. На заседании Генассамблеи ООН в 1960 году советский лидер Никита Хрущев лихо размахивал ботинком лишь потому, что один из членов филиппинской делегации выразил сочувствие «народам Восточной Европы и других районов, лишенных возможности свободно осуществлять свои гражданские и политические права».

Сегодня наиболее жестоким членам Корпорации «Автократия» плевать на критику в адрес их стран, равно как и на самих критикующих. У лидеров Мьянмы, например, единственная имеющаяся идеология заключается в национализме, самообогащении и желании оставаться у власти. Лидеры Ирана уверенно отвергают взгляды западных безбожников. Лидеры Кубы и Венесуэлы игнорируют все заявления иностранцев на том лишь основании, что те являются «империалистами». Лидеры Китая потратили целое десятилетие на споры о давно используемом международными организациями языке прав человека, успешно убеждая мир в том, что «западные» концепции к ним неприменимы. Ну а Россия не просто игнорирует иностранную критику, а откровенно над ней издевается. После ареста российского диссидента Алексея Навального в начале этого года.

Правозащитная организация «Эмнести Интернэшнл» (Amnesty International) назвала его «узником совести» — давний термин, использующийся аж с 60-х. Российские тролли немедленно развернули в соцсетях кампанию для привлечения внимания организации к якобы оскорбительным заявлениям Навального 15-летней давности. «Эмнести» попалась на приманку и убрала данное определение, а затем осознала, что стала жертвой манипуляций, и восстановила его. Российские государственные СМИ тут же стали глумиться и зубоскалить. Неподходящий был момент для правозащитных движений.

Для противостояния массовым протестам и недовольству в широких кругах невосприимчивые к международной критике современные автократы используют наступательную тактику. Без тени смущения Путин провел в начале этого года «выборы», к которым не допустили около 9 миллионов человек; проправительственная партия получила впятеро больше эфирного времени, чем все остальные вместе взятые; Интернет заполонили кадры с доказательствами подтасовки результатов; а процедура подсчета голосов была таинственным образом изменена. Бирманская хунта беззастенчиво убивала на улицах Янгона протестующих. Китайское правительство хвастает разгромом народного демократического движения в Гонконге.

В худшем случае такого рода презрительное отношение может перерасти в то, что политический активист Срджа Попович называет «моделью Мадуро», и именно к этому, вероятно, готовится белорусский президент Лукашенко. Ради того, чтобы остаться у власти, принимающие эту модель на вооружение автократы готовы мириться с несостоятельностью своих стран, экономическими кризисами, изоляцией и массовой нищетой населения. Асад применил модель Мадуро в Сирии. И, похоже, именно исходя из нее действовали этим летом талибы, когда оккупировали Кабул и стали бесцеремонно арестовывать и убивать афганских чиновников и гражданских лиц. Им было плевать на перспективу финансового краха. Как заявил в интервью «Файнэншл Таймс» один западный чиновник, работающий в том регионе, они полагают, что деньги им даст если не Запад, то Китай, Пакистан, Россия и Саудовская Аравия. А если денег не будет — не страшно! Ведь их цель заключается не в благополучии и процветании Афганистана, а в сохранении собственной власти.

Получившая широкое распространение модель Мадуро помогает объяснить ничтожество заявлений Запада во время падения Кабула. Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике выразил глубокую обеспокоенность нарушениями прав человека и призвал к «конструктивным переговорам, основанным на демократии, верховенстве права и конституционном правлении». Как будто талибов хоть что-то из этого интересует. Неважно, была эта обеспокоенность «серьезной», «искренней» или «глубокой», была она выражена от лица Европы или Святого Престола —для талибов, кубинских спецслужб и российской ФСБ это пустой звук. Их интересуют лишь деньги и власть. Они не проявляют обеспокоенности — будь то глубокой, искренней, серьезной или какой другой — относительно благополучия и благосостояния своих сограждан, не говоря уже о мнениях третьих лиц.

