ЕП: на Украине задумались о том, как ликвидировать Приднестровье

Все тридцать лет независимости Украины рядом с ее границей существовала проблема, которую Киев старался не замечать. Точнее, делал вид, что не замечает ее. Хотя, если говорить откровенно, Киев сначала не помешал тому, чтобы эта проблема появилась, а затем прилагал усилия для ее сохранения. Эта проблема называется "Приднестровье".

Регион Молдавии по итогам короткого, но кровавого конфликта в 1992 году, стал местом самой эффективной гибридной спецоперации РФ – еще в те времена, когда такого термина не существовало. Москва тогда добилась изменения своего статуса на миротворца, и тридцать лет использовала этот регион для поляризации общества в Молдавии; для ограничения транзитного потенциала Украины и тому подобное.

Приднестровье стало контрабандной "черной дырой" без экономического будущего. Но, несмотря на это, сохранение приднестровской проблемы на протяжении многих лет было выгодно властям и Молдавии, и Украины. Финансовая выгода, которую приносила эта серая зона представителям власти обоих государств, заставляла закрывать на нее глаза. К тому же, население Молдавии смирилось с разделением страны: общественный запрос на решение приднестровского конфликта у соседей просто отсутствует.

Все изменилось двадцать четвертого февраля 2022 года. Теперь на Украине, наконец-то, появилось понимание, что дальнейшее существование Приднестровья в нынешнем статусе – это угроза национальной безопасности. Вот только на вопрос о том, как решать эту проблему, даже от представителей власти время от времени звучат предложения, способные навредить Украине.

Самая распространенная проблема в восприятии украинцами приднестровского конфликта связана с тем, что мы базируемся на украинском опыте, подсознательно сравнивая его с Донбассом или Крымом. А они во многом радикально отличны.

Поэтому, прежде, чем объяснять пути приднестровского урегулирования, стоит очертить несколько ключевых фактов о Приднестровье, которое в начале девяностых стало местом самого странного конфликта на территории бывшего СССР.

В период распада Советского Союза несколько его регионов в Центральной Азии и на Кавказе превратились в места этнических конфликтов. Однако сценарий и мотивы противостояния в Приднестровье были отличными от всех других горячих точек.

Узенькая полоска земли вдоль Днестра, расположенная преимущественно на его левом берегу, не имеет своей идентичности или истории государственности: она никогда не была независимой. Здесь нет также титульной национальности, которая бы "стремилась к независимости": самой большой национальной группой здесь являются молдаване. Даже сейчас их чуть больше трети населения региона, а в начале девяностых было еще больше. Остальные "приднестровцы" – это украинцы и россияне, по официальным данным – их примерно поровну.

Формальным, и довольно абсурдным основанием для конфликта на Днестре был переход государственного языка в Молдавии на латинскую графику (вместо кириллицы, которую ввел СССР, когда присоединил эту территорию после Второй мировой войны). Реальная же причина – нежелание местных элит в крупных городах левобережья, прежде всего в Тирасполе (а в советское время руководителями здесь почти полностью были этнические русские!) подчиняться Кишиневу и их стремление стать частью России.

Поэтому в регионе заработала советская машина пропаганды, создавшая миф о "румынской угрозе", и демонизировавшая румын, которые якобы вот-вот введут танки и захватят гордый Приднестровский регион.

Российская (и советская) четырнадцатая армия, расквартированная в Тирасполе, а также нескрываемая поддержка Москвы усиливали действия сепаратистов; а политические ошибки, которые допускала молодая власть Молдавии, дополнительно разжигали конфликт. Весной 1992 года все это вылилось в боевые действия при прямом участии российских военных, которые привели к более тысячи погибших и завершились подписанием мирного договора между Россией и Молдавией летом того же 1992 года.

Но впоследствии в переговорах России со слабой Молдавией удалось очень умело изменить свой юридический статус с участника на "посредника" и даже "миротворца" (как бы нелепо это не звучало!). По сути, здесь Кремлю удалось то, что он пытался "продать" Украине в рамках диалога по Донбассу.

А дальше почти за тридцать лет, в том числе под давлением российской пропаганды, которая в Молдавии была очень мощной, были приняты российские мифы и нарративы о Приднестровье. Эта информационная победа РФ сформировала важную особенность Молдавии, которую нам, украинцам, не просто понять. О ней дальше.

