Мужчины заплутали в глуши

Несколько лет назад я начала замечать, что мужчины, особенно молодые, становятся все более странными.

Может, дело в “инцелах” (инцелы, то есть "невольно воздерживающиеся", утверждают, что не могут найти сексуального партнера, и вину за это возлагают на женщин – прим. ИноСМИ), которые упиваются жалостью к себе на просторах интернета, изредка отваживаясь нападать на женщин, которые, по их мнению, поступали с ними неправильно. Или, может, в жалобах окружающих меня женщин. “Наступила эпоха мужских неудач”, — посетовала одна из моих подруг, которой надоело пытаться найти счастье в неравных условиях. Или, возможно, дело в том, как компании начали привлекать внимание мужчин к своей продукции. “Обычная современная толстовка тонкая и непрочная... — гласила реклама „тактической толстовки” на Ютьюб. — Ты не ребенок, а мужчина. Так что перестань перед выходом на улицу надевать столько слоев одежды”.

Меня раздирало любопытство, и я стала отмечать особенности поведения мужчин, которые меня окружали. Они никак не могли наладить отношения с женщинами, у них было мало друзей и никаких долгосрочных целей. Некоторые парни — включая тех, кого я когда-то знала — просто тихо исчезали, увлекаясь видеоиграми, порнографией, ультраправыми взглядами или идеями сексистских сообществ, известных как “маносфера” (совокупность интернет-ресурсов, посвящённых проблемам современных мужчин — прим. ИноСМИ).

Странности проявились в том числе и на политической сцене: в предвыборной кампании Трампа 2016 года, в негативной реакции на движение #MeToo, в протестах Black Lives Matter. Женоненавистнические чаты обрели физическую форму в лице ультраправой политической организации Proud Boys ("Гордые парни") некоторые из членов которой участвовали в атаке на Капитолий шестого января 2021 года. Молодые люди повсеместно примеряли на себя новые, во многом уродливые обличия и демонстрировали желание принадлежать к какому-то сообществу или группе.

Было похоже на повальный кризис самовосприятия — как будто они не знали, как именно следует поступать.

"Это приобрело систематический характер, — вздыхает Тейлор Рейнольдс (Taylor Reynolds). — Ко мне пришел один парень, студент, и спросил, можем ли мы поговорить наедине". 28-летний Рейнольдс учится в аспирантуре одного из университетов Лиги Плюща. Из-за окладистой бороды, усов и любви к твидовым спортивным пиджакам — плюс обаятельный южный акцент, приобретенный за время проведенного в пригородах Джорджии детства, — он выглядит куда более зрелым, чем многие бродящие по кампусу профессора.

"И первый вопрос, который задал мне тот парень, звучал так: „Как, черт возьми, выглядит настоящая мужественность?” — Он поморщился. — Буду с вами честен: ответить я не смог".

Данный вопрос характерен не только для современного мира. Еще в 1835 году Вашингтон Ирвинг (Washington Irving) сетовал на тенденцию высших слоев американского общества “отправлять молодежь за границу расти в роскоши и женоподобности Европы”. В качестве альтернативы он предлагал вернуться к поездкам по прериям и развивать политические институты.

Перенесемся на несколько десятилетий вперед и увидим, что очередные опасения в отношении пошатнувшейся маскулинности связаны с одержимостью фитнесом. В октябрьском номере журнала “Физическая культура” за 1920 год была опубликована инструкция для мужчин “Как расправить плечи" (а для женщин статья под заголовком "Нужно ли выходить за него замуж? Немного о евгенике").

В 1958 году Артур Шлезингер-младший (Arthur Schlesinger Jr.) предупредил, что “мужская роль явно утратила жесткость и четкость очертаний”. “Способы, с помощью которых американские мужчины утверждают свою мужественность, носят неопределенный и малопонятный характер. Действительно, появляется все больше признаков того, что с самовосприятием американского мужчины что-то не так”, — писал он в статье для журнала Esquire.

Беспокоиться о состоянии мужчин хоть и стало в Америке традицией, но сегодняшние проблемы реальны и научно доказаны. Деиндустриализация, автоматизация, свободная торговля и отсутствие войны резко меняют ситуацию на рынке труда, причем не в пользу мужчин — потребность в физическом труде снижается, теперь работодателю нужны навыки работы с людьми и академические заслуги. Все больше трудоспособных мужчин уходят с рынка труда, особенно в возрастной группе от 25 до 34 лет. А у тех, кто имеет работу, зарплаты остаются на прежнем уровне, за исключением руководителей высшего звена.

Тем временем женщины продолжают стремительно продвигаться вперед, будь то в учебе или карьере, что еще больше подрывает давно укоренившийся в концепции мужественности образ патриарха и кормильца. В настоящее время на каждые сто женщин-бакалавров приходится около 74 мужчин, кроме того, на долю сильного пола приходится более 70% от общего сокращения числа поступающих в колледжи. В 2020 году TD Ameritrade провели опрос, в ходе которого почти половина респонденток заявили, что зарабатывают больше или столько же, сколько их мужья/партнеры, а это огромный скачок, учитывая, что в 1960 году этот показатель составлял менее 4%.

Рассмотрим ситуацию в стране. Прошлым летом в интернете случился ажиотаж из-за статьи в Psychology Today, автор которой написал, что "по мере повышения стандартов отношений сокращаются возможности знакомств для гетеросексуальных мужчин". Женщины перестали зависеть от брака как средства обеспечения финансовой безопасности и даже материнства (все больше предпочитают создавать семьи самостоятельно, с помощью репродуктивных технологий) и становятся "все более избирательными". Это приводит к росту числа одиноких молодых мужчин, большинство из которых живут с родителями, а не романтическими партнерами. На долю мужчин также приходится почти 3/4 "смертей от отчаяния", будь то самоубийства, злоупотребление алкоголем или передозировка наркотиками.

