Der Spiegel: Штайнмайера подозревают в обмане во время визита на Украину

Президент, спрятавшийся в подвале, поправки к закону, принятые ночью, – и освещение двух этих событий в прессе, порождающее много вопросов. Уж не привиделись нам призраки? А может, ничего нам и не привиделось?

Моя сегодняшняя колонка посвящена двум событиям, произошедшим на прошлой неделе. Во-первых, это – поездка федерального президента на Украину (стиль), во-вторых, принятые внезапно ночью поправки к уголовному закону о возбуждении ненависти между народами, предусматривающие расширение положения об отрицании или принижении значения военных преступлений (безопасность).

Как это нередко случается в этой колонке, это темы, связь между которыми сразу поймет не каждый. Иногда полезно (как автору, так и читателям) попросить эту связь разъяснить: в этом, как лишний раз приходиться намекнуть, заключается концепция этой статьи. Известно, что люди, принадлежащие к нашей культуре и разделяющие наши ценности, выросли с представлением о том, что мир должен быть разделен на множество выдвижных ящичков и что только тогда можно будет понять его смысл, который в свою очередь разделяется на мета-, метамета- и бесконечное множество других уровней, которые в принципе могут быть поняты только людьми, способными к качественной иерархизации знаний.

Этому явно противостоит "интуитивное" восприятие и осмысление, которое широко распространено, прежде всего, в индивидуальной, личной сфере и помимо этого обладает значительной антропологической и эволюционной силой. Но мы ведь не процессоры, и как бы ни было развита цифровизация периферии, она не способна сделать нашу центральную нервную систему более мудрой. Это помимо прочего приводит к великому смятению, когда вещи не желают складываться так, как им положено, и из нижних выдвижных ящиков вырываются наружу дикие приведения и демоны, чтобы быстро вновь внести ясность в происходящее. Это таит в себе как возможности, так и риски.

Вы, достопочтимые читательницы и читатели, уже видели по телевидению сюжеты о визите федерального президента на Украину? Я несколько раз внимательно их просмотрел, и у меня возникло несколько вопросов. Причем для начала я спросил себя, а можно ли им вообще возникать у меня и нужно ли мне их задавать? Но мы живем в мире, где формулирование и задавание вопросов о необычных вещах относится к наиважнейшим принципам нашего основанного на ценностях фундамента.

Так как человек в Германии – вопреки многократному утверждению обратного – все же не связан круглосуточно с миром, его событиями и переживаниями, а все это ему с огромными затратами (скажем: 50 миллиардов евро в год) демонстрируют на экране телевизора, то логично предположить, что и федеральный президент показывается моим милым соотечественницам и соотечественникам, а также украинкам и украинцам, европейкам и европейцам - всем им он показывается выборочно. Все, что он делает, говорит и глубоко осмысляет на экране телевизора, подвергается профессиональной фильтрации на множестве уровней.

Первый вопрос: Почему немецкая пресса и немецкие телеканалы (об украинских я не знаю ничего, там все телеканалы вот уже восемь месяцев как "унифицированы" и передают только единую правительственную программу) так интенсивно сообщают о воздушном налете России на федерального президента Германии? Этот вопрос совершенно естественен. Важно ли было сообщать, что где-то рядом на Украине завыла сирена? Это что, было необходимо из беспокойства за безопасность президента? Если нет, то нельзя ли было просто пропустить этот момент или хотя бы не кричать о нем в репортажах?

Второй вопрос: Визит федерального президента 18 октября был отменен "из соображений безопасности". О каких "соображениях" шла речь, было понятно: обстрел украинских городов российской армией при помощи оружия, позволяющего поразить точно цели на дальних дистанциях. Но 25 октября поездка все-таки состоялась. Вопрос: что, ситуация с безопасностью стала настолько лучше за эти несколько дней?

Президент на правительственном поезде прибыл сначала в Киев, где он, выйдя из вагона, произнес трехминутную речь (которую, судя по всему, синхронно не переводили) в подставленные ему микрофоны. Эта речь – помимо прочего – отличалась активным применением трюка, когда паузы (чтобы набрать воздух или задуматься) делаются не в зависимости от смысла предложения, а всегда незадолго до его конца, чтобы конец одного предложения и начало следующего связывались как можно быстрее между собой. Такую манеру речи долго отрабатывают, и она служит двум целям: во-первых, никто не может "вклиниться" в речь и прервать оратора, так как нельзя предвидеть, что он скажет дальше, во-вторых, возникает ощущение непрерывного потока мыслей. Многие политики говорят так. Но федеральный президент переходит тут все границы.

Третий вопрос: Телевидение показало федерального президента на рыночной площади Корюковки, (крайне важного для немцев!) города на севере Украины у границы с Белоруссией. Там, насколько я понял, была запланирована встреча с горожанами. На экране можно было видеть парочку стоящих рядом людей с велосипедами и хозяйственными сумками. Едва Штайнмайер появился, как завыла сирена. Стоящие рядом наготове телеоператоры как по команде переключились на съемку "разбегающихся из-за сигнала воздушной тревоги граждан".

Президент вместе с охранниками, местными и государственными чиновниками, а также с жителями Корюковки тут же отправился в подвал какого-то административного здания, рядом с которым он совершенно случайно оказался, когда раздался сигнал тревоги. Совершенно случайно, подвал оказался хорошо оборудованным бомбоубежищем, настоящим бункером.