Каким образом современные автократы добились такой безнаказанности? Отчасти за счет того, что убедили стольких людей в других странах им подыгрывать. Вы будете удивлены, услышав некоторые имена и названия из этого списка.

Если вас рассердили истории, рассказанные молодыми диссидентами в Вильнюсе, то заявления стамбульских уйгуров точно будут преследовать вас во снах.

Несколько месяцев назад в расположенной над магазином одежды жаркой, душной квартире я встречалась с Калбинур Турсун. На ней было темно-зеленое платье с гофрированными рукавами, а обрамленное туго затянутым платком лицо напоминало изображение со средневекового триптиха. Пока мы разговаривали, ее маленькая дочь в леггинсах с Микки Маусом играла в планшет.

Турсун — уйгурка, представительница преимущественно мусульманского меньшинства Китая, родившаяся на территории, которую китайцы называют Синьцзян, а многие уйгуры знают как Восточный Туркестан. У Турсун было шестеро детей — слишком много для страны со строгими ограничениями рождаемости. Она хотела воспитать их мусульманами, но в Китае это проблематично. Когда она снова забеременела, то побоялась преследования со стороны полиции, как часто бывает с женщинами, у которых больше двух детей. Они с мужем решили переехать в Турцию, получили паспорта для себя и младшего ребенка, а изготовление остальных, как им сказали, займет некоторое время. Из-за беременности они все же решили поехать втроем, а затем муж вернулся за остальными членами семьи. И исчез.

Это произошло пять лет назад. С тех пор Турсун со своим мужем ни разу не разговаривала. В июле 2017 года она поговорила с сестрой, и та пообещала позаботиться об оставшихся с ней детях. Затем они потеряли связь. Спустя год Турсун наткнулась в мессенджерах на видео, где бритые налысо и одинаково одетые уйгурские дети учили китайский язык в напоминающем детдом помещении. Среди детей была ее дочь Айше.

Турсун показала это видео мне. И фотографию мужа в стамбульской мечети. Она не может поговорить ни с ней, ни с ним, ни с кем-либо из остальных оставшихся в Китае детей. Не может узнать, о чем они думают. Они могут даже не знать, что она их искала, могут подумать, что нарочно бросила семью. А может, они вообще забыли о ее существовании. Время бежит. Напевавшая себе под нос девчушка в леггинсах с Микки Маусом родилась в Турции и никогда не встречала ни отца, ни братьев, ни сестер. Но при этом она чувствует, что что-то не так, и когда охваченная эмоциями Турсун на мгновение замолчала, малышка отложила планшет и обняла мать за шею.

Как бы мрачно ни звучало, история Турсун не уникальна. Переводила наш с Турсун разговор Нурсиман Абдурашид, тоже уйгурка, тоже из Синьцзяна, тоже замужем, тоже живущая с дочерью в Стамбуле. Абдурашид приехала в Турцию студенткой, не сомневаясь в поддержке китайского государства. Она окончила Финансово-экономический университет Шанхая по специальности деловое администрирование, выучила турецкий и английский, завела друзей среди этнических китайцев. Она никогда не считала себя бунтаркой или диссиденткой. Да и с чего бы? Она — живой пример успеха.

Разрыв Абдурашид с прежней жизнью произошел в июне 2017 года, когда после обычного разговора с оставшейся в Китае семьей они перестали отвечать на звонки. Она неделями писала сообщения и не получала ответа. Спустя много месяцев она связалась с консульством в Стамбуле — попросила позвонить туда турецкого друга, — и чиновники наконец открыли правду: ее отец, мать и младший брат оказались в лагерях для военнопленных за «подготовку к проведению террористических актов».

