Читатели Daily Mail отказались поддерживать еженедельную "смену пола" у детей на Западе

Как-то раз холодным утром среди толпы детей, заполнивших игровую площадку, я заметил одного ученика в юбке, который стоял в стороне от всех. У этого тихого и вежливого подростка было мало друзей.

Учителя из моей средней школы хорошо знали его, потому что он был болен анорексией. Помню, я посмотрел на этого очень худого и нескладного 14-летнего подростка в мешковатой школьной юбке и подумал: "Нет, ты не девочка". Может, он просто был чрезмерно эмоциональным и неуверенным в себе ребенком, которому в хулиганской государственной школе было проще одеваться как девочка, чем признать, что он гей?

По правде говоря, меня это задело за живое. Я мог ему посочувствовать, потому что был на его месте. Я гей, и в конце 1990-х ходил в школу с раздельным обучением. Я знаю, какую этот подросток испытывал боль, страдания и одиночество. В тот момент я осознал, насколько опасна трансгендерная мания, охватившая наши школы. Мой сегодняшний скептицизм кардинально отличается от того оптимизма, который я испытывал, начав двумя годами ранее преподавать историю в английской сельской школе на тысячу учеников. Учить для меня было в новинку, ведь я сменил профессию, отказавшись от своей прежней работы публициста. Я хотел только одного: привить детям любовь к предмету, который преподавал. Я понятия не имел, что очень скоро окажусь на передовой войны гендерной принадлежности, которая развернулась в наших школах.

Грубое столкновение с действительностью произошло у меня тогда, когда я попал на минное поле, решив создать ЛГБТ-клуб для учеников. Придя в школу, я не собирался заниматься ничем, что связано с ЛГБТ. Я никогда не участвовал в гей-парадах и не ощущал никакой необходимости кричать о том, что я гей. Для меня моя сексуальная ориентация была просто жизненным фактом.

Но став учителем, я не скрывал то, что я гей. И тогда некоторые ученики начали мне признаваться, что подвергаются преследованиям гомофобов. Некоторые из-за этого даже причиняли себе вред. Я подумал, что ЛГБТ-клуб предоставит детям "безопасное пространство", где они смогут быть самими собой. Со мной согласилась мама одной из девочек, которая страдала от неуверенности в себе.

В интересах защиты детей и для соблюдения закона я должен был проинформировать о своем намерении школьный отдел по защите от злоупотреблений, что я и сделал. Я рассказывал им о каждом своем разговоре с ребенком, когда тот раскрывал мне что-то очень личное. С согласия директора мы начали проводить заседания клуба по понедельникам в моем классе. С самого начала посещаемость была довольно высокой – 20–25 человек. Я почувствовал уверенность в том, что мне удастся разрешить их тревоги и сомнения. Но со временем мне стало ясно, что сегодняшняя школа очень сильно отличается от той, в которой учился я.

Ученики начали рассказывать мне о политике ЛГБТКИА, забрасывая меня умопомрачительной трансгендерной терминологией, которой они набрались в интернете. Они знали все об аббревиатуре PRIDE, о радужных и постоянно меняющих свои цвета флагах, знали термины. Что, черт возьми, произошло? Я просто попытался сделать детей-геев более вовлеченными, попытался остановить запугивание. Но моя попытка была украдена, а клуб превратился в рассадник гендерных волнений и трансгендерной идеологии.

Я оказался совершенно некомпетентным. Ученики в возрасте от 11 до 18 лет уже глубоко прониклись идеями гендерной идентичности. Смысл в том, что ощущение, кем ты являешься, гораздо важнее биологической реальности. И как показывает мой опыт, эти ощущения становятся определяющей точкой зрения подростков. Посещавшие мой клуб школьники вели себя так, будто пришли в магазин покупать различные гендерные идентичности и сексуальные ориентации, а не для того, чтобы почувствовать себя комфортно в своей среде.

Свои местоимения и имена они меняли почти еженедельно, а говорили об этом так, будто собрались в каком-то эксклюзивном клубе. Я с тревогой слушал их, а они радостно обсуждали свою цель – попасть в клинику гендерной идентичности на гормонотерапию. Многие были недовольны тем, что им придется еще долго ждать до достижения возраста, когда можно будет начать процедуры.

Подростки объясняли мне значение десятков идентичностей, о которых я никогда не слышал. Был один дикий случай, когда ко мне подошла восьмиклассница и вполне серьезно заявила: "Сэр, я должна кое-что сказать вам: я демисексуалка". Сигналы тревоги зазвучали в моей голове тогда, когда я почувствовал, что вся эта дискуссия совершенно неуместна. Позже я выяснил значение слова "демисексуальность". Оказывается, оно означает следующее: демисексуалу хочется поближе познакомиться с человеком, и только потом вступать с ним в половую связь. Насколько я понимаю, большинство людей придерживаются такой позиции априори.

