Пушечное мясо

В субботу утром ЧВК "Вагнер" захватила город Ростов на юго-западе России и двинула бронетанковую колонну на Москву. Колонна практически беспрепятственно продвинулась на стратегическую глубину. Уже у пригородов столицы бойцы, требовавшие смены военного руководства, остановились, а их командование договорилось о сдаче и скрылось в Белоруссии.

И пока эта драма разворачивалась, американские эксперты наперебой трубили, что Россия вот-вот проиграет Украине, а мятеж разрастется в гражданскую войну. Если этот мятеж что и доказал, так это что наши специалисты по России живут в замкнутом мирке радужных грез, и в дальнейшем ситуация лишь усугубится. Кафедры славистики по всей Америке оказались на грани самоуничтожения.

Свои изъяны на поле боя украинцы с лихвой компенсировали в СМИ.Под этим я подразумеваю даже не городские легенды вроде "Призрака Киева" или кадры с пляшущими солдатами, а постоянный натиск на американские культурные институты — им навязывают определенную трактовку украинской идентичности в ущерб истине.

И на этом фронте Украина одержала важные победы. Например, блогерша и аспирантка Оксана Семеник добилась того, что ряд западных музеев "перекрестил" российские произведения искусства в украинские. Те, кто еще два года назад не мог найти Украину на карте мира, убеждены, что эта наглядность льет воду на мельницу Киева. Однако, учитывая стремление украинских националистов стереть все упоминания о России до единого — так, они вынудили американскую писательницу Элизабет Гилберт отложить публикацию своего романа на том основании, что его действие разворачивается в Сибири, — мы должны отдавать себе отчет в том, что сине-желтая бригада не только не рациональна, но действует не в наших интересах.

Еще больше тревожит "дерусификация" американской науки— какими бы там ярлыками Метрополитен-музей ни снабжал свои картины. Через несколько месяцев после начала боевых действий на Украине Ассоциация славянских и восточноевропейских исследований объявила о своем намерении "деколонизировать" кафедры славистики. Под "деколонизацией" подразумевается замена русской литературы и литературоведения произведениями других славянских народов — прежде всего украинского.

А нам-то что, спросите вы. В нашумевшей статье экономисты Юрий Городниченко и Татьяна Дерюгина вместе с писательницей Илоной Сологуб заявили, что западное славяноведение не может дать "адекватное представление о России и Украине" в силу чрезмерного упора на первую. Авторы отмечают, что поскольку на русскую литературу в совокупности приходится 82% программ славянских кафедр, а население России в процентном соотношении от Восточной Европы гораздо меньше, это превалирование повлекло за собой ее переоценку со стороны экспертов — и, наоборот, недооценку Украины. Именно поэтому, объяснили они, ее считали аутсайдером и пророчили ей разгром за три дня.

Сенсационная мысль, будто Украина, вторая по величине страна в Европе, рухнет за каких-то три дня, действительно озвучивалась в новостях, но большинство экспертов всерьез ее не воспринимали. С другой стороны, разве не наша элита рассчитывала, что Москва сломается под гнетом санкций или что вооруженный переворот изменит Россию до неузнаваемости всего за день? Поскольку весеннее наступление Украины захлебывается, похоже, что ее восточный сосед ее все же дожмет. Поэтому Россия окрепнет, а не съежится, и сейчас точно не время душить русистику.

Украинские националисты зациклились на престиже русской литературы, которым объясняют якобы искаженное восприятие российской власти. Но при этом сами украинцы сносят памятники Александру Пушкину по всей стране не потому, что Вашингтон может как-то переоценить мощь Москвы. Они уничтожают статуи из шовинистских позывов — потому что Пушкин велик, а они хотят заменить его литературой низкосортной, причем как у себя дома, так и за границей. Это борьба за власть смоделирована по образу и подобию канонических культурных войн в американских университетах и диктуется заблуждением, будто представление формирует реальность.

Причина, почему мы читаем Чехова и Достоевского, не имеет ничего общего с мощью русской или украинской бронетехники. В конце концов, у интереса к Шекспиру и Гомеру геополитических причин и того меньше. Мы читаем этих авторов из-за их общемирового значения.