Аналогичное обвинение было предъявлено и стамбульскому студенту-уйгуру Джевлану Сирмехмету. Неладное он заподозрил, когда мать и другие родственники перестали отвечать на сообщения. Затем они заблокировали его мессенджерах. Спустя без малого два года он узнал, что их держат в лагерях для военнопленных. Его самого дипломаты обвинили в «антикитайских» контактах в Египте, на что Сирмехмет ответил, что никогда там даже не был. Ему не поверили, а затем предложили сотрудничать, рассказать все о своих друзьях и когда-либо посещенных местах, стать информатором. Он отказался и решил поднять эту тему в соцсетях, хотя диссидентскими наклонностями не отличался. «Я молчал, но мою семью не защитило», — сказал он мне.

В Турции проживает около 50 000 уйгуров, и таких историй там десятки, сотни, а, возможно, даже тысячи. Турецкий адвокат Ильяс Доган, который несколько раз представлял интересы уйгуров, рассказал, что до 2017 года политически активных среди них было совсем мало. Ситуация изменилась после того, как их друзья и родственники начали исчезать в учрежденных китайским государством «исправительных лагерях», сиречь концентрационных.

Турсун с группой таких же, как она, потерявших детей женщин, в знак протеста прошли более 270 миль из Стамбула в Анкару, а затем встали перед зданием ООН, требуя выслушать их. Абдурашид выступила на конференции одной из турецких оппозиционных партий. «Я вот уже четыре года не слышала голоса матери», — обратилась она к собравшимся. Видеозапись выступления стала вирусной; Турсун узнал даже официант уйгурского ресторана, где мы обедали, и поблагодарил за все.

В другую эпоху — при иной геополитической конфигурации и в отсутствии дискредитации языка прав человека — этим диссидентам посочувствовало бы много турок, ведь их страна тесно связана с уйгурской общиной узами религии, этнической принадлежности и языка. В 2009 году, еще до открытия концентрационных лагерей, Реджеп Тайип Эрдоган, который тогда был премьер-министром Турции, окрестил китайские репрессии против уйгуров «геноцидом». В 2012 году он привез в Синьцзян турецких предпринимателей и пообещал инвестировать в уйгурский бизнес. Он сделал это ради рейтингов. Простые турки уйгурам сочувствуют, хотя не особо осведомлены обо всем, что с ними происходит.

Однако с тех пор Эрдоган, занявший в 2014 году президентское кресло, сам обратился против верховенства права, независимых СМИ и независимых судов своей страны. По мере роста враждебности к бывшим союзникам в Европе и по НАТО, а также арестов и диссидентов из числа собственных соотечественников возрос интерес Эрдогана к дружбе, инвестициям и технологиям Китая, наряду с готовностью вторить китайской пропаганде. В день столетия Коммунистической партии Китая газета «Жэньминь жибао» опубликовала (оказавшуюся проплаченной) длинную напыщенную статью под заголовком «100 лет славной истории Коммунистической партии Китая и секреты ее успеха». Вместе с этим изменилась и политика правительства в отношении уйгуров.

В последние годы турецкое правительство держит под наблюдением и задерживает уйгуров по ложным обвинениям в терроризме, а некоторых депортирует, в том числе четырех человек, которых отправили сначала в Таджикистан, а затем передали Китаю. В Стамбуле я встретил одного уйгура — он предпочел сохранить анонимность, — который вместе с родственниками провел некоторое время в турецком изоляторе временного содержания после сфабрикованных против них обвинений в «терроризме». Растет присутствие в турецких СМИ, политике и бизнесе прокитайских сил, и они всячески стараются принизить уйгуров. Любопытно, что речь Абдурашид вырезали из трансляции конференции оппозиционной партии, на которой она выступала. А после ее распространения в соцсетях женщина подверглась критике со стороны влиятельного турецкого политика Догу Перинчека, бывшего маоиста, который выступает в поддержку Китая и против Запада. После того, как в одного из телепередач Перинчек назвал ее «террористкой», последовала волна интернет-атак.

