Gazeta Polska (Польша): медведь, который старается предстать жертвой. Российская пропаганда и западное пропутинство

Альтернативная кремлевская ревизионистская версия истории периода, начавшегося после холодной войны, изображает Запад и НАТО агрессорами, а Россию — жертвой, которая не может не реагировать на угрозы своей безопасности. Такой подход все чаще разделяют некоторые западные интеллектуалы.

В недавнем исследовании "Левада-центра"* почти половина россиян, отвечая на вопрос, кто несет ответственность за обострение ситуации вокруг Украины, выбрала вариант "США, члены НАТО". На Россию вину возложили менее 10% респондентов. Это показывает, насколько эффективна пропаганда Кремля внутри страны и непроницаем информационный пузырь, в котором находится российское общество.

Однако подход, в рамках которого Россию изображают жертвой начавшейся в последние десятилетия экспансии Запада, имеет своих последователей в том числе в Западной Европе и США. С одной стороны, среди его сторонников есть представители ультралевых сил, которые уже во время конфронтации периода холодной войны всюду видели дьявольские происки западного империализма и колониализма, которым старались дать отпор союзники Советского Союза. С другой стороны, к ним принадлежат представители разных течений правого толка от французских националистов и увлеченного философией Александра Дугина Стива Бэннона (Stephen Bannon) до обращающегося к изоляционистским тезисам самого популярного ведущего канала "Фокс ньюз" Такера Карлсона (Tucker Carlson).

Причин, почему так происходит, слишком много, чтобы описать их все в этом тексте. Одни наивно ищут в Путине идеологический противовес прогнившему Западу, другие видят в нем воплощение законов геополитики, игры сил и интересов. Путин вызывает у них восхищение как ультрареалист, который смотрится особенно выигрышно на фоне западных идеалистов, верящих в "конец истории" и победу либерального миропорядка. Проблема в том, что и российской пропаганде, и риторике реалистов недостает последовательности, а Путиным не в меньшей степени, чем трезвый расчет, движут паранойя и предрассудки, отягощенные игнорированием собственных ошибок.

Одним из поклонников "реалистичной" политики Путина выступает Джон Миршаймер (John Mearsheimer) — аналитик, идеи которого продвигают в Польше, в частности, круги издания "Новая конфедерация" и Яцек Бартосяк (Jacek Bartosiak). "Путин и его соотечественники мыслят и действуют как реалисты, тогда как их западные визави придерживаются либеральных взглядов на мировую политику", — писал он в своей нашумевшей статье 2014 года с красноречивым названием "Почему Запад повинен в кризисе на Украине". В его представлении, после окончания холодной войны и распада СССР охваченный "либеральными иллюзиями" Запад двинулся на Восток, не считаясь с Россией и ее взглядом на угрозы, хотя российские лидеры уже с 1990-х годов четко выражали свой протест против экспансии НАТО. Кульминационным пунктом этой катастрофической политики Миршаймер считает события на Украине: Запад поддержал сначала "оранжевую революцию" 2004 года, а потом Майдан в 2014, который Путин, по словам аналитика, "справедливо охарактеризовал как государственный переворот".

Это вызвало у Кремля совершенно естественную реакцию, но она удивила западных либералов, увидевших в ней возвращение к империализму образца XIX века. В картине истории, которую рисует Миршаймер, четко просматривается противопоставление Запада, действующего в опоре на фантазии и иллюзии, и Путина, который стал заложником обстоятельств и не может вести себя как-то иначе, ведь он ориентируется на свои стратегические интересы. "Ни один российский лидер не потерпел бы того, чтобы военный альянс, бывший до недавнего времени злостным врагом, занял Украину. И ни один российский лидер не стал бы праздно наблюдать за тем, как Запад помогает привести к власти на Украине правительство, твердо намеренное добиваться интеграции страны в западные структуры", — подчеркивает американский эксперт.

