New Yorker: в США усомнились в необходимости существования ЦРУ

4 января 1995 года сенатор от штата Нью-Йорк Дэниел Патрик Мойнихан внес на рассмотрение Конгресса законопроект под названием "Закон об упразднении Центрального разведывательного управления".

Это был тяжелый период для ЦРУ. Годом ранее Олдрич Эймс, кадровый сотрудник разведки, прослуживший в ЦРУ многие годы, был осужден за то, что оказался давним "кротом" советской (а затем и российской) разведки. Несмотря на то, что среди коллег у него была репутация законченного алкоголика, который, к тому же жил далеко не по средствам, Эймс получал строго засекреченные задания с доступом к именам американских источников в СССР. Наконец его арестовали в его "Ягуаре", на котором он ездил на работу в Лэнгли. К тому времени он был ответственен за смерть по крайней мере десяти агентов. Мойнихан сказал, что это дело было настолько вопиющим проявлением некомпетентности, что на самом деле даже могло отвлекать внимание от "фундаментальных неудач ЦРУ". Он имел в виду, в частности, что агентство упустило тот факт, что Советский Союз был на грани распада, и мало что сделало, чтобы ускорить его конец. Это Мойнихан назвал "определяющим" провалом ведомства.

Он поставил диагноз того, что было в ЦРУ не так. "Секретность хранит в секрете и совершаемые ошибки, — сказал он. — Секретность — это болезнь. Она вызывает затвердевание артерий, питающих разум". По этому поводу он процитировал Джона ле Карре, добавив, что на самом деле наилучшая информация исходит обычно от ученых и политологов, дипломатов, историков и журналистов. Если бы ЦРУ было распущено, утверждал Мойнихан, разведывательную работу мог бы взять на себя государственный департамент, и сделать ее даже лучше.

В некотором отношении Мойнихан был неискренним. Он хорошо знал, что даже если бы его законопроект был принят, шпионы и шпионаж никуда не делись бы. У государственного департамента уже было собственное разведывательное мини-агентство — Бюро разведки и исследований. У министерства энергетики и казначейства тоже было по одному такому агентству. Тайные операции вело Разведывательное управление Министерства обороны США. Активно работали и самостоятельные разведывательные подразделения сухопутных войск, ВВС и ВМС. Агентству национальной безопасности оставалось еще почти два десятилетия до разоблачения, сделанного Эдвардом Сноуденом, подрядчиком АНБ и бывшим сотрудником ЦРУ о том, что агентство собирало информацию о телефонных звонках большинства американцев. Но даже во времена Мойнихана АНБ было гигантом в разведывательном сообществе. Так же, как и Федеральное бюро расследований. Тогда было около дюжины агентств; теперь, после реформ, которые должны были упорядочить вещи, их восемнадцать федеральных разведывательных и контрразведывательных организаций, включая Управление директора национальной разведки (ODNI), своего рода мета-ЦРУ, в которой работает пара тысяч сотрудников, а также Управление разведки и анализа Министерства внутренней безопасности. В Управлении по борьбе с наркотиками (которое в настоящее время имеет зарубежные офисы в 69 странах) есть Управление национальной безопасности и разведки. Всего в Соединенных Штатах в разведывательном сообществе работают около 4 миллионов человек, имеющих доступ к секретным сведеням.

Постороннему человеку может быть трудно разобраться, какие агентства чем занимаются. Игроки в шпионском бизнесе не всегда хорошо ладят с границами своей деятельности. ЦРУ и АНБ используют спутниковые ресурсы, в том числе коммерческие, но есть отдельное агентство, отвечающее за парк спутников-шпионов, Национальное разведывательное управление — не путать с Национальным агентством геопространственной разведки, которое занимается как космическим, так и наземным наблюдением за поверхностью земли, или с Space Delta 6, новейшим разведывательным агентством страны, которое прикреплено к Космическим силам. Упразднение ЦРУ может лишь привести к переформатированию войн за сферы влияния.