Ситуация ухудшилась в конце 2020 года, когда задержка поставок китайцами вакцин против COVID-19 совпала с давлением Пекина на Турцию с целью подписания договора об экстрадиции, который упростил бы процесс депортации уйгуров. После возражений со стороны оппозиционных партий правительства Турции и Китая стали отрицать связь между поставкой вакцин и депортацией уйгуров, хотя временные рамки говорят об обратном. Несколько проживающих в Стамбуле уйгуров сообщили мне, что нечистые на руку представители турецкой полиции уже напрямую работают с китайцами. Правда, никаких доказательств этого нет. Да и адвокат Доган в этом сомневается, хоть и считает, что, несмотря на все устоявшиеся культурные связи, турецкое правительство не стало бы возражать, прекрати уйгуры свои протесты и покинь спокойно страну.

На данный момент живущие в Турции уйгуры остаются под защитой уцелевших фрагментов демократии в виде оппозиционных партий, некоторых СМИ и общественного мнения. Перед лицом хоть и однобоких, но демократических выборов правительство должно эти вещи учитывать. В тех странах, где три перечисленных элемента имеют меньшее значение, баланс совсем иной. Это заметно даже в мусульманских странах, от которых вполне можно было ожидать возражений против притеснения других приверженцев ислама. Но премьер-министр Пакистана Имран Кхан прямо заявил, что его страна принимает китайскую версию спора с уйгурами. Саудовская Аравия, ОАЭ и Египет, как утверждается, арестовывали, задерживали и депортировали уйгуров без долгих разбирательств. Неслучайно все эти страны стремятся поддерживать хорошие экономические отношения с Китаем и приобрели у Китая шпионское программное обеспечение и оборудование. Для автократов, нынешний и потенциальных, китайцы предлагают примерно следующий комплект: не возражайте против политики Китая в отношении Гонконга, Тибета, уйгуров и прав человека в более широком понимании; покупайте у Китая технические средства наблюдения; принимайте крупные инвестиции Китая (лучше всего в те компании, которые либо подконтрольны вам лично, либо хотя бы платят вам откаты). Затем сядьте поудобнее и расслабьтесь, наслаждаясь осознанием того, что вы с друзьями останетесь у власти вне зависимости от того, столь ужасна ваша репутация в глазах международного правозащитного сообщества.

Сколь сильно мы отличаемся друг от друга? Мы, американцы? Мы, европейцы? Сколь сильна наша уверенность в том, что нашими организациями, политическими партиями и СМИ нельзя манипулировать подобным образом? Весной 2016 года я помогала публиковать отчет о российской дезинформационной кампании в Центральной и Восточной Европе — имеются в виду ныне всем известные попытки манипулирования политической риторикой других стран с помощью соцсетей, фейковых веб-сайтов, финансирования экстремистских партий, взлома личных переписок и многого другого. Мы с Эдвардом Лукасом, старшим научным сотрудником Центра анализа европейской политики (Center for European Policy Analysis, CEPA), собрали данные и обратились с этим в Госдепармамент и ко всем заинтересованным лицам. Нас вежливо выслушали и спровадили. Нам, мол, очень жаль, что в Словакии и Словении возникают такие проблемы, но здесь подобное произойти не может.

А несколько месяцев спустя взяло и произошло. Российские тролли из Санкт-Петербурга взялись повлиять на исход американских выборов с помощью фейковых аккаунтов на Фейсбуке (иногда представляясь антииммиграционными организациями, иногда — чернокожими активистами) и в Твиттере, попыток внедриться в организации наподобие Национальной стрелковой ассоциации, а также «хакнутых» материалов Национального комитета Демократической партии. Некоторые американцы отнеслись к этому вмешательству с одобрением и даже проявили желание извлечь выгоду из технических возможностей России. «Если это то, о чем вы говорите, — мне нравится», — написал тогда Дональд Трамп-младший посреднику российского адвоката, якобы имевшему доступ к компрометирующей информации о Хиллари Клинтон. В 2008 году на одной из бизнес-конференций Трамп-младший заявил, что «на долю русских приходится довольно непропорциональная часть многих из наших активов», а в 2016 г. долгосрочные инвестиции России в бизнес-империю Трампа окупились. В лице Трампов у Кремля было нечто получше шпионов, а именно циничные, погрязшие в долгах, долгосрочные союзники-нигилисты.