В теленовостях сообщили по этому поводу: "Из-за воздушной тревоги федеральному президенту Штайнмайеру в украинском городе Корюковка пришло срочно укрыться в убежище". То нам говорили, что это случайный подвал на манер немецких пивнушек "келлер", то вдруг в теленовостях стали мелькать волнующие слова "бомбоубежище" или "бункер". Окруженный слушателями, сидящими вокруг него на нашедшихся в бункере стульях, президент (явно расслабленный и ничем не напуганный) непринужденно продолжил лекцию о современном международном положении. По этому поводу возникают три вопроса:

Я заранее прошу прощения, если мои слова звучат немного раздражающе, кому-то мое любопытство может показаться порождением мнительности. Что это, мол, за самодеятельное расследование? Отвечу: я задаю эти вопросы, потому что их больше никто не задает. Подобные вопросы задают по поводу "общественных событий" организуемых органами государственной пропаганды. То, что произошло, напоминает стандартное "событие" из этого ряда, и поскольку никто не рассеивает возникшие по поводу сомнения, этим приходится заняться мне. Конечно, на все мои наивные вопросы легко ответить одним общим "нет". Куда сложнее ответить на вопрос: как, в чьих интересах и с какой целью могла быть устроена эта инсценировка?

Если мое подозрение оправдается, это, конечно, было бы болезненным развитием событий, я понимаю. Выходило бы, что Президент Федеративной Республики Германия участвовал в качестве актера в дешевом пропагандистском ролике. Причем по всем признакам он сам согласился предоставить себя для этой роли, хотя возможен и такой вариант, что он был "использован" в худшем смысле этого слова, попросту "подставлен". Конечно, болезненным было бы такое открытие и для прессы, которая, получается, участвовала в инсценировке или просто не удосужилась задать полагающиеся в такой ситуации вопросы.

А теперь поговорим о другой вызывающей вопросы ситуации. 20 октября в 23 часа Бундестаг принял новый закон. Это был закон следующего содержания: в соответствии с параграфом 130 Уголовного кодекса предусмотренное в этом параграфе наказание за экстремистскую пропаганду дополнялось еще одним абзацем. По новой норме, одобрение или преуменьшение преступного характера уголовно наказуемых деяний против определенных групп (например, этнических) населения будет само по себе считаться уголовно наказуемым деянием. Правда, только в том случае, если такое "выгораживание" преступных действий производится через публичные выступления, направленные на нарушение общественного мира и спокойствия.

Лишь через несколько дней в масс-медиа разгорелся по этому поводу скандал: что за возмутительное и невиданное прежде тайное законотворчество! Как можно уголовно наказывать за действия, чей вред не поддается ни определению, ни измерению?

На это я бы ответил: "Спокойно, спокойно!" Этот закон не имеет никакого отношения к войнам – ни в Йемене, ни на Украине. Просто юридический комитет Бундестага принял определенное "разъяснение", которое стало необходимым для того, чтобы Еврокомиссия не возбудила против Германии расследование на предмет нарушения нашим государством заключенных в рамках ЕС договоров. До последнего времени "одобрение или преуменьшение преступного характера уголовно наказуемых деяний" у нас наказывалось только в том случае, если преступник отрицал Холокост или умалял его значение. А в соответствии с новыми требованиями ЕС нужно будет наказывать и любое другое "одобрение" или "преуменьшение преступного характера" любого другого геноцида или военного преступления, где бы и когда бы тот или иной геноцид или военное преступление ни имели место.

Но вот в чем загвоздка: перечисленные в "абзаце первом" случаи геноцида по нашим законам пока относятся только к тем случаям, когда эти преступления творила Германия.

Итак: если представитель руандийской народности хуту будет отрицать геноцид в отношении народности тутси внутри той же Руанды – это не наказывается статьей 130 нашего Уголовного кодекса. Не будет наказан уголовно и немец, который будет отрицать военные преступления россиян на соседней Украине или американцев в далеком от США Ираке. И эту ситуацию не меняет даже то, что параграф 5 нашего Уголовного кодекса требует наказания граждан ФРГ и в том случае, если свое преступление они совершили за рубежом. Вне зависимости от того, каково законодательство страны, где совершено преступление нашим гражданином, если он совершил то, что считается преступлением в Германии и он наш гражданин, - мы его накажем.

А что было бы, если бы мы четко выполнили указание ЕС? Если бы было по-другому, если бы у нас наказывали всех отрицателей всех признанных ЕС геноцидов, по всему миру и во все времена совершенных. Тогда наш законодатель вторгся бы в сферу ответственности федерального суда и Конституционного суда ФРГ. Да еще нарушил бы наверняка юрисдикцию многих других стран – и все это одним росчерком пера, не упоминая иностранцев ни одним словом. Так что такой закон просто невозможно было бы серьезно воспринимать.

Какой вывод мы можем сделать из этих двух событий – инсценировки "опасности" для Штайнмайера и принятия нового закона, что их объединяет?

Думаю, общее здесь – не просто в двойном стандарте нашей прессы. Наши масс медиа смотрят на события через очки с поляризирующим (раскалывающим мир на своих и чужих) двойным стандартом. В обоих случаях, прикрывая явную ложь или абсурд, пресса смотрела на события с точки зрения "помощи правому делу в конфликте на Украине". В обоих случаях чувствуется желание четко разделить людей на хороших и плохих и посмотреть на тему с однозначно осуждающей или одобряющей позиции, хотя в обоих случаях поднимаемые по каждой теме вопросы вовсе не предполагают однозначного ответа. В первом случае пресса удивляет своим доверчивым молчанием, похожим на стиль придворных репортеров, опускающих все неприятные для "монарха" подробности. Во втором случае – мы бежим впереди паровоза, заранее обещая быть бдительными к отрицанию чего-то, что нельзя будет отрицать. Не исключено, что в обоих случаях речь идет просто об ошибках. Но хочется спросить: откуда взялись эти ошибки? Нет ли между ними связи? И тут в сознании возникают слова: "чьи-то интересы" и "предубеждение".