Самая распространенная ошибка украинцев в восприятии ситуации в Молдавии – это ожидание того, что приднестровская проблема будет решена военным путем, коротким и победоносным конфликтом с ликвидацией расположенной на левобережье Оперативной группы российских войск (ОГРВ). К сожалению или к счастью, но этого не произойдет. И дело, конечно, не в "непобедимости" ОГРВ и ее марионеток из так называемой "армии Приднестровья". Напротив, российские силы в регионе не представляют собой реальной военной угрозы.

Тому есть ряд причин: тамошние военные много лет отрезаны от снабжения и имеют на вооружении лишь советские образцы техники сомнительного уровня исправности, в Приднестровье не происходит военных учений с боевыми стрельбами, практически не происходит ротации офицеров и вообще не происходит ротации солдат. Словом, с чисто военной точки зрения это – очень слабый противник.

Но Молдавия – еще слабее! Даже если отложить в сторону то, что она не хочет вести боевые действия, она также не может это сделать. В этом году президент Майя Санду напрямую признала: Молдавия не имеет боеспособной армии. Даже если однажды эта страна получит от партнеров вооружение, технику, военную подготовку и прочее – это не сделает военный вариант ближе.

В Молдавии существует устойчивый консенсус как в обществе, так и среди политиков относительно недопустимости применения силы (не то что войны!) против Приднестровья. При любых условиях, любой ценой, силового варианта нужно избегать, а вместо этого нужно договариваться: на этом принципе основывалась стратегия всех правительств Молдавии, и пророссийских и прозападных, в течение десятилетий. Изменение этого подхода имеет нулевую поддержку также и в обществе. Спецоперация России на Украине лишь укрепила желание молдаван во что бы то ни стало избежать конфликта. И это – самый простой ответ на популярную на Украине идею о том, чтобы "ВСУ помогли Молдавии победить русских в Приднестровье".

Не существует обстоятельств, при которых Кишинев даст согласие на действия ВСУ на своей территории. Даже если бы это соответствовало мировоззрению действующего президента и правительства (чего сейчас нет), то проблемой стало бы категорическое неприятие граждан, избирателей, а также депутатов парламента Молдавии (для которых голосование за допуск ВСУ было бы равносильно политическому самоубийству).

А контролируемое россиянами Приднестровье – это территория Молдавии. Так считает международное право, которое для Украины является базисом. Поэтому для всего цивилизованного мира превентивный удар ВСУ по россиянам в Приднестровье без согласия на то Молдавии будет иметь лишь одну характеристику: украинская агрессия против соседнего государства. Со всеми последствиями. Поэтому вариант односторонних превентивных военных действий нет смысла даже рассматривать. И в Киеве, наконец, растет понимание этого.

Впрочем, есть один вариант, при котором эта логика перестанет действовать: если с приднестровской территории Молдавии россияне совершат военное нападение на Украину. Только после этого у Украины появляется легитимное право на военный ответ без согласования с Кишиневом, которым ВСУ, несомненно, воспользуются. Однако этот вариант является очень маловероятным и именно из-за того, что оккупационное гражданское и военное руководство в Приднестровье осознает эти последствия.

Следовательно, военный вариант практически исключен. Но потребность решить приднестровскую проблему от этого не уменьшается. Стоит подчеркнуть, что в этом нуждается Украина. Наше государство чувствует, что Приднестровье – это угроза нашей национальной безопасности. И речь идет далеко не только о военной угрозе!

Само существование Приднестровья ограничивает логистические возможности Украины: через эту территорию, которая протянулась более чем на двести километров с севера на юг, проходят железнодорожные и трубопроводные пути, а также, несколько важных автодорог, которые нельзя свободно использовать.

А в стратегической перспективе существование Приднестровья ограничивает европейское будущее Украины, равно как и Молдавии. Даже при положительном развитии, политически сложно представить решение о полноправном членстве двух наших государств в ЕС в ситуации, когда между ними будет оставаться серая зона с российской армией и администрацией.

В Киеве это понимают, и именно поэтому в последнее время от разных политических сил звучат идеи и мысли, о том, что нам делать с этим квазигосударственным образованием. То есть для Украины потребность в решении этой проблемы является очевидной.