Судя по размышлениям о мероприятиях Китая по усилению влияния, мы, похоже, так ничему и не научились после бурных дебатов о вмешательстве России в американские выборы. Коммунистическая партия Китая создала куда более тонкий стратегический проект «Единый фронт», задача которого состоит не в том, чтобы перевернуть демократическую политику, а в том, чтобы повлиять на характер разговоров о Китае по всему миру. Среди прочего, «Единый фронт» учреждает программы образования и обмена, формирует обстановку в китайских эмигрантских сообществах и оказывает почтение всем, кто хочет достойно представлять Китай за рубежом. Но в 2019 году, когда Питер Мэттис, специалист по Китаю и активный поборник демократии, попытался обсудить программу «Единого фронта» с одним из аналитиков ЦРУ, он получил тот же вежливый отказ, что и мы с [британским журналистом русофобских взглядов] Эдвардом Лукасом несколькими годами ранее. «Здесь не Австралия», — сказали Мэттису, согласно данным им перед Конгрессом показаниям, когда речь зашла о скандалах с участием китайских и китайско-австралийских бизнесменов, якобы пытавшихся купить политическое влияние в Канберре. Нам, мол, очень жаль, что в Австралии возникают такие проблемы, но здесь подобное произойти не может.

Неужели? Споры охватили многие финансируемые Китаем Институты Конфуция при американских университетах, некоторые из преподавателей которых, под видом бесплатных курсов китайского языка и каллиграфии, участвовали в попытках обернуть научно-образовательные дебаты в пользу Китая — классическая инициатива «Единого фронта». Мощь КНР добралась и до китайских диссидентов в США. За последние два десятилетия вашингтонские и мэрилендские офисы Фонда Вэй Цзиншэна, названного в честь одного из наиболее известных активистов-демократов Китая, взламывали более десяти раз. Исполнительный директор фонда Цыпин Хуан рассказал о вынесенных компьютерах, перерезанных телефонных линиях и выброшенной в унитаз почте. Задача состояла, видимо в том, чтобы дать активистам знать, что там кто-то был. Подобно уйгурам в Стамбуле, проживающих в США китайских активистов пытались убедить вернуться домой и шантажировали. Другие стали попадáть в странные автокатастрофы — по пути на ежегодную нью-йоркскую церемонию в честь годовщины бойни на площади Тяньаньмэнь несчастные случаи случаются регулярно.

Китайское влияние, как и деспотия в целом, может принимать еще более тонкие формы с использованием пряника вместо кнута. Если следовать официальной линии и не критиковать позицию Китая в области прав человека, для вас откроется ряд возможностей. В 2018 году консалтинговая компания «Маккинзи» провела выездной семинар в Кашгаре, всего в нескольких милях от уйгурского лагеря для военнопленных — такого же, где оказались родственники Турсун, Сирмехмета и Абдурашид. У «Маккинзи» был веский повод не затрагивать тему прав человека: по данным «Нью-Йорк Таймс», во время мероприятия компания консультировала 22 из 100 крупнейших китайских госкомпаний, в том числе ту, что помогала строить в Южно-Китайском море искусственные острова, так встревожившие американских военных.