Сенатор из штата Нью-Йорк знал, что большая часть ресурсов ЦРУ расходуется не на сбор разведданных, а на тайные операции, некоторые из которых выглядят как военные операции. В книге "Шпионы, ложь и алгоритмы: история и будущее американской разведки" — одной из нескольких недавних книг, приуроченных к 75-й годовщине основания ЦРУ — Эми Б. Зегарт, политолог из Стэнфорда, пишет, что "становится все труднее понять, где заканчивается работа ЦРУ и начинается работа военных". Тем не менее военизированная деятельность ЦРУ и связанные с ней тайные операции насчитывают десятилетия. Они включают в себя неудачную высадку в заливе Свиней на Кубе, жестокую программу "Феникс" во Вьетнаме, а также длинный список покушений и заговоров с целью осуществления государственных переворотов, минирование портов и гаваней (с помощью взрывных устройств, которые агентство создавало самостоятельно) и удары беспилотников. Эти операции очень редко заканчивались успешно.

Этому законопроекту Мойнихана повезло не больше, чем другому, внесенному им в тот же день и направленному на отмену действовавшего тогда исключения Высшей лиги бейсбола из антимонопольного законодательства. В каждом случае люди понимали, что в этих организациях есть большие проблема, но обе они были защищены представлением о том, что в них есть что-то существенное и, возможно, подлинно американское, включая саму их несостоятельность. Внезапные повороты событий как-то убеждали даже самых трезвых критиков ЦРУ в том, что агентство спасает нас всех, будь то от террористов или от Дональда Трампа. Но по прошествии семидесяти пяти лет так и не стало ясно, хорошо ли ЦРУ справляется со своей работой, что это вообще за работа или какой она должна в реальности быть, или как бы мы могли избавиться от Управления, если бы захотели.

Как мы в конечном счете пришли к ЦРУ? Известное объяснение состоит в том, что шок от Перл-Харбора заставил Соединенные Штаты осознать, что им нужно больше шпионов. Было сформировано и немедленно приступило к работе Управление стратегических служб. А когда война закончилась, УСС плавно превратилась в ЦРУ, готовую вступить в бой и победить в холодной войне. Но это повествование не совсем верно, особенно в том, что касается отношений между УСС и ЦРУ.

Соединенные Штаты всегда использовали каких-нибудь шпионов. У Джорджа Вашингтона был секретный бюджет на шпионаж, по которому ему не нужно было предъявлять счета для отчетности. В начале двадцатого века в Государственном департаменте было подразделение по анализу разведывательных данных, а также криптографическая группа под названием "Черная камера", которая работала в здании из коричневого камня в нью-йоркском Мюррей-Хилл, пока не была закрыта в 1929 году. Армия и флот также имели свои криптографические и разведывательные подразделения. Когда началась Вторая мировая война, их операции резко активизировались, и, как рассказывает Николас Рейнольдс в книге "Необходимо знать: Вторая мировая война и подъем американской разведки", именно эти подразделения, а вовсе не УСС, занимались большей частью секретных операций по взломам вражеских кодов. Проблемой тогда стал огромный объем необработанных разведданных. Задача разобраться в них и превратить этот массив во что-то, что могли бы использовать политики, легла на службу в подразделении армейской военной разведки (или G-2), которое, по словам Рейнольдса, производило "лучшую стратегическую разведку среди всех спецслужб страны" во время войны. Работой этой службы руководил Альфред МакКормак, бывшего секретаря судьи Верховного суда Харлана Стоуна и партнер в юридической конторе Cravath, Swaine & Moore. Многие из тех, кого он пригласил к себе на работу, были молодыми корпоративными юристами. Идея заключалась в том, что их навыки работы с горами документов сделали их идеальными аналитиками разведки.