Факультеты славистики, где в годы холодной войны похвальным образом чествовались белоэмигранты, противники большевизма и диссиденты, а после нее обосновались русские либералы, остаются последними оплотами гуманитарного образования в США. Их учебный план вобрал в себя классику, потому что эти люди помнили, как в советское время черпали из нее силу духа. От американской же политики идентичности, сгубившей не одну кафедру, наоборот, веет догматами социалистического реализма.

Консервативные реформаторы американского образования сознают стержневую роль великих книг для нашей цивилизации и стремятся восстановить качественное классическое образование. Факультеты славистики могут послужить каноническим примером тогог, чего могут достичь преданные своему делу ученые. Если я намерена выложить кругленькую сумму, чтобы мой ребенок получил положенный диплом какого-нибудь колледжа, я наверняка не захочу, чтобы он тратил время на "пробудизм" и прочую политкорректную муру. Увы, международная повестка наверняка подомнет под себя академическую свободу, и в будущем мы лишимся как сведущих экспертов, так и даров славянской цивилизации.

Городниченко пишет: "Мы не намерены спорить, кто лучше: Александр Пушкин, Леся Украинка или Адам Мицкевич". Но ведь именно этими вопросами и должны заниматься литературоведы. Это их задача — определять и хранить канон. Городниченко, разумеется, прекрасно понимает, что Пушкин пишет лучше, а Украинка ему и в подметки не годится, и именно поэтому выбирает релятивизм.

Пушкина редко преподают будущим бакалаврам, потому что его стихов нет в удовлетворительных переводах — слишком многое теряется. И все же основоположник современного русского языка и литературы важен не только своим вкладом в собственно русскую культуру. Он сыграл всемирную роль в развитии реалистического романа, чего нельзя сказать ни об одном украинском писателе.

Российская высокая культура европеизирована и неоднородна. Но отбросим в сторону неоспоримые расовые предрассудки: если современную русскую литературу основал Пушкин, человек африканского происхождения, то приобщиться к русской культуре может любой. Разумеется, именно так поступили и многие этнические украинцы — например, Николай Гоголь, Владимир Маяковский или, если брать фигуры поменьше и посовременнее, покойный соучредитель Национал-большевистской партии Эдуард Лимонов. Газета Kyiv Independent даже дошла до обвинений в том, что Россия "украла" этих писателей у Украины. Никого, конечно, Россия не умыкала — она сманила их глубиной и динамизмом своей художественной жизни. И их по праву считают русскими писателями.

Куда возмутительнее претензии Киева на авторов, которые не были этническими украинцами, а лишь жили на территории современной Украины. Так, Городниченко называет Исаака Бабеля "еврейским писателем из Одессы". Бабель, разумеется, был чистокровным евреем — и к тому же настоящим одесситом. Его захватывающий цикл "Одесские рассказы" рисует яркий образ города: космополитический, преимущественно русский, но с многочисленной и кипучей еврейской диаспорой. Этнические украинцы в них фигурируют редко, и отнюдь не в положительном свете.

Дело не только в том, что Бабель писал по-русски — он даже умер как русский писатель, в самом прямом смысле. В начале тридцатых он побывал с женой в Париже и мог остаться там свободным человеком. Однако он вернулся в СССР, где был арестован по сфабрикованному обвинению и расстрелян в 1939 году. Посмертно записать его в украинцы — значит обесценить его трагическую судьбу и наследие.

По окончании конфликта у Украины появится шанс пересмотреть свое национальное самосознание. Стране не повредило бы поумерить свои цели в культурном соперничестве с Россией и сосредоточиться на практических вопросах национального строительства. При всем раже украинских националистов проталкивать их национальную гордость в своих институтах США совершенно ни к чему.

Факультеты славистики — последние пристанища правды и красоты в американских университетах. Подчинять художника и его искусство политической повестке — это предательство, особенно со стороны тех, кто, казалось бы, должен в этом разбираться. Нам не нужна положительная дискриминация украинской литературы. Нам не нужен пристрастный релятивизм. Нам нужны настоящие знания — образование, которое стоит своих денег, и традиции, которые стоит чтить.