Может, к «Маккинзи» придираться и не стоит. Список американских корпораций, попавших в замысловатую сеть личных, финансовых и деловых связей с Китаем, Россией и другими автократиями, весьма внушителен. Во время сомнительных российских выборов в сентябре 2021 года «Эппл» и «Гугл» удалили приложения с рекомендациями по выборам для местных оппозиционных альянсов после того, как российские власти пригрозили привлечь к ответственности их сотрудников. Приложения были разработаны «Фондом борьбы с коррупцией» Алексея Навального* (запрещенная в России экстремистская организация — прим. ИноСМИ), наиболее жизнеспособным оппозиционным движением, которое само до участия не допустили. Попавший по смехотворным обвинениям в тюрьму Навальный сделал заявление в соцсетях с критикой наиболее известных корпоративных магнатов американской демократии:

«Одно дело, когда интернет-монополистами рулят милые свободолюбивые нерды с твердыми жизненными принципами. Совсем другое — когда у руля люди одновременно и трусливые, и алчные… На фоне огромных экранов они говорят нам 'давайте делать мир лучше', но внутри это лжецы и лицемеры.»

Список других видов коммерческой деятельности, которые тоже можно окрестить «трусливыми и алчными», не менее впечатляющий, и входят туда в том числе американская кинопромышленность, поп-музыка и спорт. Когда в 2012 году владельцы кинопрокатных контор занервничали из-за возможной реакции Китая на ремейк фильма о Холодной войне, в котором вместо советских захватчиков были китайцы, студия «перерисовала» их на северокорейцев. В 2019 году комиссар НБА Адам Сильвер и ряд звезд баскетбола сместили после поста генерального менеджера «Хьюстон Рокетс» в поддержку протестов в Гонконге. Еще более отвратительным оказался снятый в 2021 году голливудским режиссером Оливером Стоуном документальный мини-сериал «Казах: история золотого человека» о жизни жестокого президента республики Казахстан Нурсултана Назарбаева. А в 2015 году критике подвергся концерт певицы Ники Минаж в Анголе, организованный компанией, совладелицей которой является дочь диктатора страны — дочь Жозе Эдуарду душ Сантуша. Минаж опубликовала в Инстаграм две фотографии: на одной она стоит закутавшись в ангольский флаг, а на другой — рядом с дочерью диктатора, а подпись гласит: «О, ничего особенного… просто восьмая в списке богатейших женщин мира (по крайней мере, мне так сказали). Вот это да!!!!! ЖЕНСКАЯ СИЛА!!!!! Как же это мотивирует!!!!»

Если автократы и клептократы не чувствуют стыда, не почувствуют его и наживающиеся благодаря их щедрости знаменитости. Как и их поклонники со спонсорами.

Если в 20-ом веке прогресс в достижении победы либеральной демократии над другими идеологиями (коммунизмом, фашизмом, враждебным национализмом) отличался неспешностью и неравномерностью, то в 21-ом все происходит с точностью до наоборот. Американская НПО «Фридом хаус» (Freedom House), которая вот уже полвека публикует ежегодный доклад «Свобода в мире», озаглавила последний опус «Демократия в осаде». Политолог и ученый Ларри Даймонд называет это эпохой «демократического регресса». А активист Срджа Попович оптимистично утверждает, что противостояние между автократами и гражданами ужесточается как раз потому, что демократические движения поднаторели в красноречии и организаторских способностях. Однако мало кто не согласен с тем, что использовавшийся для поддержки демократов во всех странах мира старый дипломатический инструментарий проржавел и устарел.

Некогда эффективная тактика больше не работает. Безусловно, санкции, особенно поспешно вводимые после очередного грубого нарушения чего-либо, теряют силу воздействия. Как выразился бывший заместитель госсекретаря Стивен Бигэн, иногда они кажутся не более чем желанием удовлетворить некие личные стремления, сопоставимым с «грозными заявлениями относительно последних смехотворных выборов». Это совсем не означает полное отсутствия какого-либо воздействия. Персональные санкции в отношении коррумпированных российских чиновников хоть и могут помешать им поехать в свои зарубежные дома, а их детям — в Лондонскую школу экономики, они не убедили Путина прекратить вмешиваться в дела других стран, в европейскую и американскую политику и травить собственных диссидентов. Не снимаемые десятилетиями санкции США не смогли изменить поведения иранского или венесуэльского режима, несмотря на неоспоримое экономическое воздействие. Слишком часто санкциям позволяют со временем «изнашиваться»; а автократии помогают друг другу их обходить.