Уильям Дж. Донован, который руководил и в значительной степени сформировал УСС, также был юристом с Уолл-Стрит, но испытывал отвращение к "законникам". То, что предлагал Донован, было, по сути, набором отрядов коммандос, которые должны были действовать скрытно и преимущественно в тылу врага. По словам коллег, на практике то, что он пытался построить, было "частной армией". Его авантюры часто бывали слишком рискованными и мало результативными. В конце 1943 года один из его собственных офицеров написал ему, что "ваша стратегия была невероятно расточительна в людских ресурсах и, за исключением нескольких отдельных достижений, стала национальной неудачей". Это произвело эффект "хаоса в поле". Прозвище Донована было "Дикий Билл", но его сотрудники называли его Seabiscuit в честь чистокровной лошади, на которой он любил совершать дальние поездки, занимаясь, по сути, военным туризмом. В конце концов, однако, УСС внесла реальный вклад в победу во Второй мировой войне, в том числе благодаря своим обширным контактам с французским Сопротивлением. Но сам Донован жаловался, например, на высадку союзников в Нормандии, утверждая, что в ней "было слишком много планирования". Его тяготила стратегическая разведка, а аналитический отдел УСС считался второстепенным по отношению ко всем остальным.

Когда Гарри Трумэн стал президентом в апреле 1945 года, он взглянул на УСС и в сентябре 1945 года упразднил его. Примерно два года спустя он подписал Закон о национальной безопасности, которым учредил ЦРУ (и Министерство обороны), но он не хотел, чтобы новое агентство было похоже на ту организацию, которой руководил Донован. Вместо этого она, по замыслу Трумэна, должна была делать то, что и предполагало ее название: аккумулировать разведывательные данные, собранные различными агентствами, анализировать их и превращать во что-то, что мог бы использовать президент. "ЦРУ не было задумано как ведомство "плаща и кинжала"!" — позже написал Трумэн. Ему также пришлось столкнуться с общественными опасениями, что он может создать то, что заголовок газеты "Чикаго трибьюн" назвал "Агентством-супергестапо" — вот почему в своем уставе ЦРУ был запрещен внутренняя разведывательная работа в США.

Книга Рейнольдса — лучшая из последних и самая читаемая. Она не лакирует историю таким образом, что, мол, ЦРУ должно было неизбежно стать лидером послевоенной разведки. Ведь были и другие претенденты, в том числе версия офиса Маккормака в Государственном департаменте — что-то вроде того, что хотел Мойнихан. Дж. Эдгар Гувер утверждал, что "Всемирная разведка" должна быть передана ФБР, а военная разведка тоже должна подчиняться ему. В каких-нибудь других условиях он мог бы этого и добиться: ведь к 1943 году он руководил тайными операциями США в двадцати странах Латинской Америки. И тогда все могло быть намного хуже.

Донован был искусным публицистом, но, в конце концов, важнее всего было то, что он был ловок и удачлив, когда дело доходило до подбора и расстановки людей. Несмотря на стереотип, что в УСС служили только белые мужчины с Йельским университетом, Управление стратегических служб было все несколько более разнообразным по составу, чем другие спецслужбы, и, безусловно, более эклектичным. В ее рядах в разное время служили были Ральф Банч, Герберт Маркузе и Джулия Чайлд. Многие из офицеров УСС перешли прямо в новое ЦРУ. Показательно, что четыре будущих директора ЦРУ являлись ветеранами УСС: Аллен Даллес, Ричард Хелмс, Уильям Колби и Уильям Кейси. Кажется, у каждого из них были воспоминания о днях славы в УСС, но в то же время каждый в той или иной степени сталкивался с тем, что один генерал армейской разведки назвал "эффектом сумасброда Донована". Кейси, повесивший у себя на стене фотографию Донована, сказал о своем бывшем боссе: "Мы все светились в его присутствии". "Дикий Билл" проиграл бюрократическую борьбу, но выиграл битву характеров и мифологий.

