Foreign Affairs: США беспокоятся, что энергетический переход усилит зависимость от Китая

Всего полтора года назад многие политики, академики и эксперты из США и Европы лирически рассуждали о геополитических выгодах предстоящего перехода к более чистой и экологичной энергетике. Они понимали, что некоторым странам будет трудно отказаться от углеродоемкой энергетики, которая опирается на ископаемые виды топлива. Но в целом считалось, что переход на новые источники не только поможет в борьбе с глобальным потеплением, но и положит конец турбулентной геополитике старого энергетического порядка.

Однако основу этих надежд составляли иллюзии. На практике переход к чистой энергетике неизбежно сопровождается хаосом, чреватым новыми конфликтами и рисками. К осени 2021 года на фоне энергетического кризиса в Европе, стремительного роста цен на природный газ и нефть, даже ярые сторонники нового энергетического порядка поняли, что переход будет в лучшем случае непростым. Оставшиеся иллюзии испарились с началом российской спецоперации на Украине в феврале 2022 года. Она продемонстрировала не только жесткость характера президента Владимира Путина и опасность чрезмерной энергетической зависимости от агрессивных автократий, но и риски, связанные с шероховатой, во многом нескоординированной борьбой за создание новых источников энергии и избавление мира от глубоко укоренившихся старых.

Одним из результатов стало возрождение термина, который за последние 20 лет на фоне бурного роста поставок энергоносителей и утопического видения зеленого будущего превратился, казалось бы, в анахронизм — энергетическая безопасность. Многим американцам это словосочетание напоминает о 70-х, а в воображении возникают образы квадратных седанов и универсалов с деревянными панелями, выстроившихся в километровую очередь на заправку, где из-за арабского нефтяного эмбарго 1973 года и иранской революции 1979 года цены на бензин взлетели до небес. Но понятие энергобезопасности не ушло безвозвратно — в будущем она сыграет решающую роль.

Исторически под этим термином понимали наличие достаточного объема поставок по доступным ценам. Но сегодня это определение утратило актуальность, ведь современные риски стали многочисленнее и сложнее, чем в прежние эпохи. Чтобы справиться с новыми вызовами, властям нужно пересмотреть концепцию энергетической безопасности и разработать новые средства ее обеспечения. Здесь важны четыре общих принципа: диверсификация, устойчивость, интеграция и прозрачность. Но поскольку традиционных методов их применения в эту новую эпоху недостаточно, властям понадобятся новые инструменты.

Причин отчаиваться пока нет. В конце концов, нефтяной кризис 70-х породил множество инноваций, включая развитие современных технологий использования энергии ветра и солнца, повышение эффективности транспортных средств, а также появление организаций, занимающихся выработкой и координацией энергетического курса. Ныне устаревшие и неактуальные технологии и политика однажды были новыми и гениальными. Сегодняшний кризис тоже может привести к появлению новых идей и методов, если политики полностью осознáют новые реалии современного мира.

События последних полутора лет выявили множество серьезных взаимосвязей между энергетическим переходом и геополитикой. Динамика, некогда считавшаяся не более чем гипотетической, обрела конкретные и очевидные даже для случайного наблюдателя черты.

Во-первых, речь идет о попытках традиционных производителей нефти и газа "надышаться перед смертью", то есть их мощь и влияние перед тем, как пойти на убыль, возрастут. Например, 2021 год стал знаменательным для России и других производителей в плане выручки, поскольку из-за экстремальных погодных условий и восстановления мира после пандемии вырос спрос на природный газ. Такие потрясения имели огромные последствия для рынка, обладающего лишь тонкой подушкой безопасности. Низкая доходность, неопределенность в отношении дальнейшего спроса на энергоносители и необходимость отказа от ископаемого топлива — все это в предыдущие годы способствовало сокращению инвестиций в нефтегазовую отрасль и привело к дефициту поставок. Россия воспользовалась ограничениями, истощив европейские хранилища газа и сократив спотовые продажи, выполняя при этом долгосрочные контрактные обязательства. В 2021 году средняя стоимость природного газа выросла втрое. В сочетании с ростом цен на нефть это обеспечило России огромные доходы от продаж, причем на 50% выше ожидаемого.