На макрогеостратегическом уровне "жесткий реализм" Миршаймера выглядит еще в какой-то мере убедительно, но переходя к рассмотрению конкретных исторических реалий, аналитик прибегает к манипулированию ими в пользу Путина, даже если для этого нет никаких оснований. Он, например, заявляет, что у Кремля не было никаких имперских планов, касающихся Украины: "Если бы Путин был привержен идее создания Большой России, то эти его намерения как-то проявлялись и до 22 февраля (2014 года, — прим. Gazeta Polska). Однако не существует фактически никаких доказательств того, что он был склонен к захвату Крыма или тем более других украинских территорий до этой даты".

Между тем, как указывает в своей книге "Украина и Россия. От цивилизованного развода до антигражданской войны" Пол Д'Аньери (Paul D’Anieri), можно практически наверняка утверждать, что логистические детали крымской операции разрабатывались заблаговременно, хотя само решение о ее начале могло быть принято под влиянием внезапного бегства Януковича. Версии Миршаймера противоречит одна деталь: многое указывает на то, что именно Кремль склонял Януковича обратиться к силовому разгону демонстрантов. Кровопролитие привело к тому, что он не смог дольше оставаться на своем посту, хотя западные лидеры в большинстве своем не возражали бы против соглашения, предусматривающего сохранение за пророссийским президентом его должности. Возможно, в утверждении, что Путин "не мог отреагировать иначе" есть доля правды, но реалисты не только наивно смотрят на мотивы Кремля, но и не замечают главного: Россия зачастую сама создает кризисы, на которые потом отвечает, представая в роли жертвы.

Вопрос, не оказалось ли расширение НАТО на восток в 1990-х годах контрпродуктивным (то есть не снизило ли оно уровень безопасности, спровоцировав защитную реакцию России), следует рассмотреть в контексте "дилеммы безопасности". Она заключается в том, что когда кто-то один старается обеспечить себе безопасность, другой может воспринять это как угрозу для себя. Расширение Альянса помогло Польше или странам Балтии почувствовать себя более защищенными, но обеспокоило Россию. Реалисты приходят к выводу, что экспансия оказалась стратегической ошибкой, вновь демонстрируя удивительную наивность и приверженность двойным стандартам, ведь "дилемма безопасности" касается у них только одной стороны.

Начну с наивности. Предположение, что расширение НАТО на восток не понравится России, выглядит совершенно разумным и оправданным. Однако доказательства реалистов, касающиеся предпочтительности альтернативы такого процесса, опираются на их собственную веру в то, что Россия в рамках такого сценария никому не стала бы угрожать. Миршаймер цитирует прозвучавшее в интервью 1998 года высказывание Джорджа Кеннана (GeorgeKennan), с которым он соглашается: "Это трагическая ошибка. Для этого не было никаких причин: никто никому не угрожал". Поляки прекрасно осведомлены о действиях, к которым Россия обратилась вскоре после распада СССР в Грузии или Молдавии, в ходе войны за так называемое Приднестровье, о ее стремлении сохранить политические влияния в странах бывшей Организации Варшавского договора, но Кеннан и Миршаймер не считают все это указанием на то, что Москва все-таки может представлять для кого-то угрозу.

К этому добавляется проблема двойных стандартов. Лидеры Запада и стран, претендующих на членство в западных структурах, руководствовались не только "либеральными иллюзиями", но и собственными соображениями в рамках "дилеммы безопасности". Решение Ельцина о проведении в Чечне 1994 году "хирургической" операции, которая превратилась в кровавое подавление республики, не только разрушила отношения с Западом, но и стало для таких стран, как наша, одним из основных мотивов интеграции с НАТО в как можно более сжатые сроки. И вновь: Россия вроде бы только "реагирует", но создать кризис помогала она сама.

В заключение следует процитировать фрагмент из упоминавшейся выше книги Пола Д'Аньери, в котором он дает оценку советам реалистов по преодолению украинского кризиса. "Даже если Запад согласится на более "реалистичное" решение и просто смирится с российской сферой влияния на Украине, даст ли это какие-либо основания считать, что проблема исчезнет, а не просто передвинется ближе к границам Польши и Германии? К каким мерам безопасности придется обратиться Варшаве и Берлину, если Москва будет контролировать Украину, какое нарастание ощущения угрозы это спровоцирует?".