FA: США не должны пытаться одновременно победить Россию и Китай

Спустя всего 30 лет после окончания холодной войны и 50 лет после того, как США открылись для Китая, два основных соперника Вашингтона, похоже, набирают обороты и диктуют ему внешнеполитические решения. Начав военную спецоперацию на Украине, Россия проигнорировала ожидания многих наблюдателей. И после девяти месяцев своей жесткой кампании она не демонстрирует ни малейших признаков отступления от целей. Между тем после визита на Тайвань спикера палаты представителей США Нэнси Пелоси в августе Китай запустил серию баллистических ракет малой дальности, которые впервые пролетели непосредственно над островом, и прекратил военный диалог с Соединенными Штатами. Пекин заявил, что будет проводить регулярное патрулирование вокруг Тайваня, что вызвало опасения, связанные с возможным наступлением на Тайбэй.

Помимо все возрастающего риска того, что США могут оказаться в состоянии войны одновременно с двумя ядерными державами, у официальных лиц государства есть и более серьезные тревоги: глобальный баланс сил может приблизиться к угрожающей "точке перегиба" (точка плоской кривой, в которой она меняет знак — прим. ИноСМИ). В Стратегии национальной безопасности, опубликованной в прошлом месяце, администрация Байдена предупреждает, что "сейчас формируются условия геополитического соперничества между крупными державами на ближайшее десятилетие". Ее больше всего волнуют "державы, которые совмещают авторитарное управление с реваншистской внешней политикой", особенно Россия и Китай.

На таком зловещем геополитическом фоне для Вашингтона может показаться неуместным рисковать укреплением своих долгосрочных внешнеполитических перспектив. Однако шанс для этого есть, и заключается он в парадоксальном выводе: хотя Москва и Пекин являются грозными соперниками, их мощь становится более ограниченной. Спецоперацией против Украины Россия подорвала свои экономические возможности, истощила военные ресурсы и укрепила трансатлантическое единство. Тем временем китайское правительство ужесточает контроль над частным сектором, провоцируя возникновение собственного мощного силового противовеса в Азии и способствуя большей дипломатической координации Запада. Если первоначальная ошибка США после холодной войны состояла в том, что они слабо отреагировали на проигрыш России и Китая, то теперь они должны избегать противоположной ошибки.

Россия дала жестокий ответ тем наблюдателям, которые когда-то недооценивали ее или продолжают отвергать ее и сейчас. Военная спецоперация на Украине дестабилизировала энергетические рынки, усугубила глобальную продовольственную проблему и поставила под угрозу и без того хрупкое восстановление мировой экономики после пандемии COVID-19. Чем более выраженными будут эти последствия, тем труднее Западу будет выдержать единый ответ на действия Кремля. Хотя его отношения с Россией будут непоправимыми до тех пор, пока Владимир Путин остается президентом, Москва вовсе не обречена на статус изгоя. Вместо этого большинство стран, в том числе экономические супердержавы Китай, Индия и Бразилия отказались вводить санкции против нее, а объемы российского экспорта в действительности значительно увеличились с начала украинского конфликта. Усиливающееся партнерство России с Саудовской Аравией еще раз демонстрирует, что изоляция страны от Запада отнюдь не означает ее полного остракизма.

Но, утверждая, что Россия — это непоколебимая сила, способная вызвать глобальные потрясения, следует все же отметить, что она сама подрывает себя в экономическом, военном и дипломатическом отношении. Москве удалось смягчить негативный эффект от санкций, введя строгий контроль за движением капитала и воспользовавшись высокими ценами на энергоносители. Тем не менее Пьер-Оливье Гуринша, главный экономист Международного валютного фонда, отметил в июле, что воздействие антироссийских мер со временем будет неуклонно углубляться, ограничивая доступ страны к мировым рынкам капитала и технологиям. Вынудив Европу в ускоренном порядке искать альтернативы своим нефти и газу, Москва резко ослабила свое энергетическое влияние на континенте на долгосрочную перспективу. Европейцы готовятся к трудным зимам в этом и следующем годах, но трудности в адаптации региона к новым условиям не остановят его усилия по энергетической диверсификации.

Кремль будет испытывать сложности и с восстановлением военной мощи государства. <...> Королевский институт объединенных служб, лондонский аналитический центр, занимающийся военными вопросами, обнаружил, что 27 ключевых российских военных систем в значительной степени зависят от примерно 450 микроэлектронных компонентов, производимых в США, Европе и Азии. Поддерживать эти системы и всю оборонно-промышленную базу, которая их использует, будет все труднее и дороже, поскольку санкции неуклонно ограничивают возможности Москвы закупать полупроводники.