Я не хотел одобрять ее заявление, и ученики восприняли мое нежелание негативно. Дети постарше, объявившие себя "трансами", стали мне грубить и проявлять агрессивность. У меня был статус "крутого учителя-гея", но он оказался под вопросом, так как любого, кто не поддерживал таких учеников, мгновенно объявляли трансфобом. Эти дети приходили в нашу группу, садились и сердито смотрели на меня, заговорщически переговариваясь между собой. Когда я назвал их отношение контрпродуктивным и ненужным, они озлобились еще больше. Конечно, обо всем происходившем у нас они рассказывали младшим детям.

Теперь я понимаю: это были явные признаки того, что они прониклись онлайновой трансгендерной культурой, о существовании которой я тогда и понятия не имел. Потом я узнал, что на сайтах, которые посещает относящая себя к трансам молодежь, такая ситуация, когда вокруг человека возводится стена враждебности, называется "выйти из контакта". Все это время я был убежденным "союзником трансов". Я считал правильным одобрять детей, утверждавшихся в тех гендерных ролях, которые они себе приписывали.

Кому какое дело, какими местоимениями пользуется ребенок и каким именем он предпочитает себя называть? Главное, чтобы он сам был доволен, разве не так? Не так. Очень быстро стало ясно, что эту общественную тенденцию нельзя воспринимать легкомысленно. Я очень сильно сожалею, что поначалу одобрял действия детей. Но даже сейчас я опасаюсь, что, если бы тогда я поступал как-то иначе, последствия оказались бы очень пагубными. Поэтому я не могу писать под своим настоящим именем. Я знаю, что учителя в других школах лишались работы, потому что относили своих учеников не к тому гендеру.

Такая культура слепого одобрения и поддержки была разоблачена в полной мере, когда произошел очень неприятный случай с одной неуравновешенной девочкой, которая дошла до членовредительства. Сначала она называла себя лесбиянкой и начала использовать местоимение "они". Потом она объявила себя "небинарной" и коротко остригла волосы, чтобы больше походить на мальчика. Спустя месяц девочка сказала, что теперь она "мальчик". Она несколько раз меняла свое имя и с завидной регулярностью перескакивала с одной гендерной принадлежности на другую. За ней никто не поспевал – ни ученики, ни учителя. Все постоянно обращались к ней по старому имени, а она из-за этого сильно расстраивалась и причиняла себе вред. Девочка резала себе руки и часто приходила в школу забинтованная.

Оглядываясь назад, я начинаю сильно сомневаться, что эта эмоционально неуравновешенная девочка была трансгендером. Я бы сказал, что у нее была подростковая депрессия, она страдала из-за своей сексуальности и из-за трудностей в семье. Такое случается со многими детьми в ее возрасте. Время шло, и становилось все яснее, что у молодежи, называющей себя трансгендерами, есть ряд общих черт.

Во-первых, до прихода в школу никто из них даже не задумывался о своей половой, а точнее гендерной принадлежности. Но попав туда, они мгновенно пропитывались идеями о смене гендера, которые распространялись в соцсетях как лесной пожар.

Во-вторых, у детей нет четкого представления о том, в кого они превращаются. Пока я был с ними, многие меняли свою гендерную принадлежность. Обычно девочки из лесбиянок становились "небинарными", то есть, не принадлежащими ни к тому, ни к другому полу, а потом начинали называть себя мальчиками. Мальчики наоборот, часто начинали как геи, потом становились натуралами, а после этого называли себя девочками.

Стало заметно, что огромное влияние на них и на их решения о смене гендера оказывает телевизионная программа "Королевские гонки", которую ведет Ру Пол, и которая очень популярна среди детей. Многие ученики отождествляли ярких и эффектных участников шоу из числа трансвеститов со своими представлениями о том, какой должна быть женщина.

А еще у меня вызывало серьезную тревогу другое обстоятельство. Многие мальчики и девочки, менявшие свою гендерную принадлежность, были из распавшихся и неблагополучных семей. Другие явно страдали психическими расстройствами и нарушениями развития. Среди них были дети с аутизмом и синдромом дефицита внимания при гиперактивности. А многие просто пытались соответствовать сексуальным стандартам тела, какие должны быть у мальчиков и девочек, ведь они постоянно видели все это в социальных сетях.