Парадокс, но Кишинев гораздо меньше заинтересован в решении приднестровской проблемы. Это, наверное, основная проблема в этой сфере, которую должен учитывать Киев. Но она не может быть поводом для того, чтобы и дальше закрывать глаза на существование Приднестровья, что Украина делала много лет подряд (о чем чуть подробнее ниже).

Почему же Молдавия не стремится вернуть свою землю? Почему у наших соседей нет такого стремления, какое есть у украинцев относительно Крыма и Донбасса? Здесь имеется несколько причин, которые наложились друг на друга, и демонстрируют отличие приднестровского конфликта от российской агрессии против Украины.

Во-первых, конфликт не привел к разделению молдавского общества по Днестру. В 1992 году конфликт, несмотря на все усилия пропаганды, не стал "народным". Молдаване не стремились к конфликту. Яркая деталь: кое-где между "вражескими" окопами даже проводили полевой телефон, чтобы договариваться, как не выполнять боевые задачи, которых требовал Тирасполь.

А поскольку между берегами так и не возникло вражды, то после конфликта практически все беженцы-молдаване с Левобережья вернулись домой. Разделения семей также не произошло: "граница" между Приднестровьем и остальной Молдавией прозрачна: там ездят даже маршрутки. Как следствие, в Кишиневе отсутствует социальная группа, имеющая ностальгию по утраченной земле и требующая ее возвращения. Да и ощущения "потерянной земли" просто нет.

Во-вторых, несмотря на отсутствие вражды, два берега Днестра потеряли интерес друг к другу. За тридцать лет они стали чужими. Это касается как жителей Приднестровья, так и правобережной, подконтрольной правительству части Молдавии: большинство не интересуется, что происходит на другом берегу. Из-за этого в разговорах с рядовыми молдаванами, а особенно с молодыми, все чаще слышна фраза, наподобие "да пусть уж отделяются".

Надо подчеркнуть: это не означает возможность распада Молдавии. Такое развитие недопустимо для большинства граждан; а к тому же, неосуществимо на практике – за него никогда не проголосует парламент. Поэтому на этот вариант не стоит даже рассчитывать: Молдавия целостна в границах, признанных ООН. Вот только о необходимости восстановления этой целостности в Молдавии сейчас говорят официальные документы, но не общество. А без общественного запроса – нет предложения со стороны политиков.

Как следствие, политики Молдавии избегают этого вопроса. Что бы ты ни делал – это гарантированно возмутит часть твоих избирателей. На протяжении многих выборов ни одна партия-лидер не включала реинтеграцию Приднестровья в свою программу на национальных выборах. Ни одна не предлагала стратегию возвращения оккупированной земли. А еще, ни одна ключевая партия Молдавии не употребляет термины "оккупация" и "сепаратисты", потому что там считают, что это оскорбляет жителей Приднестровья. А про давление на регион даже думать нельзя!

Подчеркнем: воссоединение государства ценой уступок Приднестровью (то есть России) имеет еще меньшую поддержку. Москва давно предлагала это в обмен на ограничение суверенитета Молдавии во внешнеполитических решениях – однако это было слишком даже для тех правительств, которые считаются пророссийскими. Словом, в Молдавии сложился национальный консенсус относительно варианта "ничего не трогать". Обратите внимание, среди причин того, почему многие люди не хотят разрешать приднестровский конфликт, не упоминается боязнь армии РФ или что-то подобное.

В последние годы, когда политики и рядовые граждане объяснили нежелание трогать Приднестровья – то в качестве аргументов звучало что угодно, кроме упоминаний о российских военных в Тирасполе, которых там на самом деле осталось очень мало. Мнение, что вывод войск РФ автоматически решает приднестровский конфликт – ошибочно. Даже если завтра офицеры РФ уедут с берегов Днестра, а местные солдаты превратятся в "военных ПМР" – это не гарантирует, что Кишинев моментально изменит стратегию по реинтеграции и начнет действовать принципиально иначе.

Пассивность Кишинева в вопросе воссоединения страны уже давно имеет гораздо больше экономических и политических причин, чем военных. Скажем прямо: много лет подряд эта пассивность была финансово выгодной. Считают, что контрабанда через черную дыру Приднестровья была генератором кассы, сменявших друг друга правящих партий. Взаимовыгодное сотрудничество элит в Тирасполе и Кишиневе в этом вопросе было еще одной гарантией стабильности "статуса кво".