Однако самой сложной задачей для России будет возмещение понесенного ею дипломатического ущерба. НАТО готова принять в свои ряды Финляндию и Швецию, ЕС предоставил статус кандидатов в страны-члены Украине и Молдове, и даже страны Центральной Азии, которые, по мнению Москвы, находятся в сфере ее влияния, пересматривают свою ориентацию. Япония и Южная Корея ввели против страны санкции, а Индия удвоила усилия по поиску заменителей российских энергоносителей и вооружений. Даже Пекин, считавшийся "безграничным" партнером Москвы, может попытаться изменить свои подходы к отношениям с ней. Председатель КНР Си Цзиньпин намекнул на такую возможность на саммите Шанхайской организации сотрудничества в сентябре, когда сообщил Путину о своих "вопросах и опасениях" по поводу военной спецоперации на Украине.

Но если посмотреть с нашего более близкого американского угла, то Китай сейчас уверенно подрывает военное превосходство Соединенных Штатов в Азии и усиливает свое центральное положение в мировой экономике (по прогнозам, в 2027 году его ВВП будет составлять уже примерно 87% от ВВП США). Он также использует собственные модели государственного управления и мощные технологические инновации для укрепления глобального влияния. В то же время Китай также сталкивается с серьезными экономическими, военными и дипломатическими вызовами.

Тяжелая демографическая ситуация, экономическая модель, которой не достает эффективности, и зацикленность на укреплении правящей роли Коммунистической партии Китая, — все это препятствует перспективам страны по поддержанию устойчивого роста. А внешние "встречные ветры" усиливают ветры внутренние. Экономические проблемы мега-проекта "Один пояс, один путь" нарастают, поскольку пандемия COVID-19 и СВО России на Украине еще больше усложняют для многих стран-получателей выплату кредитов, которые они получили от китайских учреждений для финансирования инфраструктурных проектов. Объемы зарубежных кредитов Поднебесной стремительно увеличиваются — 52 миллиарда долларов в 2020 и 2021 годах по сравнению с 16 миллиардами долларов в 2018 и 2019 годах. Помимо этого, Китай предложил "спасительные кредиты" странам, включая Аргентину, Египет, Нигерию, Шри-Ланку и Турцию, чтобы помочь им избежать кризисов платежных балансов.

В условиях, когда Пекин стремится поставить свою экономику на более стабильную основу, ему приходится бороться и с более сложными вызовами в области безопасности. Лидеры Австралии, Индии, Японии и Соединенных Штатов⁠ — участники четырехстороннего диалога по безопасности, известного как QUAD, к настоящему времени собирались уже четыре раза: первый раз в марте 2021 года, последний — в мае этого года. Канберра инициировала серьезный пересмотр своей оборонной позиции в надежде на усиление собственных ударных возможностей дальнего действия и модернизацию военно-морского флота. Вашингтон и Нью-Дели обязались повысить оперативную совместимость "во всех сферах потенциального конфликта", подписали соглашение об облегчении сотрудничества в космосе и договорились начать новые переговоры об искусственном интеллекте. Отчасти из-за общей обеспокоенности углубляющимися связями Пекина с Москвой, Токио и Сеул постепенно продвигаются к укреплению нарушенного было взаимного доверия. Наконец, что очень важно, Соединенные Штаты, Австралия, Индия, Япония и Южная Корея в целом значительно увеличивают свои расходы на оборону.

Как и Россия, Китай обнаружит, что его самая большая проблема лежит в области внешней политики. Вашингтон убежден, что Пекин стремится стать ведущей державой мира. В этом контексте в американском политикуме растет двухпартийная поддержка курса на укрепление связей между Соединенными Штатами и Тайванем. ЕС неуклонно корректирует свою позицию по отношению к Поднебесной, о чем свидетельствует его решение приостановить ратификацию Всеобъемлющего соглашения об инвестициях, которое готовилось семь лет и было направлено на улучшение доступа европейских инвесторов и положения европейских компаний на огромном потребительском рынке Китая. Неготовность Пекина осудить российскую спецоперацию на Украине только усилила тревогу региона, а также НАТО, которая в своей новой стратегической концепции предупреждает, что "заявленные амбиции Китая и его политика дипломатического принуждения партнеров бросают вызов нашим интересам, безопасности и ценностям". И партнерство QUAD развивается с явным ускорением. Оно активизировало усилия по формулированию стандартов в критически важных технологических областях, таких как искусственный интеллект и квантовые вычисления, запустило Индо-Тихоокеанское партнерство по информации в морской сфере и объявило о Пакете адаптации и смягчения последствий изменения климата.

