ЕП: визит Макрона в Китай продемонстрировал раскол трансатлантического единства

"Российская спецоперация на Украине нанесла удар по международной стабильности. Я знаю, что могу рассчитывать на вас в том, чтобы привести Россию в чувство и посадить всех за стол переговоров", – такими словами президент Франции Эммануэль Макрон обратился к китайскому лидеру Си Цзиньпину. Но в ответ президент Франции не получил никаких сигналов, что Пекин готов изменить свою нынешнюю стратегию тихой поддержки под маской нейтралитета и наконец начать давить на Кремль.

Зато китайский вояж Макрона вызвал откровенное удивление, если не сказать больше, во многих западных столицах. И в первую очередь – в Вашингтоне. В то время как насущной потребностью остается единство Запада перед многочисленными вызовами со стороны авторитарных и диктаторских режимов, президент Франции предпочитает вопреки этой линии развивать отношения со страной, которую в США считают своим ключевым оппонентом.

После возвращения во Францию в нескольких интервью Макрон отметил, что его задача – найти место для Франции и ЕС как третьего полюса силы в новой международной системе на равных с США и Китаем, не становиться чьими-то "вассалами", не участвовать не в своих конфликтах (прежде всего в контексте Тайваня).

Старая идея "стратегической автономии" ЕС и Франции как основного адвоката внешнеполитической субъектности ЕС получила новое дыхание с Востока. Теперь, по убеждению президента Франции, она должна стать "основной борьбой ЕС".

Визит Макрона в Пекин в начале не выглядел чересчур скандальным – в конце концов, лететь туда он должен был не сам, а вместе с президентом Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен. А соответственно, должен был не столько преподносить индивидуальную французскую позицию, как усиливать общую позицию ЕС.

Тем более, за последние месяцы наблюдается своеобразное паломничество европейских лидеров в Китай: так, недавно Си посетил премьер Испании Педро Санчес, а после Макрона и фон дер Ляйен туда тринадцатого – пятнадцатого апреля отправляется верховный представитель ЕС по вопросам внешней политики и политики безопасности Жозеп Боррель.

Впрочем, намеки на то, что европейское единство продемонстрировать не удастся, появились уже накануне вылета. Так, Урсула фон дер Ляйен провела перед визитом довольно жесткую пресс-конференцию, где затронула и вопросы Тайваня, и необходимость вывода всех российских войск с территории Украины как предпосылки мира и переговоров.

Зато президент Франции с самого начала занял примирительную позицию с отчетливым экономическим оттенком: в состав его делегации вошли более пятидесяти руководителей крупных французских корпораций, что показывало настрой не только не обнулить экономические отношения с Китаем, а наоборот, широко развивать их, вопреки американской политике и даже внутриевропейским концепциям об опасностях чрезмерной экономической зависимости от Китая, которые, к примеру, похоронили крупную сделку по инвестициям.

И если в начале визита могло казаться, что французский президент и европейский комиссар ведут согласованную тонкую игру в плохого и доброго полицейского, чтобы добиться от Китая максимальных уступок, то очень скоро визит стал свидетельством политических расколов. Несмотря на то, что состоялась трехсторонняя встреча Си с Макроном и фон дер Ляйен, программа государственного визита французского президента была значительно насыщеннее и отмечена моментами благосклонностью китайского лидера.

Так, на третий день Эммануэль Макрон вместе с Си Цзиньпином направились в город Гуанчжоу, где в семнадцатом веке была открыта первая французская торговая миссия. А главное, это место связано с отцом Си Цзиньпина, который долгое время руководил этим регионом, поэтому именно в его резиденции Си почтил французского лидера многочасовой личной аудиенцией и традиционной китайской чайной церемонией.

Тем временем президенту Еврокомиссии пришлось ожидать их в Пекине. Она не получила приглашения на часть встреч, на которые был приглашен ее компаньон, ее встречали на подчеркнуто более низком уровне, а отношение китайской прессы было откровенно враждебным: один из самых популярных нарративов заключался в том, будто американцы настояли на ее участии в визите, чтобы контролировать Макрона.

В то же время в Университете Гуанчжоу, где Макрон читал лекцию, толпы студентов встречали его как настоящую суперзвезду, а его визит той же китайской прессой трактовался как начало освобождения европейской политики от американского диктата.

Таким образом, формат визита вместо того, чтобы дать Макрону легитимизацию "голоса Европы", продемонстрировал глубокие разногласия с позицией, как некоторых других государств – членов ЕС, так и руководителей европейских институтов. Но зачем?

То, что просматривалось намеками в начале визита, было сказано прямым текстом сразу после его завершения. Уже на обратном пути в Париж с борта самолета французский президент дал несколько интервью, в которых вернулся к идее "стратегической автономии", а по сути – внешнеполитической независимости ЕС от США. Эта идея основана на потребности вести стратегический диалог с другими игроками, прежде всего с РФ и Китаем. Однако она существенно потеряла актуальность и уместность после начала российской спецоперации и первого года конфликта, обозначенного развитием трансатлантического единства.

