Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Солжкеницын далеко не всегда и не во всем адекватно критиковал советскую эпоху, пишет «День». По мнению автора статьи, в рассуждения писателя близки к «неототалитарной утопии». Еще более утопично видение Солженицыным «утраченной России», которую он выставлял образцом для будущего.
По предписаниям «православного аятоллы»
Продолжение. Часть I.
А теперь, после ознакомления с основами видения государственного строя новой России Солженицыным, пройдем хотя бы пунктирно по некоторым другим важным «узлам» (один из любимых терминов писателя) его видения прошлого и будущего. Без этого переходить к рассмотрению понятий «народ» и «страна», а тем более «Украина» и «Россия» в его историософии просто нецелесообразно.
Следует отдать Александру Солженицыну должное: он последовательно выступал против глобалистической геополитики СССР, против агрессивных действий Кремля в Африке, Азии, Латинской Америке, против растраты колоссальных ресурсов на это. По его мнению, России нужно было сосредоточиться на себе, тогда она станет действительно влиятельной в мире. Впрочем, не известно, говорил ли он об этом Путину во время их встречи, и вроде бы не писал в 2000-х на такие темы. А вот Брежнева и других вождей Советского Союза Солженицын напутствовал в 1973 году:
«Высшее богатство народов сейчас составляет земля. Земля как простор для расселения. Земля как объем биосферы. Земля как покров глубинных ресурсов. Земля как почва для плодородия. И хотя о плодородии тоже прогнозы мрачные: земельные пространства в среднем по планете и рост плодородия будут исчерпаны к 2000 году, а если удастся с/х производство удвоить (не колхозам, конечно, не нам), — то к 2030 году все равно плодородие исчерпается, — это в среднем по планете. Однако есть четыре счастливые страны, обильно богатые неосвоенною землей еще и сегодня. Это — Россия (я не оговариваюсь, именно — РСФСР), Австралия, Канада и Бразилия. И в том — русская надежда на выигрыш времени и выигрыш спасения: на наших широченных северо-восточных земельных просторах, по нашей же неповоротливости четырех веков еще не обезображенных нашими ошибками, мы можем заново строить не безумную пожирающую цивилизацию „прогресса", нет, — безболезненно ставить сразу стабильную экономику и соответственно ее требованиям и принципам селить там впервые людей. Эти пространства дают нам надежду не погубить Россию в кризисе западной цивилизации…
Полвека мы занимались: мировой революцией; расширением нашего влияния на Восточную Европу; на другие материки; преобразованием сельского хозяйства по идеологическим принципам; уничтожением помещных классов; искоренением христианской религии и нравственности; эффектной бесполезной космической гонкой; само собой — вооружением, себя и других, кто просит оружия; чем угодно, кроме развития и благовозделания главного богатства нашей страны — Северо-Востока. Но не предстоит нашему народу жить ни в Космосе, ни в Юго-Восточной Азии, ни в Латинской Америке, а Сибирь и Север — наша надежда и отстойник наш…»
Впрочем, если вчитаться, нетрудно увидеть, что трезвые соображения перемешаны здесь с малоквалифицированными суждениями. Разве исчерпано плодородие земли, разве уже сошли на нет резервы роста сельхозпроизводства? Как раз тогда, когда Солженицын писал свое «Письмо вождям Советского Союза», в мире в полную силу развернулась «зеленая революция» (взращенная в этом «кризисе западной цивилизации» и распространенная на «третий мир»).
Бесплодной в смысле благ для людей космическая гонка была разве что для СССР (да и то разве спутники связи, в том числе телекоммуникационные, и метеорологические не несли «гражданскую» нагрузку?). Зато для США эта гонка вовсе не была бесплодна даже в узкопрагматичном измерении (а сколько «звездных минут» получило человечество, посмотрев на Землю глазами ходивших по Луне астронавтов?), столько всех разработок ушло в массовое производство.
А в СССР… Мини-компьютеры на «Зондах» (автоматические прототипы пилотируемых кораблей для облета Луны) в конце 1960-х были значительно лучше, чем у американцев на «Аполло»… Разработанные для длительных полетов космонавтов мультивитамины с минералами пошли в малую серию только для «кремлевских старцев»… Список можно продолжить.
Конечно, Солженицын мог всего этого просто не знать, даже о «зеленой революции». Но кое-что он хорошо знал. Как это, «селить впервые там людей», на безлюдных просторах Сибири и Дальнего Востока? Да, как Сталин это делал? Почему Солженицын умалчивает, что в СССР уже пытались заселить те просторы и включить их в советскую цивилизацию? И много ли людей (даже по призыву «вождей») добровольно двинулось бы в тундру и тайгу, чтобы там поселиться и жить до кончины своего века?
Иными словами, имеем не во всем адекватную критику советской эпохи, соединенную с авторитарной, а то и неототалитарной утопией. Еще более утопично видение Солженицыным «утраченной России», которую он выставляет образцом для будущего. Уже в эмиграции он писал, обращаясь к американской аудитории: «Россия перед войной 1914 года была страной с цветущим производством, в быстром росте, с гибкой децентрализованной экономикой, без стеснения жителей в выборе экономических занятий, было положено начало рабочего законодательства, а материальное положение крестьян настолько благополучно, как оно никогда не было при советской власти. Газеты были свободны от предварительной политической цензуры (даже и во время войны), существовала полная свобода культуры, интеллигенция была свободная в своей деятельности, исповедание любых взглядов и религий не было воспрещено, а высшие учебные заведения имели неприкосновенную автономность. Многонациональная Россия не знала национальных депортаций и вооруженного сепаратистского движения… Александр I был с войском в Париже, — и не присоединил к России и клочка европейской земли…»
Так и хочется закричать: «Нет!» Конечно, Российская империя имела значительно более либеральные порядки, чем большевистская Россия, — но только после 1905 года, в результате революции, а не доброй воли самодержавия. Конечно, экономика этой империи развивалась куда более сбалансированно, чем при империи Сталина (в воспоминаниях Никита Хрущев упоминал, что, работая молодым слесарем на капиталиста, имел большее благосостояние, чем в начале 1930-х секретарь одного из райкомов в Москве). Конечно, в «утраченной России» корабелы проектировали и строили линкоры и тяжелые крейсеры, а авиаторы — первые в мире многомоторные тяжелые бомбардировщики (в СССР тяжелые бомбардировщики Туполева и Калинина появились в начале 1930-х, а строить тяжелые крейсеры снова научились 1970-х).