И, конечно же, ЦРУ нашло заказчиков и коллаборантов в Белом доме. В законе, учредившем ЦРУ, не было упоминания о секретных операциях, но президенты, начиная с Трумэна, начали использовать его именно таким образом. Одной из первых операций агентства было вмешательство в выборы в Италии 1948 года, чтобы обеспечить победу христианских демократов. "Спонсорство" и откровенный подкуп итальянских политиков, в том числе крайне правых, продолжались до 1970-х годов.

Однако почти с момента создания ЦРУ вокруг него сложилось ощущение, вокруг Управления что-то не так. Частью этого "не так" был разрыв между секретными операциями и сбором и анализом разведывательных данных. Директор агентства должен был быть руководителем американской разведки в целом, но, как всегда, человек на этой должности больше стремился к превосходству, чем к координации. Такой расклад оставался в силе до создания Департамента национальной разведки в 2004 году. Это был шаг, который в основном продолжал традицию попыток справиться с неэффективностью ЦРУ путем создания все большего количества агентств, офисов и центров. (АНБ было создано в 1952 году в ответ на серию неудач, связанных с криптографией.) "Наследие пепла", история ЦРУ автора Тима Вайнера 2008 года — до сих пор бесценный обзор истории существования Управления — берет свое название от жалобы Эйзенхауэра на что бы он оставил в наследие своим преемникам, если бы не была изменена "дефектная" структура американской разведки. С тех пор, как книга Вайнера была опубликована, пепел и разведслужбы стали только множиться.

Цель книги Зегарт "Шпионы, ложь и алгоритмы" — перенести эту историю в настоящее. Зегарт служила советником в спецслужбах, и она является достойным гидом по лабиринтам нашей нынешней разведывательной бюрократии. На всем протяжении ее книга ясна и хорошо организована — может быть, слишком хорошо, как представляется после прочтения "Семи смертельных ошибок" о разведанализе, "Четырех основных противников" и "Пяти типов атак" в криптографии и "Трех слов и четырех типов", о тайных операциях. (Кстати, слова для скрытого действия — "влияние", "признанный" и "за границей".) Немало абзацев читается как диаграммы в PowerPoint; противоречия выставляются напоказ без реального их учета. Она замечает, что баланс между "охотой" и "собирательством" кажется уже нарушенным. Но, по ее словам, тот факт, что президенты от обеих партий регулярно обращаются к ЦРУ для решения полу-военных и других секретных задач является доказательством того, что это является частью порядка вещей. Ее рассуждения оставляют впечатление, что если все пойдет не так, то это просто потому, что-то было упущено из контрольного списка. Зегарт считает, что одним из главных приоритетов американской разведки сегодня должно быть убеждение IT-корпораций присоединиться к ее программам и помочь ей. Она обсуждает создание еще одного агентства для работы на поле OSINT — разведданными из открытых источников.

В одной из глав Зегарт приводит список скандалов, связанных со шпионажем внутри США, осуществлявшемся различными спецслужбами, в частности АНБ, ФБР и ЦРУ. "Все эти действия нарушали американское законодательство, — пишет она. – Наши внутренние законы запрещают такую ​​слежку за американцами". О чем, собственно, идет речь? Зегарт цитирует отчет Сената о пытках за 2014 год, в котором подробно описываются серьезные злоупотребления в так называемых "черных локациях" ЦРУ. Она переводит эту историю в проблемы с Конгрессом, в котором считали, что хотя структура комитета, возможно, и нуждалась в изменении, моральные устои тех, кто участвовал в программе пыток, был в порядке.