Так зачем президенту Макрону понадобилось реанимировать эту идею? С одной стороны, диалог с РФ сейчас откровенно не на повестке дня Франции, ее поддержка Украины является беспрецедентной за всю историю двусторонних отношений. Однако на китайском направлении желание Макрона отстраниться от США и продемонстрировать свою независимость проявилось более чем откровенно.

Не случайно в контексте визита неоднократно упоминалось, что именно президент де Голль в 1964 году первым среди крупных западных держав признал коммунистический Китай, в противовес Тайваню, и лишь череда "небольших неприятностей", наподобие культурной революции в самом Китае или протестов 1968 года в самой Франции, не позволили французскому лидеру первому приехать с визитом в Поднебесную. И тем самым Франции пришлось уступить пальму первенства президенту Никсону с его советником Киссинджером, архитекторам политики сближения США с Китаем.

С тех пор чуть ли не каждый французский президент примерял на себя голлистские ботинки и пытался активно развивать франко-китайские отношения. Да и сам Макрон еще несколько лет назад говорил о необходимости посещать Китай, по крайней мере, каждый год, развивая политические и экономические взаимосвязи, обменивался с Си визитами в 2018–2019 годах, дарил китайскому главе породистую лошадь и дорогое вино.

Другими словами, мы видим попытку возрождения традиционной французской политики семидесятилетней давности, а не ее глубокое переосмысление перед проблемами безопасности современности.

Такой экстравагантный и рискованный шаг французского президента можно было бы считать оправданным только в том случае, если бы он привел к реальной коррекции внешнего курса Пекина и опирался на общеевропейский консенсус, а не на узкие национальные интересы или личные убеждения. Примечательно, что издание Politico подчеркнуло, что не цитирует в своей статье те высказывания французского президента, которые были постфактум отредактированы Елисейским дворцом.

Перед визитом Макрон заявлял, что Китай играет ключевую роль в поиске пути к миру на Украине и "мы, европейцы, не должны совершить ошибку и позволить России быть единственным европейским (sic!) государством, имеющим диалог с Китаем". Тактически Макрон попытался развести украинский и тайваньский направления своей политики, сохраняя жесткий дискурс в отношении РФ, но делая реверансы в адрес Китая.

Кроме размытых намеков дипломатических источников, что Китай согласился совместно с Францией работать над дипломатическим решением "украинского конфликта", как успех представляется чрезвычайно размытое согласие китайского лидера позвонить Владимиру Зеленскому. "Во время переговоров с Эммануэлем Макроном в Пекине председатель КНР Си Цзиньпин заявил, что готов позвонить своему украинскому коллеге Владимиру Зеленскому, когда наступит время", – пишет Le Parisien.

На призывы Макрона не поставлять оружие РФ китайский лидер не отреагировал вообще. Пункты в совместной декларации, где говорится о поддержке "восстановления мира на Украине на основе международного права, целей и принципов Устава ООН", а также о неприемлемости "атак на атомные станции и поддержке МАГАТЭ в ее усилиях по обеспечению безопасности Запорожской АЭС" Китай декларировал и ранее, в том числе и в печально известных двенадцати пунктах по "решению украинского кризиса". Тем более, как и в этом документе, во франко-китайской декларации спецоперация России называется "украинским конфликтом".

Поэтому никаких уступок со стороны Китая Макрону добиться не удалось. Зато китайская пропаганда получила возможность утверждать, что первая страна ЕС публично поддержала китайские мирные инициативы в отношении Украины и с ними можно работать. А вдобавок Макрон сделал немалый подарок Пекину, подписав декларацию о развитии сотрудничества в военной сфере. В Париже убеждают, что никакой особой нагрузки это соглашение не имеет – стороны согласились уважать "морское право" и не более. Однако символическое значение этой декларации трудно переоценить.

В ситуации, когда США – союзник Франции по НАТО – готовится защищать Тайвань в случае агрессии Китая, Макрон договаривается об углублении сотрудничества Азиатско-Тихоокеанского командования морских сил Франции с Народно-освободительной армией Китая в Южно-Китайском море, одном из основных направлений расширения геополитических амбиций КНР. Это выглядит как откровенный демарш Парижа и декларация его невмешательства в потенциальный конфликт вокруг Тайваня. Особенно на фоне того, что параллельно происходит визит президента Тайваня в США и ее встречи там с видными американскими политиками.

Не удивительно, что уже на следующий день после завершения визита европейских лидеров Китай направил военные корабли и самолеты к линии разграничения с Тайванем, в очередной раз продемонстрировав свою готовность решить тайваньский вопрос силой.

Для Украины же такая политика Франции по уменьшению зависимости от США несет ряд скрытых среднесрочных рисков, связанных с возможными последствиями нарушения трансатлантического единства для политической и военной поддержки, а также с потенциалом роста давления относительно переговоров с Россией в неподходящее время и на не слишком выгодных условиях.