Прошедшие полтора года также продемонстрировали, что некоторые производители по-прежнему готовы использовать энергетическую мощь для достижения политических и геостратегических целей. Надежды на то, что мир "перерос" такое поведение, разбились о российскую спецоперацию на Украине. За время конфликта Россия постепенно сократила поставки трубопроводного газа в Европу более чем на три четверти, спровоцировав тем самым кризис, вынудивших европейские правительства потратить 800 миллиардов евро на защиту компаний и домохозяйств от повышения цен на энергоносители. Мировая энергозависимость от России поначалу смягчила глобальную реакцию на конфликт: на протяжении многих месяцев санкции не затрагивали российскую нефть. ЕС по сей день не ввел ограничений на закупку российского газа и продолжает импортировать значительные объемы СПГ. Напряженность энергетических рынков взвинтила российские нефтегазовые доходы и дала Москве потенциальную возможность для разобщения сплотившейся Европы.

В прошлом году дисбаланс между уменьшением объема поставок и ростом спроса пошатнул нефтяной рынок: цены подскочили до четырнадцатилетнего максимума на фоне страха перед прекращением потока российской нефти. В начале конфликта на Украине Международное энергетическое агентство (МЭА) прогнозировало, что Россия сократит добычу на три миллиона баррелей в сутки. Опасения привели к росту цен на нефть и увеличили геополитическое влияние крупных производителей нефти, в особенности Саудовской Аравии. США наивно полагали, что необходимости умолять королевство о наращивании добычи больше не возникнет. Но перед лицом высоких цен старые модели поведения вновь заявили о себе, и Вашингтон вновь обратился к Саудовской Аравии, единственной стране, имеющей сколько-нибудь значимые резервные мощности нефтедобычи.

Потрясения последних полутора лет иллюстрируют также способность геополитической обстановки влиять на темпы и масштабы перехода к экологически чистой энергетике. До конфликта на Украине европейские страны и США были полны решимости преобразовывать экономику с целью достижения углеродной нейтральности в ближайшие десятилетия. Жесткие действия России и осознание того, что боевые действия финансируются за счет выручки от продажи от ископаемого топлива, эту решимость укрепили. В Вашингтоне одним из результатов стал знаковый Закон о снижении инфляции, а Европа ускорила реализацию "зеленых" планов, несмотря на грядущее увеличение потребления угля.

Однако многих американских чиновников беспокоит тот факт, что ускоренный энергетический переход неизбежно повлечет рост зависимости от Китая, учитывая его доминирование в цепочках поставок экологичной энергии. Сенатор-демократ из Западной Вирджинии Джо Манчин (Joe Manchin) заявил о нежелании стоять в очереди за автомобильными аккумуляторами из Китая, как в 70-х все стояли за бензином. Подобного рода опасения подтолкнули конгресс к созданию стимулов для производства и переработки важнейших полезных ископаемых внутри страны. Однако вместо того, чтобы похвалить Вашингтон за в кои-то веки значимый экологический закон, бóльшая часть мира сочла его действия проявлением протекционизма, породив толки о торговых войнах, спровоцированных изменением климата.