Другое новое издание "Вопрос о репутации: история ЦРУ" Родри Джеффрис-Джонса, почетного профессора истории Эдинбургского университета, предлагает взгляды более отстраненного наблюдателя. Он может быть проницательным в отношении того, как "ложные воспоминания" о достижениях УСС привели ЦРУ к провалу. Часть его аргументов заключается в том, что Управление действовало так, как будто его влияние зависело от его статуса в глазах тех, кто находится в Белом доме, что мотивировало его предлагать президентам быстрые решения, которые ничего не решают. Результатом становилось снижение собственного авторитета ЦРУ и авторитета США в обществе внутри страны и за рубежом. Джеффрис-Джонс склонен к несколько поспешным обобщениям и заявлениям. Он считает, что в преддверии вторжения в Ирак в 2003 году советник Джорджа Буша по национальной безопасности Кондолиза Райс могла быть привержена "разжиганию войны" из-за своего статуса "потомка рабов". Что выходец из семьи рабочего директор ЦРУ Джорджа Тенета был более склонным ручаться за ложные разведданные об оружии массового уничтожения, используемом для оправдания иракской войны. "Социальная мобильность часто приводит к конформизму", — предупреждает Джеффрис-Джонс, сын академического историка.

Во время войны во Вьетнаме ЦРУ могли предложить высшему американскому руководству реальную, но неприятную информацию, и, когда сменявшие друг друга администрации не хотели ее слышать, сосредоточились на том, чтобы быть полезными, предоставляя эти якобы быстрые решения. Это вылилось в подстрекательство к бунтам 1963 году, слежку за антивоенными демонстрантами и запуск программы "Феникс" — антивьетконговской кампании, отмеченной пытками и внесудебными казнями. Всего под прикрытием "Феникса" было убито более двадцати тысяч человек.

"Фениксом" руководил Уильям Колби, выходец из УСС, которого вскоре повысили до директора ЦРУ. На более низких уровнях недовольство Вьетнамом способствовало утечкам информации. В декабре 1974 года журналист Сеймур Херш сообщил агентству, что собирается опубликовать в "Таймс" статью, разоблачающую внутренний шпионаж ЦРУ. То ли из-за просчета, то ли (как размышляет Джеффрис-Джонс, затаив дыхание) как акт личного искупления вины, Колби дал Хершу частичный карт-бланш. На фоне скандалов и последовавших слушаний в Конгрессе Колби разозлил некоторых своих коллег и Генри Киссинджера, обнажив еще больше фактов. Выяснилось, что в 1973 году предшественник Колби попросил высокопоставленных чиновников ЦРУ составить список "возможно незаконных" операций Управления. Получившийся документ, охватывающий только предыдущие пятнадцать лет, был известен внутри администрации как "Семейные драгоценности" и состоял почти из семисот страниц.

Вопрос о том, насколько важно, кто работает в ЦРУ, имеет многолетнюю историю. Влияние помощников Донована показывает, что решения о том, кого вы набираете на работу, могут иметь большое значение в период становления или в критический момент. Но как только институциональная культура укоренилась, становится легче увидеть, как институт формирует людей внутри себя, чем наоборот – как люди формируют институт.

В книге Наталии Холт "Мудрые девушки: шпионы, создавшие ЦРУ и изменившие будущее шпионажа" этот вопрос рассматривается с другой стороны. Речь идет о пяти женщинах, которые работали на раннее ЦРУ - трое также работали в УСС, а одна, Элоиза Пейдж, начала свою карьеру секретарем Билла Донована. Холт также является автором книги "Восстание девушек-ракетчиц" о женщинах в первые годы существования Лаборатории реактивного движения и "Королевы анимации" о женщинах в компании Уолта Диснея. Ее книга содержит прекрасный материал для возможного красивого стримингового сериала, с сюжетами в послевоенном Париже, Багдаде 1950-х и Греции 1970-х, где Пейдж была первой женщиной-резидентом ЦРУ. У нее даже есть дополнительное повествование "Панель юбок", о рабочей группе ЦРУ, состоявшей из женщин, собравшихся в 1953 году, чтобы задокументировать их неравную оплату с мужчинами и обращение. Холт цитирует стенограмму встречи, на которой руководство Управление отвергло выводы бунтовщиц. Хелмс, будущий директор, сказал тогда: "Это просто нонсенс, когда эти девчонки приходят сюда и думают, что наше правительство развалится, потому что их мозги не будут использоваться по максимуму". (В 1977 году Хелмс был обвинен в том, что солгал Конгрессу о махинациях ЦРУ в Чили.)