Сейчас кое-что меняется. При действующей власти Молдавии контрабандное сотрудничество с Тирасполем прекратилось, уверены все наблюдатели. Также Майя Санду не раз делала заявления о необходимости вывода войск РФ. Она искренне стремится привести Молдавию в ЕС и понимает, что с Приднестровьем эта миссия невозможна... Но и у Санду есть свои стимулы не трогать оккупированное Приднестровье. По крайней мере, сейчас.

Во-первых, команда проевропейского президента понимает, что в этом регионе живут преимущественно пророссийские избиратели, пропитанные кремлевской пропагандой. А значит возвращение под контроль центральной власти региона, где живет более десяти процентов населения Молдавии, может радикально изменить электоральный расклад не в ее пользу.

Во-вторых, Кишинев до сих пор сидит на российской газовой игле – львиная доля газа поставляется из РФ. При правлении Санду правительство впервые начало закупать газ у других сторон (раньше это на сто процентов был "Газпром"). При этом газовые поставки из РФ на левый и правый берега Днестра технически идут по одной трубе, общим пакетом, и это дает Кишиневу гарантии газовой безопасности: Кремль не может отрезать газ для правительства Молдавии, не наказав заодно свой анклав. Соответственно, ликвидация Приднестровья прямо сейчас означала бы газовый коллапс, к которому Молдавия еще не готова.

В-третьих, даже не имея контрабандной прибыли, правительство Санду финансово заинтересовано в сохранении Приднестровья, подконтрольного РФ. Например, Молдавия покупает в Приднестровье электричество, которое тамошняя ТЭС производит на бесплатном (!) газе, поставляемом из РФ – и этот контракт является финансово самым выгодным для Кишинева (а о том, что уплаченные деньги идут на финансирование сепаратистского режима, правительство предпочитает не думать).

И, в-четвертых, в Кишиневе действительно не понимают, что делать с Приднестровьем в случае, если оно вернется. Ведь это – депрессивный регион с убитой экономикой и немодернизированным ЖКХ, основой бизнес-модели которого является бесплатный российский газ и контрабанда. Это – те вопросы, ответы на которые должна получить Украина, убеждая Кишинев сделать необходимые шаги.

Из прочитанного выше, у читателя может возникнуть вопрос: а справедливо ли, что именно Украина должна столько сделать для освобождения Молдавии? Ответ состоит из двух частей.

Во-первых, как говорилось выше, для Киева исчезновение приднестровской проблемы действительно является насущной потребностью. А во-вторых, надо честно признать: украинцы, а порой и государство Украина приложились к тому, чтобы Приднестровье появилось и существовало.

Еще в 1992 году активисты УНСО* под предводительством скандально известного Дмитрия Корчинского организованно участвовали в войне на Днестре... на стороне Приднестровья. Тогда у части украинских националистов была популярной мысль о том, чтобы отделить левобережье Днестра и присоединить его к Украине. Но надо подчеркнуть, что и официальный Киев, и самые популярные патриотические политики, вроде Вячеслава Чорновола, поддерживали конституционную власть Молдавии. Достаточно вспомнить, что в конце августа в Киеве спецслужбы задержали лидера сепаратистов Приднестровья Игоря Смирнова и передали его Кишиневу – но слабая вновь созданная власть Молдавии пошла на уступки и отпустила его после непродолжительного заключения...

Это были первые месяцы независимости, когда республикам, которые только что оторвались от СССР, не хватало ни опыта, ни институтов. Так же слабой была и украинская власть, которая в 1992 году не останавливала поток военных наемников, поездами ехавших в Приднестровье из России.

Гораздо более проблемной роль Украины стала впоследствии – когда вооруженное противостояние остались в прошлом, а Приднестровье превратилось в контрабандную дыру в центре Европы и сохраняло этот статус с благословения Киева. И речь здесь идет именно о центральной власти, а не об отдельных таможенниках или пограничниках-контрабандистах (да и кто-то слышал о большом количестве уголовных дел по промышленной контрабанде из Приднестровья, если бы Киев пытался с ней бороться?).

Роль Украины иллюстрирует и то, что власть сепаратистского региона до недавнего времени пользовалась лояльностью официального Киева.