Наконец, энергетический кризис увеличил пропасть между богатыми и бедными странами. В развивающемся мире многие стали активнее сопротивляться давлению с целью отказа от ископаемого топлива, отмечая рост цен на продовольствие и энергоносители, вызванный конфликтом в Европе. Также развивающихся мир осудил лицемерие, с которым развитые страны отреагировали на кризис: например, на протяжении многих лет европейцы отказывались финансировать строительство газовой инфраструктуры в странах с низким уровнем дохода, объясняя это проблемой глобального потепления, а теперь они внезапно заторопились обеспечить себе новые поставки и соответствующую инфраструктуру. Ситуация усугубляется тем, что по мере повышения цен на газ в Европе резко вырос и спрос на уголь в Азии, в результате чего странам с формирующимся рынком, таким как Пакистан и Бангладеш, с трудом удается обеспечивать себе достаточный объем энергоресурсов. В полной мере эта напряженность проявилась на климатической конференции ООН в ноябре 2022 года. Байден прибыл туда за похвалой по поводу принятия исторического закона, но обнаружил, что не произвел должного впечатления на бедные страны. Более того, они поинтересовались, почему США так мало делают для финансирования процесса адаптации к изменениям климата и экологически чистой энергетике за рубежом, и потребовали от богатых коллег компенсации ущерба, уже причиненного их городам, сельскому хозяйству и экосистемам.

В последние месяцы энергетический кризис, может, и слабеет, но расслабляться пока рано. Прошлогоднее сокращение спроса на газ в Европе обуславливалось в основном теплой погодой и простоем промышленного производства. Более того, для дальнейшего пополнения хранилищ регион вряд ли вообще может полагаться на российский газ. В 2022 году его поток сокращался, но шел, а сейчас прекратился и, похоже, вряд ли возобновится. Что касается все еще поступающего в Европу российского СПГ, сокращения поставок можно ожидать уже в ближайшие месяцы.

Между тем, по данным МЭА, в связи с рисками для российских объемов добычи ожидается, что в 2023 году мировой спрос на нефть превысит предложение почти вдвое. Основной инструмент Вашингтона по смягчению перебоев в поставках — Стратегический нефтяной резерв США — сокращается. Если цены снова начнут расти, у западных стран не останется выбора, кроме как снова обратиться к Саудовской Аравии и ОАЭ, поскольку они обладают свободными мощностями. По иронии судьбы, к тому времени, когда в ОАЭ пройдет следующая крупная климатическая конференция ООН (конец 2023 года), мир вполне может попросить Абу-Даби не только взять на себя климатическое лидерство, но и поставлять больше нефти.

Основных причин нынешней энергетической нестабильности три: возвращение соперничества великих держав на фоне растущей многополярности и разобщенности международной системы, усилия многих стран по диверсификации цепочек поставок и глобальное потепление.

Конфликта на Украине и конфронтация России с Западом являются ярким примером того, как амбиции одного лидера способны породить энергетическую нестабильность во всем мире. Однако перевесить в итоге может американо-китайское соперничество. Усиливающееся желание сторон не зависеть друг от друга приводит к перестройке цепочек поставок и беспрецедентной активизации промышленной политики. Даже удвоение усилий по собственному производству зеленой энергии еще долго не поможет США и другим странам избавиться от зависимости от китайских полезных ископаемых и других необходимых для перехода компонентов, но повысит их уязвимость к шоковым воздействиям со стороны КНР. Например, Пекин говорит об ограничении экспорта технологий, материалов и теоретических наработок в области солнечной энергетики в ответ на прошлогодние ограничения Вашингтона на поставки высококачественных полупроводников и оборудования в Китай. Если Пекин исполнит угрозу или сократит экспорт ключевых минералов и современных аккумуляторов в крупнейшие экономики (как он прекратил поставки редкоземельных элементов в Японию в начале 2010-х), с трудностями столкнутся целые сегменты экономики, основанной на экологически чистых видах энергии.

Энергетические тяжеловесы также пересматривают позиции в ответ на изменение геополитического ландшафта, чем только укрепляют новые риски в области энергобезопасности. Саудовская Аравия, например, изменила глобальную позицию, которую королевство занимало после знаменитой сделки “нефть в обмен на безопасность”, заключенной в 1945 году президентом США Франклином Рузвельтом и саудовским королем Абдул-Азизом аль-Саудом. Сейчас Эр-Рияд куда меньше беспокоится об удовлетворении просьб Вашингтона, будь то явных или потенциальных, о поставках нефти на рынки с оглядкой на интересы США. Перед лицом потенциального или реального снижения стратегических обязательств Соединенных Штатов на Ближнем Востоке Эр-Рияд решил обратить внимание на отношения с другими странами, особенно с крупнейшим потребителем его нефти Китаем. Признание Китая гарантом недавнего ирано-саудовского сближения укрепляет глобальный статус и роль Пекина в регионе. Также Саудовская Аравия считает приоритетом отношения с Россией, а ее саму — важным экономическим партнером и соратником в борьбе с волатильностью на нефтяном рынке.

