Economist: мир стоит на пороге новой макроэкономической эры

На протяжении нескольких месяцев ситуация на финансовых рынках неспокойная, растет количество признаков стресса мировой экономики. Можно подумать, что это нормальные признаки рынка с тенденцией на понижение и грядущей рецессии. Но они также знаменуют болезненное появление нового режима в мировой экономике. Этот сдвиг может иметь такие же последствия, как расцвет кейнсианства после Второй мировой войны и переориентация на свободные рынки и глобализацию в 1990-х. Новая эра может помочь богатым странам мира вырваться из ловушки медленного роста 2010-х и решить такие серьезные проблемы, как старение населения и изменение климата. Вместе с этим она несет в себе серьезные опасности, начиная с финансового хаоса и заканчивая бесконтрольными государственными расходами.

Рыночные волнения имеют невиданный доселе масштаб, глобальная инфляция впервые за 40 лет выражается двузначными цифрами. Федеральная резервная система задержалась с ответными мерами и сейчас повышает процентные ставки максимально быстро, в результате чего курс доллара бьет 20-летние рекорды, вызывая хаос за пределами Америки. Для обладателей портфеля ценных бумаг и пенсий год выдался ужасный. Мировые акции упали на 25% в долларовом выражении, чего не было с 80-х, а государственные облигации вот-вот побьют антирекорд 1949 года. Наряду с потерями в 40 триллионов долларов возникает тошнотворное ощущение, что мировой порядок рушится, глобализация отступает, а энергосистема разваливается — а виной тому российская спецоперация на Украине.

Все это знаменует окончательный конец эпохи экономического спокойствия в 2010-х. После глобального финансового кризиса 2007-09 гг. показатели экономик богатых стран стали слабеть. Инвестиции частных компаний отличались сдержанностью, даже те, что приносили чудовищные прибыли, а правительства при этом не спешили подставлять плечо: в течение 10 лет с момента краха Lehman Brothers по всему миру сократилась доля государственного капитала в ВВП. Экономический рост был вялым, инфляция — низкой. Частный и государственный секторы мало что делали для стимулирования активности, и единственным вариантом стали центральные банки. Они удерживали процентные ставки на предельно низком уровне и закупали огромные объемы облигаций при любых признаках проблем, еще сильнее расширяя свое влияние на экономику. Накануне пандемии центральные банки Америки, Европы и Японии владели колоссальными финансовыми активами на сумму 15 триллионов долларов.

Чрезвычайная ситуация с пандемией потребовала чрезвычайных действий, которые помогли вызывать бурный рост инфляции: необузданные стимулирующие меры и экстренное финансирование, временные изменения модели потребительского спроса и неразбериха с цепочками поставок из-за локдауна. С тех пор этот импульс усиливается за счет энергетического кризиса, потому что Россия, будучи одним из крупнейших (наряду с Саудовской Аравией) экспортеров ископаемого топлива, изолировала себя от западных рынков. Столкнувшись с серьезной проблемой инфляции, ФРС повысила ставки с 0,25% до 3,25%, а к началу 2023 года может довести их до 4,5%. Большинство денежно-кредитных органов по всему миру ужесточают политику.

Что же будет дальше? Один из непосредственных страхов заключается в том, что привыкшая к низким ставкам финансовая система столкнется с резким ростом стоимости заимствований. Одно кредитное учреждение средней величины в лице CreditSuisse находится под давлением, но вряд ли банки станут большой проблемой: у большинства из них запас прочности больше, чем был в прошлом. Опасность кроется в другом, а именно в обновленной финансовой системе, которая полагается не на банки, а на нестабильные рынки и технологии. Хорошая новость — ваши депозиты не улетучатся как дым, плохая — такая система финансирования фирм и потребителей непрозрачна и сверхчувствительна к потерям.