Действующий "президент республики" Вадим Красносельский стал гражданином Украины еще во время работы на руководящих должностях в милиции Приднестровья. За годы российско-украинского конфликта он этот паспорт неоднократно восстанавливал, а также много раз пользовался им для пересечения границы с Украиной. В том числе в период, когда Красносельский находился в розыске по запросу Молдавии – это не вызвало вопросов со стороны украинских пограничников. А поводов ездить сюда у него было достаточно – и для перелетов за границу из аэропорта Одессы, и для отдыха в Одессе, где у "президента" Приднестровья имеется недвижимость.

То же самое было с другими должностными лицами оккупационной администрации. Например, паспорт гражданина Украины получил так называемый "глава МИД" непризнанной республики Виталий Игнатьев. "Основатель республики" и ее первый глава Игорь Смирнов имеет недвижимость в Одесской области, так же как и самый влиятельный человек региона, соучредитель компании "Шериф" Виктор Гушан.

Это все стоит помнить, принимая во внимание ответственность сторон за то, что рядом с границей Украины тридцать лет существовала территория под гибридной российской оккупацией. Украина, конечно же, не является виновником этого, но ее роль не всегда была "белой и пушистой". Впрочем, сейчас это дает Украине не только частичку ответственности, но и рычаги для того, чтобы прижать тех, кто де-факто контролирует гражданскую власть региона.

Выше уже об этом речь шла, но стоит дополнительно подчеркнуть: военная деоккупация Приднестровья вовсе не соизмерима с гражданской деоккупацией. Недостаток стремления к реинтеграции в обществе и в публичной политике Молдавии не связан с российскими танками (осознания этого на Украине порой не хватает!). И в то же время, без решения военного вопроса реинтеграция невозможна.

В конце концов, надо избежать потенциального (хотя и маловероятного, а при нынешней власти Молдавии – исключенного) варианта, что Россия дает согласие на реинтеграцию и списывает газовый долг при условии, что ее войска остаются в объединенной Молдавии, и при этом получают доступ к ротации, обновлению и тому подобное.

Сейчас Кремль активно пытается "раскачать" власть президента Санду и ее правительство, чтобы, в конце концов, свергнуть их. Эта задача не представляется невыполнимой. В действующей власти Молдавии сейчас настолько системные проблемы, что никто не даст гарантий относительно ее успеха в следующем цикле выборов, который запланирован на 2024-2025 годы.

И в случае, если к тому времени Приднестровье еще будет сохранено в нынешнем состоянии – ослабленная Россия может пойти на экономические уступки, которые будут казаться достаточными для большинства молдавского общества, в обмен на сохранение (а по факту – усиление!) своей военной базы. Однако этот или другие подобные сценарии, при которых в Приднестровье останется армия РФ в том или ином статусе – неприемлемы для Украины с точки зрения национальной безопасности. Поэтому во время переговоров о безопасном укладе в регионе, которые наверняка будут происходить после военного поражения РФ на украинской земле – Украине следует требовать, чтобы в пакет договоренностей вошел вывод кадровых военных РФ из Приднестровья.

Возможна даже демилитаризация с заменой "армии ПМР" на миротворческую миссию ООН или ЕС, которая проведет разоружение, обезвреживание огромных советских складов устаревших боеприпасов и тому подобное. Но даже если уйдут только российские офицеры, а местные рядовые останутся как "военные ПМР" – это может стать хорошим началом реинтеграции.

Главное – разорвать звено их официального подчинения Москве. Изгнание армии РФ из Молдавии – обязательный элемент достижения мира в регионе. К счастью, действующий президент Майя Санду и действующая партия власти в Молдавии этот элемент поддерживают. Это окно возможностей, которое скоро может захлопнуться – необходимо использовать. И надо осознавать, что Украине это нужно, наверное, больше всего.

Даже когда армия РФ уйдет из Приднестровья, останется вопрос о восстановлении целостности Молдавии. Потому что непризнанный анклав с гибридным российским влиянием в нем, наполненный российской пропагандой и агентами в местной армии, будет нести для Украины точно такую же опасность.

То, что общество и власть Молдавии до сих пор были не готовы к решительным действиям – не повод для бездействия Украины, потому что мы решаем свою проблему (даже когда заодно помогаем соседям). А Кишинев должен почувствовать, что происходят исторические изменения и поддержать их. Иначе эти изменения произойдут без их участия.