Энергетическая нестабильность также обусловлена решительными шагами, которые многие страны предприняли для укрощения и диверсификации цепочек поставок на фоне украинского конфликта и последствий глобальной пандемии. Такие шаги понятны и даже мудры, учитывая ставшие очевидными риски чрезмерной зависимости от определенных стран, особенно Китая, в новую геополитическую эпоху. Тем не менее, единая глобальная энергетическая система остается краеугольным камнем энергетической безопасности, а рынки — наиболее эффективным способом распределения поставок. Возросшая самодостаточность отдельных стран может придать им устойчивости, но вместе с тем сделать уязвимее. Единый глобальный рынок может ослабить сбои, вызванные экстремальными погодными условиями и политической нестабильностью. В таких обстоятельствах более сегментированные энергетические рынки неизбежно потеряют ряд возможностей. Американский закон о снижении инфляции и европейский промышленный план "Зеленая сделка" призваны ускорить переход к углеродной нейтральности и в некотором роде повышают энергетическую безопасность, ограничивая зависимость от подверженных геополитическим рискам углеводородов, торгуемых на мировом рынке. Однако они эту безопасность одновременно и снижают, поскольку стимулирование собственной промышленности чревато усилением протекционизма и фрагментации.

Наконец, серьезной угрозой энергетической безопасности в ближайшие десятилетия станет глобальное потепление и риски, которое оно создает для старой и новой инфраструктуры. Увеличение температуры воды и тяжелые засухи затруднят охлаждение электростанций, транспортировку топлива и зависимость от гидроэнергетики. В 2022 году Калифорния потеряла половину гидроэлектрических мощностей из-за засухи, а Бразилия чуть не начала нормировать электропотребление. Такого рода событий станет больше по мере отказа от углеводородов, потому что возрастет зависимость энергосистем от электричества: самым дешевым способом обезуглероживания таких секторов, как транспорт и отопление, будет отказ от бензиновых двигателей и котлов на природном газе в пользу электроэнергии. По оценкам МЭА, если человечество хочет достичь нулевого углеродного следа к 2050 году, 50% мирового потребления энергии должно будет обеспечиваться за счет электричества, тогда как сегодня этот показатель составляет 20%. И почти вся эта электроэнергия должна будет производиться из безуглеродных источников (сейчас — 38%).

Изменение климата подвергнет новым рискам бóльшую часть инфраструктуры, задействованной в производстве, передаче и распределении электроэнергии, ведь хрупкие сети и воздушные провода уязвимы к экстремальным погодным условиям, лесным пожарам и другим природным явлениям. Изменение климата может также негативно сказаться на возобновляемых источниках электроэнергии: как прогнозирует Межправительственная группа экспертов ООН по изменению климата (МГЭИК), к 2100 году среднемировая скорость ветра грозит снизиться на 10% из-за уменьшения разницы атмосферных температур.

Одним из способов решить эту проблему является диверсификация поставок. Ее важность столь же высока, как в 1913 году, когда первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль заявил, что “в разнообразии, и только в разнообразии” Соединенное Королевство найдет решение проблем, возникших в результате решения отказаться от использования в британских ВМС ньюкаслского угля в пользу менее надежных источников персидской нефти.

В долгосрочной перспективе переход на экологически чистую энергетику во многих случаях повлечет повышение энергобезопасности за счет диверсификации источников топлива и поставщиков. Например, работающий на нефти транспорт станет менее уязвим к перебоям с поставками топлива на фоне электрификации двух третей транспортных средств мира, потому что электричество вырабатывается из нескольких источников. А поскольку бóльшая часть электроэнергии производится вблизи мест ее потребления, более масштабная электрификация снизит перебои с импортом, вызванные разногласиями между странами.