Однако… Полная свобода культуры? Отсутствие предварительной цензуры? Свобода всех религий? Автономность университетов? Это было — после 1905 года, буквально вырванное у власти и только до начала Первой мировой войны. Что же касается тезиса — «без стеснения жителей при выборе экономических занятий»… А как же черта оседлости? Фактически черта оседлости прекратила свое существование 19 августа 1915 года, когда управляющий Министерством внутренних дел разрешил, в силу чрезвычайных обстоятельств военного времени, проживание евреев в городских поселениях вне черты оседлости, за исключением столиц и местностей, находившихся в ведении министров императорского двора и военного (то есть дворцовых пригородов Санкт-Петербурга и всей прифронтовой зоны). Черта оседлости была отменена Временным правительством после столь ненавистной Солженицыну Февральской революции.
Что же касается вооруженной «сепаратистской» борьбы, то почему из памяти Солженицына исчезли два мощных польских восстания — 1830-1831 и 1863-1864 годов? Почему им забыта вооруженная борьба горцев Кавказа, прежде всего чеченцев, под руководством Шамиля в 1830-х — 1850-х? Что касается Европы… Хорошо, присоединенные к Российской империи в 1809 году Финляндию и в 1812 году Бессарабию не считаем, хотя эти территориальные приобретения как раз и были подтверждены в 1815 году на Венском конгрессе. Но как быть с Царством Польским, которое на том же конгрессе Александр I буквально выгрыз у своих союзников?
Следующий «узел». «Все первые годы революции разве не было черт как бы иностранного нашествия? Когда в продовольственном или карательном отряде, приходившем уничтожить волость, случалось — почти никто не говорил по-русски, зато бывали и финны, и австрийцы? Когда аппарат ЧК изобиловал латышами, поляками, евреями, мадьярами, китайцами? Когда большевистская власть в острые периоды гражданской войны удерживалась на перевесе именно иностранных штыков, особенно латышских?»
Интересная картина: на выборах в Учредительное собрание в последние месяцы 1917-го центральная Россия в большинстве своем проголосовала за большевиков и их союзников. Архангельский округ — 4 депутата собрания, 2 большевика, 2 эсера. Владимирский округ — 6 большевиков, 3 эсера, Костромский округ — 4 большевика, 4 эсера. Москва — 6 большевиков, 4 кадета, 1 эсер. Московский округ — 6 большевиков, 3 эсера, 1 кадет. Новгородский — 4 большевика, 4 эсера. Петроград — 7 большевиков, 4 кадета, 2 эсера. Петроградская губерния — 5 большевиков, 2 эсера, 1 кадет. Смоленский округ — 6 большевиков, 4 эсера. Тверской — 6 большевиков, 3 эсера. И так далее. Для сравнения: Киевский округ (включая Киев и гарнизон) — 20 украинских социалистов, 1 представитель еврейского блока, 1 большевик. Волынский — 9 украинских социалистов, 1 представитель польского блока. Так что если кто-то и воспринимал большевистские отряды как иноплеменные и иноязычные, то это украинцы. А этническое происхождение определенной части чекистов и спецназовцев…
Интересно, насколько Дзержинский был поляком, Мехлис — евреем, а Лацис — латышем? Не справедлива ли в их отношении формула Ленина об «обрусевших инородцах»? Тем более что лично Дзержинскому был присущ крайний российский шовинизм. Вспомним слова Ленина: «Я боюсь также, что тов. Дзержинский… отличился тут тоже только своим истинно русским настроением (известно, что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения) и что беспристрастие всей его комиссии достаточно характеризуется „рукоприкладством" Орджоникидзе. Я думаю, что никакой провокацией, никаким даже оскорблением нельзя оправдать этого русского рукоприкладства…». И еще одно: подданные России и воины российской армии, латыши в данном контексте — «иностранцы». А прежде Солженицын писал, что Российская империя была, мол, толерантной ко всем народам и народностям, которые ее населяли, что им всем жилось в ней хорошо… А на каком языке отдавались команды в ЧК и продотрядах? На русском языке. Обычно упрощенном до примитива, однако — на русском. И большевистские декреты писались на нем же…
И, наконец. После встречи с Путиным в 2007 году Солженицин, в частности, отметил: «Ксенофобия исторически не была свойством русских, иначе не устояла бы империя из 120 наций. А словом „фашизм" у нас кидаются безответственно, как удобным бранным словом, чтобы не дать встать русскому самосознанию».
Что ж, словом «фашизм» в России действительно бросаются безответственно. Но с совсем иной целью, чем отмечал Солженицын. И это развернулось в полную силу уже при его жизни. Ведь «фашистами» и власть, и подавляющее большинство российских медиа называют тех, кто пытается противостоять российскому имперскому самосознанию, практическим действиям на его основе и покорению других наций. А Российская империя, между прочим, не устояла не в последнюю очередь именно из-за великодержавных комплексов россиян. И снесли ее два украинских полка…
Продолжение следует