Дети, заявлявшие о своей небинарности и трансгендерности, обычно были чрезмерно чувствительными и изнеженными мальчиками или девчонками-сорванцами с мальчишескими замашками. Они определенно не принадлежали к верхушке школьной социальной иерархии. Конечно, всегда есть пренебрегающие своими обязанностями родители, а в школах всегда существует детская иерархия. Одни подростки в период полового созревания страдают больше других. Сегодняшняя разница заключается в том, что эти отверженные и несчастные подростки обращаются к социальным сетям, а там им идеально растолковывают все их сложные проблемы. Просто они родились не в том теле. А потом им говорят, что тело можно изменить, дабы оно соответствовало их внутренним "ощущениям".

Безусловно, расстройство гендерной идентичности вполне реально. Некоторые дети по достижении переходного возраста начинают осознавать, что они не соответствуют тому полу, с которым родились. Но мы должны все внимательно проверить, прежде чем вести ребенка в клинику, где ему будут регулярно делать гормональные инъекции, у которых могут быть непонятные на сегодня долговременные побочные эффекты. И уж тем более не следует спешить с операцией по смене пола, которая необратима.

На мой взгляд, все эти волнения и тревоги усугубляются под влиянием ЛГБТ-сообществ, таких как трансгендерная благотворительная организация "Русалки". Озадаченные и вечно занятые учителя типа меня часто обращаются за помощью в решении гендерных проблем именно в такие посторонние организации, не осознавая, что там работают активисты трансгендерного движения. Я убедился в этом на своем собственном печальном опыте, когда пригласил одну женщину из местной организации ЛГБТ выступить перед моими учениками.

Не пройдя и двух шагов по территории школьного двора, она требовательно спросила, где радужные флаги. Их отсутствие, заявила женщина, демонстрирует, что мы не поддерживаем разнообразие и инклюзивность. Войдя в класс, дама начала спрашивать учеников, "одобряет ли их" школа. Потом она спросила, используют ли в школе те местоимения, которым они отдают предпочтение, и в достаточной ли мере их поддерживают родители. Это была активистка, и у нее были свои цели. Она была разгневана и взбудоражила детей. Естественно, ученикам понравилась такая возможность высказаться. Они заявили, что школа у них ужасная, а обращаются с ними скверно. Я точно знал, что это не так. Естественно, больше мы эту даму не приглашали.

Во многих случаях родители остаются в неведении точно так же, как и учителя. Они тоже опасаются получить клеймо трансфоба, и поэтому не осмеливаются усомниться в желаниях своих детей. Это порочный круг. Поговорив с родителями и друзьями, я сделал следующий вывод. Общество не понимает, какой властью над нашими детьми обладает гендерная идеология. Два года назад я был очень наивен. Но увидев масштабы проблемы, я почувствовал себя обязанным подать сигнал тревоги ради благополучия всех тех детей, которые могут допустить очень серьезную и непоправимую ошибку.

*****

Ваша обязанность учить. Ученики не должны ничего знать о вашей личной жизни. Ведите свой предмет. Подобные вам учителя принижают профессию! Реклама на телевидении дует в ту же дуду. Ни в коем случае нельзя называть своего ученика корешем! Вы ему не кореш, вы ему учитель!

В мое время учителя пользовались огромным уважением. Никаких имен, только сэр или мисс. Когда учитель входил в класс, мы все вставали, а когда хотели задать вопрос, поднимали руку. Если мы плохо себя вели, в ход шла трость. Никому из нас она не навредила, и все мы выросли, уважая других. Не как сегодняшнее пробужденное поколение, которое только и может, что жаловаться. Из всех специалистов, которые выходят на забастовки, учителя в первую очередь заслуживают прибавки к зарплате!

Боюсь, это еще одна причина не выбирать профессию учителя.

Пронумеровать всех детей! К этому дело и идет.

Чем больше я такое читаю, тем больше радуюсь, что у меня нет детей.

Очень тревожная статья … и очень хорошо написана. В наших школах ведется разнузданное оболванивание, а места образованию и воспитанию там нет.

Может, научить их чему-то нужному, чтобы работу получили и стали полезными членами общества?

Не поддавайтесь этой глупости. Есть только мужчины и женщины.

По сути дела, автор говорит, что у детей в таком возрасте отсутствует умственная и эмоциональная способность принимать разумные решения о своей гендерной принадлежности. Кто бы мог подумать! (А ведь думают – все разумные и здравомыслящие родители на нашей планете).

То же самое происходит в школе у моего сына. Он приходит домой расстроенный, потому что его ругают за неправильное использование местоимений при обращении к ученикам. Но ведь эти ученики меняют местоимения едва ли не каждую неделю. Мы перевели ребенка в другую школу. Жаль, что не сделали это раньше.

Когда я ходил в школу, учителя учили. И точка.