Однако по ходу отказа потребителей от ископаемого топлива будут возникать новые уязвимости и угрозы энергетической безопасности. Геополитические риски могут возрасти даже на фоне сокращения потребления нефти, поскольку мировое производство концентрируется в странах, способных добывать ее с низкими затратами и малым уровнем выбросов, — многие из них находятся в Персидском заливе. В сценарии МЭА, согласно которому мир достигнет углеродной нейтральности к 2050 году, доля стран ОПЕК в на мировом рынке нефти вырастет с нынешней одной трети до половины. Нефтяной гигант BP готовится к еще большей зависимости от этих производителей: согласно подсчетам компании, к 2050 году на их долю будет приходиться около двух третей мировых поставок "черного золота". В долгосрочной перспективе у них в руках окажется большой кусок крошечного пирога, десятилетиями потребность в нефти будет сохраняться на высоком уровне даже при падении годового спроса.

Власти США должны спросить себя, насколько комфортно им будет, если мировая добыча нефти еще сильнее сконцентрируется в странах ОПЕК, чем сегодня. Им, возможно, стоит рассмотреть ряд вариантов решения проблемы, в том числе возможность адаптировать всё более популярную концепцию переноса производства в дружественные страны и начать применять ее для добычи нефти в Норвегии и Канаде, которые считаются менее опасными, чем, скажем, Иран, Ливия и Венесуэла. Некоторые чиновники могут даже выступать за наказание менее дружественных стран-производителей посредством налогов на импорт и даже санкций.

Однако принятие таких мер с целью дестабилизации рынка и увеличения добычи нефти в определенных местах сопряжено с существенными рисками. Это подорвет выгоды от возможности перенаправлять поставки на случай перебоев и вызовет негативную реакцию и ответные меры со стороны крупнейших мировых производителей нефти в ОПЕК, которые могут повысить цены, ограничив добычу. Субсидирование внутренних поставок также противоречит усилиям, направленным на то, чтобы побудить потребителя к отказу от ископаемого топлива. Лучшим подходом будет охват глобальных рынков с усилением защиты от неизбежных потрясений и волатильности за счет увеличения, а не уменьшения стратегических запасов нефти.

Между тем диверсифицировать источники экологически чистых видов энергии будет еще сложнее, чем ископаемое топливо. Необходимые технологии и компоненты, в частности минералы для производства аккумуляторов и солнечных панелей, куда больше сконцентрированы в одних руках. На долю крупнейшего в мире поставщика лития (Австралия) приходится около 50% мировых поставок, а на долю ведущих поставщиков кобальта (Демократическая Республика Конго) и редкоземельных элементов (Китай) — около 70%. Сравните: на долю крупнейших мировых производителей сырой нефти в лице США, Саудовской Аравии и России приходится всего 10-15% мировых поставок. Переработка и очистка полезных ископаемых на 60-90% сконцентрированы в Китае. Он производит более трех четвертей аккумуляторов для электромобилей и такое же количество облатки и модулей для гелиотехники.

Американские политики недавно осознали эти уязвимости и их неизбежное усиление в процессе перехода. Закон о снижении инфляции поощряет добычу важнейших полезных ископаемых в США и других странах посредством, в числе прочего, налоговых льгот и кредитных гарантий. Администрация Байдена недавно подписала с Конго и Замбией соглашения, направленные на увеличение импорта минералов, используемых для получения чистой энергии. А Международная финансовая корпорация развития США (DFC) провела долговые операции для поддержки развития производства солнечных элементов за пределами Китая. Но получение необходимых полезных ископаемых из большего числа предпочтительных стран потребует от Вашингтона заключить еще не одно двустороннее и многостороннее торговое соглашение, а также усовершенствовать инструменты вроде Экспортно-импортного банка, способного финансировать зарубежные операции по добыче полезных ископаемых в дружественных странах. Со своей стороны, конгресс должен расширить полномочия и инвестиционные возможности DFC.