Несмотря на формальное присутствие армии РФ в Приднестровье и несмотря на то, что в начале девяностых годов именно ее участие было определяющим в войне и "разделении" Молдавии, сейчас тираспольский режим держится не на военной силе. Его основа – экономика. Военная мощь РФ в этом анклаве – мелкая и странная. С 2014 года Россия не может нормально осуществлять там даже ротацию офицерского состава. Зато экономическое влияние РФ – огромное. Но, так же странное.

Конечно, из России заходят также "военные деньги". Служба в рядах армии РФ там престижная, за нее неплохо платят. Но это небольшие средства по сравнению с потребностями региона. Основа экономики региона – это российский газ, из которого вырабатывается электричество на мощностях ТЭС в Кучургане, на юге Приднестровья. Приднестровская власть за этот газ не платит, его стоимость РФ ежемесячно записывает в долг Молдавии (с чем Кишинев не согласен). А произведенное электричество продают той же Молдавии, и эти доходы формируют базу Приднестровского бюджета. Также бесплатный газ идет на нужды ЖКХ (в Приднестровье советские дома даже не утепляют, потому что в этом нет нужды), для работы металлургического завода в Рыбнице и других предприятий.

Остановка поставок газа, или, по крайней мере, угроза такой длительной остановки – необходимый элемент реинтеграции Молдавии. Потому что местная администрация прекрасно знает, что без газа экономика и социальная сфера Приднестровья безнадежно разрушится. И в случае, если российской армии рядом уже не будет – это подтолкнет руководство ПМР (Красносельского, Гушана и т. д) договариваться с Кишиневом о новых правилах сосуществования. А неформальные рычаги Киева, связанные с активами тех самых Красносельского, Гушана и тому подобных – могут сделать их еще более сговорчивыми.

Газовая блокада, конечно же, должна происходить на законных основаниях и без упоминаний о "блокаде" как таковой, при достаточной креативности – это возможно. Украина не имеет возможности и не может поставлять что-либо в непризнанные территории. Мы, к слову, уже начали это делать с товарооборотом: в 2022 году Украина заблокировала работу всех КПП на приднестровском участке границы и также она не должна их открывать после завершения боевых действий. Газ не должен быть исключением из правил. Конечно, при этом также важно не обвалить экономику Молдавии.

До недавнего времени РФ была сто процентным поставщиком газа в Молдавию, а почти вся электроэнергия шла с левого берега, поэтому остановка потока газа в Приднестровье означала бы катастрофу и для Кишинева. Но зима–2022 ускорила эти изменения. Сейчас Молдавия закупает все больше газа и электричества в ЕС. А когда путинский режим прекратит ракетные обстрелы энергосистемы Украины, Украина сможет помочь соседям с поставкой электроэнергии.

Поддерживает ли такие действия Евросоюз? На этапе замысла – наверное, нет. Найдутся те, кто будет говорить, что экономическая и газовая блокада сепаратистского региона может привести к страданиям рядовых людей. Однако без стратегического решения приднестровской проблемы эти страдания будут просто растянуты во времени! Да и планировать эти действия Киев (или вместе с Кишиневом, или без) будут явно непублично. И, наконец, выше говорилось о том, что блокировать Приднестровье или публично предупреждать о начале этой блокады надо с соблюдением всех правил. Например, введя санкции против "Тираспольтрансгаз" и других агентов, аффилированных с государством-агрессором и с оккупационной администрацией.

А вот на этапе реинтеграции Молдавии, к восстановлению экономики Приднестровья, разоружению и тому подобное – ЕС несомненно присоединится. Потому что это для ЕС это будет невероятная история успеха с умеренными финансовыми вливаниями (которые и сейчас происходят, но "уходят в песок").

Гораздо больший вопрос – в том, почувствует ли дыхание перемен президент Молдавии Майя Санду, которая пока всеми силами сторонится приднестровского вопроса. И если ей хватит политической мудрости совместно возглавить этот процесс вместе с Украиной – она войдет в историю как человек, объединивший Молдавию.

А если нет – то это все равно произойдет. Без желания властей Молдавии. Потому что Украина вряд ли упустит исторический шанс убрать со своих границ приднестровскую угрозу.