Чего книга, к сожалению, не представляет, так это последовательной истории ЦРУ, эпохи, которую она изображает, или даже работы этих женщин.

Исследование Холт содержит доказательства того, что Джейн Баррелл, одна из ее подчиненных, была первым офицером ЦРУ, погибшем при исполнении служебных обязанностей в авиакатастрофе во Франции в 1948 году, факт, который само агентство, по-видимому, упустило из виду. Холт заканчивает свою книгу призывом добавить звезду в честь Баррелл на мемориальную стену ЦРУ. Из ста тридцати семи офицеров, имена которых представлены там, пишет она, сорок пять погибли случайно, большинство в авиакатастрофах, а это означает, что случай Баррелл был довольно типичным. Баррелл возвращалась из поездки в Брюссель, куда ее отправили поговорить со следователями по военным преступлениям о скандале, возникшем в ЦРУ, когда в тюрьму попал агент Управления, оказавшийся бывшим эсэсовцем. Баррелл, которая лично имела дело с этим агентом, повела себя как типичный сотрудник ЦРУ. После того, как она поручилась за этого человека, его отпустили. Тема послевоенных отношений ЦРУ с бывшими нацистами, некоторых из которых, например, Рейнхарда Гелена, оно помогло высоко устроить в руководстве новой разведывательной службы Западной Германии, и с коллаборационистскими эмигрантскими группами, это, без сомнения, настоящее болото. Наталии Холт, увы, удается сделать историю еще более искаженной, чем она должна быть. В конце концов, она в основном рассматривает весь грязный эпизод как "учебный опыт" для девочек.

Проблема состоит в том, что ЦРУ, похоже, само многому не учится. Холт благодарит Мэри Хатчисон за помощь в создании сети украинских националистов-эмигрантов. Начиная с 1949 года ЦРУ сбрасывало с парашютами некоторых из них (в том числе одного, которому Хатчисон явно не доверяла) за советскую границу, где они были быстро оказывались арестованными. И ЦРУ повторяло одну и ту же процедуру в течение ряда лет. "Несмотря на катастрофу, украинская операция послужит образцом движения вперед, — пишет Холт. - ЦРУ добились большего успеха, проводя параллельные операции в Иране и Гватемале, где тайные акции позволили ловко вытеснить лидеров, считавшихся нежелательными". Странно, когда эти подрывные операции называются "искусными".

Один из списков Зегарт касается "непредвиденных последствий" действий ЦРУ в Иране: "религиозный экстремизм, революционные восстания, американский кризис с американскими заложниками, разорванные связи, региональная нестабильность и сегодняшняя растущая ядерная опасность". Гватемала все еще страдает от насильственного наследия переворота, который ЦРУ устроило в ней. А что насчет "желательных последствиях" операций ЦРУ в Иране? Они должны были возвысить шахский и военный режимы. И где это?

Несомненно, Хатчисон расстроилась, когда несколько лет спустя ее коллеги по оперативной группе в заливе Свиней не смогли использовать ее навыки владения испанским языком. Но должны ли мы думать, что все это ошибочное предприятие прошло бы без сучка и задоринки, если бы не женоненавистничество ЦРУ? Одна из второстепенных тем Холт заключается в том, что женщины в ЦРУ считались более прирожденными аналитиками, чем оперативниками, а анализ, в свою очередь, считался менее мужественным и менее ценным. Но Холт хочет показать, что эти женщины также были смелыми. Суть "Мудрых девчонок" в том, что это круто, в раннем ЦРУ были женщины-сотрудницы. Поэтому, мол, и ЦРУ сам по себе был круче, чем мы думали. Холт упоминает большое повышение, которое Пейдж получила, что дало ей доступ к сейфу, содержащему яд, полученный из моллюсков. Вам не обязательно быть "белым мужчиной с Йельским университетом", чтобы быть соучастником неумелого заговора с целью убийства или, если уж на то пошло, программы негласной поимки людей и пыток.