Еще одна область, остро нуждающаяся в диверсификации, — это обогащение урана, важного компонента атомной энергетики, направленной на удовлетворение потребностей в низкоуглеродной генерации электричества. Учитывая нынешние геополитические реалии, роль России как доминирующего поставщика услуг в области снабжения ядерным топливом вызывает дискомфорт и порождает уязвимости. Увеличение производства, конверсии и обогащения урана на Западе, а также существенное наращивание производства тепловыделяющих сборок для реакторов российского образца будет иметь решающее значение для поддержания существующего парка ядерных реакторов и достижения целей декарбонизации.

Надежная энергосистема должна быть способна противостоять неожиданным потрясениям и сбоям и быстро восстанавливаться после них. По большому счету ключом к такого рода устойчивости является надежная инфраструктура. Правительства и частные компании уже давно работают над защитой энергетической инфраструктуры от всевозможных опасностей, начиная с террористических атак и заканчивая ураганами. В процессе перехода важно будет активизировать эти усилия. Более того, по мере цифровизации и электрификации экономика на основе экологически чистых видов энергии столкнется с растущей угрозой кибератак. Чтобы их сдерживать и должным образом на них реагировать, частным компаниям и правительствам необходимо будет координировать действия и сотрудничать.

Устойчивость также требует гибкости, которая в энергетическом секторе измеряется способностью каждого элемента системы справляться с неполадками в других. Из-за нестабильности возобновляемых источников, таких как солнце и ветер, вырабатываемая ими энергия должна либо накапливаться, либо страховаться другими источниками, а системы подачи необходимо ежеминутно корректировать. Эта и без того непростая задача станет еще сложнее из-за использования импульсных источников и непостоянности спроса на электроэнергию. По данным МЭА, потребность глобальной энергосистемы в гибкости — а это величина, которую остальная часть системы должна приспособить к изменению спроса и количеству энергии, получаемой благодаря солнцу и ветру, — к 2050 году увеличится более чем вчетверо, если все страны будут выполнять обязательства по борьбе с глобальным потеплением. Сегодня бóльшую часть корректировок осуществляют установки, работающие на угле и газе, но их количество будет постепенно уменьшаться.

Чтобы противостоять этой динамике, американские политики должны предпринять меры и гарантировать, что доля возобновляемых источников в энергосистеме согласуется с балансом ресурсов и емкостью хранилищ. Для этого потребуются так называемые рынки мощности, которые платят генерирующим компаниям за способность удовлетворять пиковую потребность, даже если основную часть времени они простаивают. Такие механизмы гарантируют компаниям, чьи ресурсы требуются нечасто, место в бизнес-сообществе, а также бесперебойную подачу электроэнергии даже на фоне падения интенсивности их использования.

Чиновники могут с помощью новых инструментов управлять спросом, не причиняя потребителю серьезных неудобств и не создавая политических проблем. Например, цифровые технологии помогут перевести энергоемкие виды деятельности на менее востребованное время суток (например, включение посудомоечных и сушильных машин ночью) и сподвигнут народ экономить электроэнергию путем снижения температуры в неиспользуемых помещениях. Возрастет роль и искусственного интеллекта — скажем, за счет сокращения времени простоя энергосистем для технического обслуживания, прогнозирования спроса и улучшения условий хранения. Такие инструменты пригодились бы в декабре 2022 года, когда техасские сетевые компании сильно недооценили объем необходимой потребителям электроэнергии и едва избежали массовых отключений. И наконец, следует избегать досрочного вывода из эксплуатации работающих на ископаемом топливе источников, способных сбалансировать сеть и поддерживать бесперебойность поставок до выхода альтернативных источников на должный уровень обслуживания.