Пекин гораздо более способен компенсировать внешнее давление, чем Москва, путем углубления отношений со всем развивающимся миром. Тем не менее он напрасно отталкивает развитые промышленные демократии, ставя под сомнение свою хваленую стратегическую проницательность.

Разумеется, Соединенным Штатам в целом не следует расслабляться из-за ошибок России и Китая в конкурентной борьбе, но теперь они должны особенно остерегаться чрезмерной реакции и повсеместного ожесточенного соперничества с этими двумя державами. На первый взгляд, недавняя история могла бы дать шанс поспорить с такой осторожностью: ведь США вели и выиграли почти полувековую глобальную борьбу против Советского Союза буквально во всем. По мере развития холодной войны психологические соображения все больше вытесняли материальные реалии в управлении внешней политикой Америки. Опасаясь, что любые советские действия, оставшиеся без ответа, могут предвещать ослабление конкурентного положения Соединенных Штатов, Вашингтон противостоял Москве даже в таких далеких для него странах, как Ангола, Ливан и Никарагуа. Но во время холодной войны Соединенные Штаты имели дело со значительно более слабым экономически конкурентом: экономика Советского Союза всегда была меньше американской более чем в два раза.

Однако сегодня ситуация другая. Хотя Соединенные Штаты пока остаются ведущей державой мира, они находятся в относительном упадке. Их доля в мировом ВВП снизилась примерно с 30% в 2000 году до менее чем 25% в 2020 году, а доля в глобальном экспорте товаров за этот же период уменьшилась с примерно 12% до чуть более 8%. Процент мировых валютных резервов, номинированных в долларах США, в 2020 году упал до минимума за четверть века. Между тем экономика Китая уже составляет примерно три четверти от экономики Америки, ее экспорт достиг рекордной отметки в 3,36 триллиона долларов в прошлом году, а имеющиеся данные свидетельствуют о том, что риторика об отделении Поднебесной от мировой экономики опережает реальность. Соответственно, сегодняшняя геополитическая среда будет менее терпимой к тому высокомерию, которое когда-то демонстрировал Белый дом. Хотя Москвой и Пекином пока еще можно управлять в силу того, что по отдельности они все-таки слабее Вашингтона, в совокупности они обладают достаточным потенциалом, чтобы сильно раздражать Соединенные Штаты и заставлять их проводить защитную, а потому обреченную на провал внешнюю политику.

Есть и другие причины, по которым США следует предпочесть избирательную конкуренцию с Россией и Китаем одновременной борьбе с ними. Не каждое решение, которое принимают эти две державы, по своей сути враждебно жизненно важным национальным интересам США и обязательно принимается с учетом фактора Соединенных Штатов. Несмотря на нарративы, которые до сих пор пронизывают большую часть американских СМИ и научных исследований, изображая Россию скрытным и вездесущим оппортунистом, а Китай — терпеливым и дальновидным стратегом, ни одна из этих стран не застрахована от наличия у них чрезмерных амбиций. И хотя неумолимо усиливающееся единство между Китаем и Россией может показаться свершившимся фактом, внешняя политика США должна учитывать возможность того, что в конечном итоге между двумя этими странами могут возникнуть и трения. Кроме того, усилия Вашингтона по решению глобальных проблем, таких как изменение климата и будущие пандемии, будут ограничены, если Штаты обойдут Россию и Китай и будут взаимодействовать исключительно со странами-единомышленниками.

Наконец, внешнеполитический курс, слишком тесно организованный вокруг противостояния России и Китаю, может вызвать серьезную обеспокоенность даже у американских союзников и партнеров. Лишь немногие из них с готовностью воспримут роль инструментов новой холодной войны. Возможно, наиболее важный момент в стратегии национальной безопасности нынешней администрации отражает вот это суждение: "Мы должны избежать искушения смотреть на мир исключительно через призму стратегического соревнования и продолжить взаимодействовать со странами в их собственных интересах".

Поддерживать баланс в конкуренции с другими сложно для любой крупной страны. Но труднее всего это делать единственной в мире сверхдержаве, в особенности потому, что главные соперники Соединенных Штатов оспаривают то видение международного порядка, которое многие американские официальные лица и ученые считали торжествовавшим всего три десятилетия назад.