Почему так много книг о ЦРУ сталкиваются с серьезными проблемами в честном рассказе об истории Управления? Это не может быть связано только с секретностью работы ЦРУ, по крайней мере, в отношении ранних лет его существование, о которых многое рассекречено. (Многое остается засекреченным: Мойнихан жаловался, что только за 1993 год было засекречено более шести миллионов документов. Зегарт пишет, что их общее число в 2016 году составляло пятьдесят пять миллионов — и далеко не все из них являются критическими.) Аура секретности? вероятно, действительно искажает суждения летописцев ЦРУ. Масштабы работы Управления — это гигантский вызов: трудно профессионально писать о таких отдаленных местах, как Демократическая Республика Конго (где агентство изначально планировало отравить зубную пасту президента Патриса Лумумбы, а вместо этого вручило четверть миллионов долларов Джозефу Мобуту, будущему диктатору страны, который поспособствовал убийству) и Афганистану (где у ЦРУ было сорок лет иллюзорных успехов и еще больших потерь). Но самой большой проблемой может быть собственная модель самообмана, существующая в Управлении. Холт, например, иногда ошибается, когда, роясь в архивах, слишком доверяет внутренним оценкам ценности агента или операции.

По правде говоря, ЦРУ за каждое десятилетие своего существования постигало "определяющее поражение" — иногда даже более одного. Для Мойнихана в 1990-е это было отсутствие предвидения в отношении Советского Союза. В двухтысячных это было фантомное "оружие массового уничтожения", за которым последовали незаконные пытки и, все еще развивающаяся программа "целевых убийств" с использованием беспилотников, которые обычно сопровождаются большим числом жертв среди гражданского населения. Взаимоотношения Барака Обамы с Джоном Бреннаном, директором ЦРУ с 2013 по 2017 год, по-видимому, привели бывшего президента к согласию с мнением о том, что убийства американских граждан за границей допустимы, если ими разумно организовываются. Чрезмерное использование ЦРУ на полях бое связано не с нехваткой личного состава, а с принятием желаемого за действительное о преимуществах секретности и отсутствия подотчетности.

На данный момент трудно сказать, каким будет следующий "определяющий провал" ЦРУ — или, если пытаться быть оптимистом, его "стабилизирующий успех". У Дональда Трампа были сложные отношения с разведывательным сообществом — которое все чаще пишется с заглавной буквы и сокращается до IC (intelligence community) — и которое в настоящее время проводит оценку ущерба, нанесенного документами с секретными пометками, которые он хранил в Мар-а-Лаго, своем доме во Флориде. Конечно, он может быть переизбран, и все инструменты ЦРУ вновь попадут в его распоряжение. Если ЦРУ - это не то место, куда можно обратиться за целесообразным решением внешнеполитических проблем, то оно не обязательно должно быть и тем местом, куда можно обратиться за решением политических проблем нашей демократии.

"Если вы спросите офицеров разведки, какие ошибочные представления людей их больше всего беспокоят, скорее всего, они назовут этические проблемы", — пишет Зегарт. Она цитирует чиновника ЦРУ, который жалуется, что "люди считают нас нарушителями закона и нарушителями прав человека". Она настаивает на том, чтобы "офицеры много думали об этических и моральных нормах". Она изображает агентство как заполненное трудолюбивыми мамами и папами, которые много "очень мучаются" над этим. Наверное, она права. Но если ЦРУ все равно продолжает падать, в его внутренней структуре и культуре чего-то должно трагически не хватать. Зегарт беспокоит, что все разговоры о переворотах и ​​заговорах с целью убийства отвлекают людей от понимания более важной разведывательной миссии ЦРУ. На самом деле, стороной, больше всего отвлекающейся от такой деятельности — и от взятой на себя военной роли — похоже, является само Центральное разведывательное управление.