Устойчивая система также должна быть готова к неожиданным потрясениям и перебоям в поставках. Многие годы политики полагались в основном на два типа буферных элементов: резервные мощности стран-производителей нефти (особенно Саудовской Аравии) и стратегические запасы, которые члены МЭА обязаны хранить в рамках соглашения, заключенного после арабского нефтяного эмбарго 70-х. Эти элементы не только не утратят, но и наберут актуальность, если сокращение энергоснабжения и инвестиций не синхронизировать со снижением спроса, из-за чего система утратит способность справляться с неожиданностями и волатильностью. Более того, Эр-Рияд, очевидно, уже не так рвется задействовать свободные мощности по первой просьбе Вашингтона. На фоне сокращения добычи угля в условиях декарбонизации экономики у производителей энергии будет меньше возможностей "переключаться" между природным газом и углем, как многие сейчас делают. Новые реалии чреваты ростом волатильности цен на природный газ. А недавние потрясения в секторе нефтепереработки, способствовавшие резкому росту цен на бензин и дизельное топливо в США, напомнили о том, что ограничение инвестиций в данной области может повредить потребителям еще до снижения потребления топлива при переходе на электромобили. По этим причинам еще важнее станут все виды стратегических запасов: нефть, природный газ и нефтепродукты (дизельное топливо и бензин).

Соединенным Штатам также понадобятся стратегические запасы структурных элементов чистой энергии. Вместе с союзниками они будут работать над накоплением важнейших полезных ископаемых, таких как литий, графит, редкоземельные элементы и никель. Координацию усилило бы участие МЭА в переговорах по соглашениям, оценка того, в каких странах лучше всего пополнять те или иные запасы, и регулярное отслеживание соответствия состава запасов текущим потребностям. МЭА превосходно играет эту роль во всем, что касается нефти и нефтепродуктов, и могло бы поступить аналогичным образом в отношении ключевых полезных ископаемых, реши его члены расширить полномочия агентства.

Стремление к безопасности заставляет Соединенные Штаты и другие страны искать “энергетической независимости”. Благодаря сланцевой революции Вашингтон добился самодостаточности в чистом выражении, но сохранил уязвимость к геополитическим рискам, поскольку на глобальном рынке любой избыток предложения влияет на цены повсеместно. Сторонники перехода к углеродной нейтральности уже давно предвещают существенную изоляцию от геополитики, которая, вероятно, наступит по окончании эры ископаемого топлива. Но как минимум в следующие пару десятков лет энергетическая безопасность будет повышаться не за счет автономии, а за счет интеграции — как, собственно, и всегда.

Взаимосвязанные и отлаженные энергетические рынки повышают энергетическую безопасность, позволяя спросу и предложению реагировать на ценовые сигналы, а всей системе — лучше справляться с неожиданностями. В 2005 году, когда ураганы "Катрина" и "Рита" разрушили основную часть инфраструктуры на побережье Мексиканского залива, энергокомпании сумели не допустить нехватки топлива, быстро импортировав его с мирового рынка. Япония после ядерной катастрофы 2011 года на Фукусиме смогла временно закрыть сектор атомной энергетики и стала импортировать с мирового рынка другие источники топлива.

Но поддерживать и развивать взаимозависимость в сегодняшних условиях сложнее, чем когда-либо, поскольку во всем мире страны предпринимают такие меры промышленной политики, которые предполагают усиление государственного вмешательства в работу рынков. Это может оказаться полезным — например, минимизировать уязвимость рынков перед прихотями геополитических соперников, — но многие политики хотят пойти дальше и создать таким образом рабочие месте и политические коалиции в поддержку решительной экологической деятельности. Климатическая дипломатия действительно много лет строилась на мнении, что прогресс зависит от межгосударственного сотрудничества, но, как ни парадоксально, ряд усилий рискует подорвать сотрудничество, подпитывая разобщенность и протекционизм.