Америка до сих пор тратит деньги на проекты, которые можно условно назвать «помощью демократии», но суммы эти очень малы по сравнению с тем, что нужно употребить, чтоы сделать жизнь авторитарного мира невыносимой. Национальный фонд демократии, уникальная организация с независимым советом (членом которого я являюсь), в 2020 году получил от Конгресса 300 миллионов долларов финансирования для поддержки гражданских организаций, негосударственных СМИ и образовательных проектов примерно в 100 странах с автократическим или слабо выраженным демократическим правлением. В некоторых закрытых обществах независимым источником информации продолжает служить американское иновещание, пережившее необъяснимое «покушение» администрации Трампа. «Радио Свободная Европа/Радио Свобода», к примеру, ежегодно тратит чуть более 22 миллионов долларов на вещание на русском языке, «Голос Америки» — на 8 миллионов больше, а российское правительство тратит миллиарды на русскоязычные государственные СМИ, которые смотрят и слушают по всей Восточной Европе, от Германии до Молдавии и Казахстана. 33 миллиона долларов, которые радио «Свободная Азия» тратит на вещание на бирманском, кантонском, кхмерском, корейском, лаосском, мандаринском, тибетском, уйгурском и вьетнамском языках, меркнут и бледнеют на фоне тех миллиардов, что вливает в СМИ и системы связи Китай, причем как внутри страны, так и по всей планете.

Наши усилия еще менее значительны, чем кажутся, ведь традиционные средства коммуникации — лишь часть пиара современных автократий. У нас пока нет реального ответа на китайскую инициативу «Один пояс — один путь», которая предлагает инфраструктурные сделки другим странам, зачастую позволяя местным лидерам получать откаты взамен на субсидируемый Китаем позитивный информационный фон. У нас нет эквивалента «Единого фронта» или какой-либо другой стратегии для влияния на споры внутри Китая и вокруг него. Мы не проводим онлайн-кампании влияния внутри России. У нас нет ответа на рассылаемую троллями за рубежом через Фейсбук дезинформацию, не говоря уже о каком-либо плане противодействия распространяемой внутри автократий лжи.

Президент Байден прекрасно осведомлен об этом дисбалансе и заявляет о своем желании укрепить как сам демократический альянс, так и ведущую роль Америки. С этой целью 9 и 10 декабря президент созывает виртуальный саммит для стимулирования обязательств и инициатив по трем основным темам: «защита от авторитаризма, борьба с коррупцией и содействие уважению прав человека».

Звучит неплохо, но это мало что значит в том случае, если не сулит значительных изменений в нашем собственном поведении. В конце концов, «борьба с коррупцией» — вопрос не только внешней политики. Если демократический мир относится к этому серьезно, то не должен позволять казахам и венесуэльцам анонимно приобретать недвижимость в Лондоне и Майами, а правителям Анголы и Мьянмы — прятать деньги в Делавэре и Неваде. Иными словами, мы должны внести изменения в собственную систему, а они могут потребовать преодоления отчаянного внутреннего сопротивления со стороны извлекающих из этого выгоду деловых кругов. Нам нужно закрыть налоговые гавани, обеспечить соблюдение законов о пресечении деятельности по отмыванию денег, прекратить продажу технических средств наблюдения и обеспечения безопасности автократиям, а также полностью отказаться от наиболее агрессивных режимов. «Нам» — это Европе, особенно Великобритании, и другим странам, но это требует значительных дипломатических усилий.