Это уже стало заметно на рынках долговых обязательств. Поскольку покупающие их фирмы стараются не рисковать, процентные ставки по ипотечным кредитам и спекулятивным высокодоходным облигациям стремительно растут. Рынок “займов для компаний с задолженностями” для финансирования корпоративных выкупов застопорился — если Илон Маск купит Twitter, возникшие долги могут стать огромной проблемой. Тем временем инвестиционные фонды, включая программы пенсионного обеспечения, сталкиваются с убытками по портфелям накопленных неликвидных активов. Рынок казначейских облигаций стал более неустойчивым, а европейские энергокомпании сталкиваются с требованиями увеличить залог по хеджам. Рынок облигаций Великобритании погрузился в хаос из-за неясных ставок пенсионных фондов на деривативы.

Если рынки перестанут нормально работать, препятствуя притоку кредитов или угрожая цепной реакцией, центральные банки не останутся в стороне: Банк Англии уже сделал полный разворот и снова начал покупать облигации, сократив вместе с тем обязательство по повышению ставок. Связанное с этим убеждение в том, что у центральных банков не хватит решимости довести жесткие переговоры до конца, лежит в основе еще одного страха: что мир откатится к 1970-м с их безудержной инфляцией. В некотором смысле это паникерство и перебор. Большинство аналитиков считают, что в 2023 году американская инфляция упадет с нынешних 8% до 4%, поскольку рост цен на энергоносители ослабевает, а высокие процентные ставки снижаются. Шансы, что инфляция достигнет 20%, хоть и невелики, но вопрос о том, удастся ли правительствам и центробанкам вернуть ее обратно к 2%, остается открытым.

Чтобы понять причины, отвлечемся от суматохи и рассмотрим долгосрочные фундаментальные факторы. По сравнению с 2010-ми происходит сдвиг и структурный рост государственных расходов и инвестиций. Стареющему населению потребуется бóльший объем медицинского обслуживания. Европа и Япония станут больше тратить на оборону, чтобы противостоять угрозам со стороны России и Китая. Изменение климата и стремление к безопасности простимулируют государственные инвестиции в энергетику, начиная с инфраструктуры возобновляемых источников энергии и заканчивая газовыми терминалами. А геополитическая напряженность вынудит правительства сильнее тратиться на промышленную политику. Тем не менее, даже несмотря на рост инвестиций, тяжким бременем на плечах богатых стран станет демография. С возрастом люди откладывают больше средств, и этот избыток продолжит снижать базовую реальную процентную ставку.

В результате основные тенденции в 2020-х и 2030-х заключаются в увеличении все еще низких реальных процентных ставок. С точки зрения центральных банков возникает серьезная дилемма. Чтобы снизить инфляцию до целевого двухпроцентного уровня, им, вероятно, придется ужесточить меры настолько, что начнется рецессия. Это повлечет высокие социальные издержки в виде потери рабочих мест и яростную политическую реакцию. Более того, при снижении инфляции экономика снова окажется в ловушке низких процентных ставок, а центральным банкам может снова не хватить инструментов стимулирования. Возникает соблазн найти другой выход: отказаться от установленных в последние десятилетия целевых показателей в 2% и повысить их, скажем, до 4%. ФРС, вероятно, будет иметь это ввиду при очередном пересмотре стратегии в 2024 году.

Этот дивный новый мир более высоких государственных расходов и инфляции имел бы ряд преимуществ. В краткосрочной перспективе это означало бы менее серьезную рецессию или ее полное отсутствие. В долгосрочной — у центральных банков будет больше возможностей для снижения процентных ставок во время экономического спада и потребности в покупке облигаций и экстренном финансировании, когда что-то пойдет не так.

Но также подобное сопряжено с большими опасностями. Доверие к центральным банкам будет подорвано: изменив условия однажды, они вполне могут сделать это снова. Миллионы контрактов и инвестиций под обещание двухпроцентной инфляции окажутся сорваны, а умеренно высокая инфляция перераспределит средства от кредиторов к должникам. Между тем обещание о незначительном расширении правительства может выйти из-под контроля, если политики-популисты возьмут на себя безрассудные обязательства по расходованию средств или государственные инвестиции в энергетику и промышленную политику превратятся в снижающие производительность раздутые престижные проекты.

Все эти возможности и опасности внушают страх, но пора уже начать взвешивать их возможные последствия для граждан и предпринимателей. В экономике нет большей ошибки, чем уверенность в том, что нынешний устой не имеет временных рамок. Так не бывает. Грядут перемены. Будьте к ним готовы.