Аргументы в пользу энергетической интеграции страдают, поскольку ЕС остро необходимо отказаться от российских энергоносителей. Тем не менее, в интегрированной системе потрясения ощущаются одновременно шире и менее интенсивно. Интеграция — это форма подстраховки, распределяющая риск перебоев энергоснабжения между многими сторонами. И даже окажись автономия предпочтительнее интеграции, развивать чистую энергетику в нужных масштабах и с нужной скоростью не получится, если каждая страна будет стремиться производить и потреблять исключительно в пределах собственных границ. По данным МЭА, для достижения углеродной нейтральности к 2050 году оборот мировой торговли важнейшими полезными ископаемыми должен будет утроиться, а в контексте низкоуглеродистых видов топлива, таких как водород и аммиак, — расти в геометрической прогрессии. Для США энергетическая безопасность потребует меньшего количества торговых барьеров и большего числа торговых соглашений с союзниками и другими странами, отвечающими определенным экологическим стандартам. Помимо прочего, Вашингтону следует отменить тарифы на связанные с чистой энергией товары и технологии и помочь завершить работу над Соглашением об экологичных товарах, которое снизит стоимость таковых и увеличит объем торговли ими.

Одна из причин, по которой США, Канада, Япония и несколько европейских государств создали МЭА в 1974 году, заключалась в том, что отсутствие точных и достоверных данных о ценах и поставках затрудняло разработку политики и мер реагирования на кризисы. Четкое представление позволяет рынкам функционировать, предотвращает панику и сдерживает спекуляции, которые усугубляют скачки цен, волатильность и дефициты. На протяжении десятилетий данные МЭА и Международного энергетического форума составляли основу принятия решений об уровнях добычи и направляли определенные действия, такие как скоординированное высвобождение нефти из запасов.

Экономика чистой энергетики потребует аналогичной прозрачности. Неполноценные данные о зарождающихся рынках (например, аммиака и водорода) могут привести к перебоям в поставках, недостатку ликвидности и недоступности оценок спотовых цен, что вызывает их заметные колебания. Энергетический переход будет во многом зависеть от рынка важнейших полезных ископаемых, таких как никель. Но инвесторы помнят, что непрозрачность рынка способствует чрезмерной волатильности, ведь в начале 2022 года стоимость никеля на Лондонской бирже металлов выросла почти вчетверо всего за два дня из-за волны "коротких" продаж, частично вызванных отсутствием прозрачности цен.

В настоящее время некоторые частные компании располагают достоверной информацией о ценах, но ни одна не собирает и не публикует масштабные данные по отрасли. Главный кандидат на эту роль — МЭА. В идеале агентство будет просить правительства делиться данными о потреблении и производстве полезных ископаемых и делать обоснованные выводы об уровнях запасов. Такой обмен данными сыграет особенно важную роль, согласись правительства создавать стратегические запасы по аналогии с нефтяными. Однако для того, чтобы такая система заработала, МЭА нужно привлечь страны, которые не являются ее членами, но производят или потребляют значительное количество вышеозначенных ископаемых, а это, в свою очередь, потребует обновления нормативной базы агентства. Между тем, чтобы предотвратить манипулирование рыночными котировками и спекуляции, национальные регулирующие органы, такие как Комиссия по торговле товарными фьючерсами США, должны требовать большей прозрачности в ценообразовании и торговле сырьевыми товарами.

Никто никогда не преуменьшал значимость энергетической безопасности. В мире изобилия и интегрированных, надежных глобальных энергетических рынков ее просто воспринимают как нечто само собой разумеющееся. У властей есть возможность по-новому взглянуть на энергетическую и климатическую безопасность, осознать их роль и тот факт, что одного не бывает без другого.

Придется признать, что энергобезопасность не статичная, а развивающаяся концепция. Политики должны осознать новые риски и модернизировать инструментарий для борьбы с ними. Этот шаг сыграет центральную роль в вопросах изменения климата. Без него энергетические кризисы могут свести на нет все стремления к углеродной нейтральности. Не так давно чиновники и эксперты считали, что излишний страх в этой области способен только помешать, но сегодня верно обратное: при переходе к зеленым технологиям недостаточное внимание к энергетической безопасности будет представлять для климата огромную опасность.