То же самое относится и к борьбе за права человека. Сделанные на дипломатических саммитах заявления принесут мало пользы, если не найдут отклик в сердцах политиков, граждан и предпринимателей. Чтобы добиться реальных перемен, администрации Байдена придется задавать трудные вопросы и принимать важные решения. Как заставить «Эппл» и «Гугл» уважать права российских демократов? Как гарантировать исключение западными производителями из системы поставок всего, что производится в уйгурских концлагерях? Необходимы крупные инвестиции в независимые СМИ по всему миру, стратегия охвата людей внутри автократий, новые международные организации на замену «вымершим» правозащитным органам ООН. Необходим способ координировать ответы демократических стран на преступления автократий за рубежом, будь то убивающая людей в Берлине и английском Солсбери Российская Федерация, захвативший коммерческий рейс белорусский диктатор или китайские оперативники, преследующие проживающих в Вашингтоне эмигрантов. На данный момент для решения этой транснациональной проблемы соответствующей стратегии у нас нет.

Ее отсутствие демонстрирует нечто большее, чем небрежность. В течение многих лет роль демократии в американской внешней политике снижается, примерно теми же темпами (возможно, не случайно), что и уважение к ней самих американцев. Четырехлетнее правление Трампа явило собой презрение не только к американскому политическому процессу, но и к историческим союзникам-демократам. Британское и немецкое руководства он назвал «неудачниками», премьер-министра Канады — «нечестным и слабым», а сам при этом поддерживал отношения с автократами — президентами Турции и России, правящей семьей Саудовской Аравии и северокорейским диктатором, — поскольку чувствовал себя с ними более комфортно, и неудивительно: в течение многих лет он разделял их идеи об инвестициях без лишних вопросов. В 2008 году российский олигарх Дмитрий Рыболовлев заплатил Трампу 95 миллионов долларов — вдвое больше, чем сам Трамп четырьмя годами ранее — за дом в Палм-Бич, который, казалось, больше никому не был нужен; а в 2012 г. компания Трампа участвовала в проекте строительства здания в азербайджанском Баку совместно с партнером, имеющем связь с иранским КСИР. Трамп вполне непринужденно чувствовал себя в Корпорации «Автократия» и ускорил процесс разрушения тех правил и норм, что позволили ему упрочить свои позиции в Америке.

В то же время часть придерживающихся левых взглядов американцев отказалась от мысли, что «демократия» лежит в основе внешней политики США — не из-за жадности и цинизма, а из-за разочарования демократией внутри страны. Убежденные в том, что история Америки — это история геноцида, рабства и эксплуатации, они не видят смысла в объединении усилий со Светланой Тихановской, Нурсиман Абдурашид и другими простыми гражданами, которых вынудило влезть в политику чувство глубокой несправедливости. Сосредоточив внимание на острых проблемах самой Америки, они потеряли веру в ее способность что-либо предложить остальному миру. И хотя размахивающие американскими флагами участники гонконгских протестов в защиту демократии верят во многое из того, во что верим мы, их просьбы о поддержке нашей страны в 2019 году не вызвали особой активности среди молодежи Соединенных Штатов, а уж с движением против апартеида в 80-х вообще никаких сравнений быть не может.

Ошибочно отождествляя укрепление демократии в мире с «бесконечными войнами», они не понимают жестокости разворачивающейся в данный момент конкуренции по принципу «кто кого». Природа не терпит пустоты, и геополитика тоже. Если Америка исключит из внешней политики пункт об укреплении демократии и перестанет интересоваться судьбой других демократий и соответствующих движений, то автократии быстро сместят нас на позициях источников влияния, финансирования и идей. Если американцам вместе с союзниками не удастся побороть поведенческие модели и методы автократии за рубежом, мы рискуем столкнуться с ними теперь уже внутри собственной страны. Да уже сталкиваемся, если честно. Откажись американцы помогать привлекать кровожадные режимы к ответственности, те продолжат упиваться безнаказанностью. Продолжат воровать, шантажировать, пытать и запугивать людей как на территории собственных стран, так и в нашей.