Наверное, именно поэтому в сегодняшнем американском политикуме такую популярность получает конструкция, сводящаяся к возврату "конкуренции великих держав".

Как это ни парадоксально, она создает у американских политиков чувство "бюрократического комфорта" и преодолевает даже партийные разногласия. Ведь с конца 1930-х до конца 1980-х годов внешняя политика Соединенных Штатов в значительной степени ориентировалась на трех внешних соперников: империалистическую Японию, нацистскую Германию и Советский Союз. Окончание холодной войны стало для Вашингтона на самом деле "пирровой победой", ибо существование советской угрозы помогло определить роль Америки в мире почти на 50 лет. В течение примерно четверти века после этого Соединенные Штаты изо всех сил пытались установить какую-то идеологическую конструкцию, по-разному экспериментируя с "вовлечением и расширением", "глобальной войной с терроризмом" и "поворотом к Азии". И вот теперь реваншистская Москва и быстро поднимающийся Пекин, похоже, позволяют Вашингтону вернуться к знакомому сценарию, восстановив ясность во внешней политике США и, возможно, даже способствуя большему сплочению среди разделенного американского общества.

Но такие надежды все же сомнительны. Япония и Германия потерпели военное поражение во Второй мировой войне. Однако сегодня, ввиду возможности эскалации войны великих держав с Россией или Китаем до ядерного уровня, Соединенные Штаты жизненно заинтересованы в том, чтобы избежать такой конфронтации. И хотя Москва и Пекин сталкиваются с многочисленными социально-экономическими проблемами, никто из них, похоже, не готов к коллапсу в "советском стиле". Кроме того, хотя в настоящее время даже ограниченное сотрудничество великих держав может показаться немыслимым, транснациональные вызовы будут по-прежнему сталкивать общество и экономику Соединенных Штатов с Россией и Китаем, независимо от того, насколько энергично Вашингтон и его конкуренты будут пытаться отделиться от друг друга. Наконец, хотя опасения по поводу конкуренции могут подстегнуть внутреннее обновление в США, им не следует ни использовать их как подпорку, ни предполагать, что конкуренция между великими державами ослабит политическую поляризацию внутри страны.

Другими словами, Соединенные Штаты должны думать не о том, как добиться иллюзорного триумфа над своими конкурентами, а о том, как поддерживать с ними неудобное сосуществование. Тот факт, что готового плана выхода из этой двусмысленности не существует, означает, что, даже продолжая копаться в своей недавней истории в поисках руководства к действию, Вашингтону придется разработать совершенно новый план.

Урегулирование разногласий между великими державами останется ключевым компонентом внешней политики США, потому что ставки на предотвращение вооруженной конфронтации с Россией и Китаем очень высоки. Помимо принятия мер для поддержания этого императива, Соединенные Штаты должны продолжать работать со своими союзниками и партнерами над повышением устойчивости демократий к сбоям в цепочках поставок и экономическому принуждению, формировать технологические стандарты следующего поколения, поддерживать экономическое развитие глобального Юга и создавать новые коалиции для решения транснациональных проблем. При этом партнерствуя с Россией и Китаем там, где это возможно.

Однако, даже если США примут к руководству избирательную конкуренцию, они не должны брать конкуренцию великих держав за основу своей внешней политики. В противном случае Соединенные Штаты рискуют быть втянутыми в глобальную борьбу с Россией и Китаем, что подорвет их геополитические позиции. Пойдя по этому пути, Америка вынудит их сблизиться еще больше и ограничит свои возможности для дипломатического вторжения в такие регионы, как Латинская Америка, Юго-Восточная Азия и страны Африки к югу от Сахары. Вместо этого Вашингтону следует решительно порвать с инерцией, которая на протяжении примерно восьми десятилетий привязывала его внешнюю политику к действиям внешних конкурентов. США должен уделять первоочередное внимание обновлению своих уникальных конкурентных преимуществ, вновь демонстрируя, что они обладают прочной способностью укреплять свои социально-экономические основы дома и мобилизовать коллективные действия за рубежом для решения всего комплекса общепланетарных проблем.

Москва и Пекин — грозные соперники. Хорошая новость заключается в том, что их оплошности дают Вашингтону возможность проводить внешнюю политику, основанную не столько на ответе на каждый их маневр, сколько на реализации своих собственных возможностей.