И хотя последние 50 лет ознаменовали для женщин революцию — феминистское движение отстаивало их власть, и возникла целая академическая дисциплина для теоретизирования о гендере и изучения истории женщин, — разговора о роли, которую в меняющемся мире должны играть мужчины, не было. В то же время подъем ЛГБТК+ привел к тому, что гендерная динамика стала казаться менее стабильной и определенной.

Поскольку мужчины по-прежнему занимают руководящие посты в правительстве и корпорациях, многие полагают, что жаловаться им не пристало. В конце концов, мужчинами были все 45 президентов США, и мужчины по-прежнему составляют более двух третей Конгресса. Анализ S&P 500 за 2020 год показал, что генеральных директоров по имени Майкл или Джеймс было больше, чем всех женщин-руководителей вместе взятых. Женщины никак не оправятся от исторической дискриминации и многовекового доминирования со стороны мужчин. Нас что, правда так волнует то, что парни переживают из-за успеха своих одноклассниц?

Однако миллионы мужчин не имеют доступа к власти и успеху. Оказавшись лишены стабильного представления о себе как о заслуживающем уважения главе семейства, они чувствуют себя деморализованными и брошенными на произвол судьбы. Об этом свидетельствуют как официальные данные, так и общее настроение: мужчины одиноки, подавлены, тревожны и живут без цели.

“Меня слегка испугало то, что он счел меня лучшим адресатом своего вопроса, — продолжал Рейнольдс рассказ о посетителе-первокурснике. — У меня ведь даже нет детей. Похоже, где-то что-то пошло не так. Многие парни просто не знают, не имеют ни малейшего представления о том, что значит быть собой, быть мужчиной”.

Прошлые модели маскулинности кажутся недостижимыми или социально неприемлемыми, а новым еще предстоит сформироваться. Для чего в современном мире нужны мужчины? Как они должны выглядеть и чем заниматься? Эти социальные вопросы имеют и серьезный политический подтекст. К какому бы самоопределению мужчины ни пришли, оно существенным образом повлияет на общество. Тем не менее, многие люди вроде Тейлора не решаются взять и попытаться сформировать новый стандарт мужественности. Кто они такие, чтобы устанавливать правила?

Лишь одна группа, по-видимому, не испытывает сомнений и готова предложить мужчинам план действий.

В 2018 году, заинтересовавшись Джорданом Питерсоном (Jordan Peterson) с Ютьюб, слава к которому пришла, казалось, всего за одну ночь, я купила билеты на его лекцию в Вашингтоне. Тогда этот канадский профессор, ставший противником воук-идеологии, проводил турне в поддержку своего неожиданного бестселлера. Минимум на 85% процентов толпа состояла из мужчин — остальные, казалось, были их многострадальными девушками и матерями, отчаявшимися дождаться, когда сыновья повзрослеют.

Я вслух поинтересовалась, из-за чего весь сыр-бор. На мой взгляд, Питерсон дает довольно банальный совет: “держитесь прямо”, “не ждите вознаграждения”. Его основанные на эволюционной биологии взгляды варьируются от забавно странных до умеренно оскорбительных, а костюмы-тройки кажутся нелепыми.

Внезапно стоявший передо мной парень лет 20 резко обернулся. “Джордан Питерсон, — произнес он без тени иронии, — научил меня жить”.

Питерсон — самый смелый из тех, кто взялся заполнить вакуум, который образовался в области построения модели маскулинности. В процессе он приобрел известность и продал миллионы книг. И это лишь один из многих гуру правого толка, которые за последнее десятилетие собрали огромную аудиторию.

Есть и более прямолинейные политические варианты: сенатор-республиканец Джош Хоули (Josh Hawley) от штата Миссури привлек значительное внимание, когда в 2021 году выступил против нападок левых на традиционную маскулинность. Он воплотил эту идею в книге, обвинив “трибуны элитарного мнения” в крахе американской мужественности и мужской силы. “Мужественность” Хоули поступила в продажу в мае.

Есть индивиды и похлеще, например, онлайн-персонаж с псевдонимом “Извращенец бронзового века” (Bronze Age Pervert или BAP, настоящее имя Костин Аламариу), который прославился благодаря тому, что публиковал в соцсетях ультраправые рассуждения на тему культурной войны, перемежающиеся гомоэротическими фотографиями культуристов. Его самиздатовский манифест 2018 года "Мышление бронзового века" учит читателей, как “избежать гинекократии и вздохнуть полной грудью”, руководствуясь идеями Ницше, сомнительными античными произведениями и режимом "солнца и стали" (тяжелая атлетика вкупе с прогулками). Положительный отзыв официального представителя администрации Трампа Майкла Энтона (Michael Anton) превратил эту работу в настольную книгу для молодых представителей консервативных элит.

Некоторые правофланговые шаблоны становятся явно непривлекательными. 2020 год ознаменовался возвышением кикбоксера Эндрю Тейта (Andrew Tate), который стал влиятельным блогером. Из-за крайней мизогинии его аккаунты в TikTok, Twitter, Facebook* и Instagram* были удалены. Этот человек — карикатура на мужественность. С неизменной сигарой в руке, он на каждом углу кричит о своих спорткарах и женщинах. Его советы о том, как стать "альфа-самцом", привлекли огромное количество мальчиков-подростков, вплоть до того, что в школах стали распространять информацию о том, как не поддаваться на его идеи.

Я пришла на выступление Питерсона в 2018 году как скептик. Но с тех пор привлекательность “манфлюенсеров” стала еще более очевидной. Что примечательно, так это, во-первых, их эмпатия. Питерсон явно выступает на стороне молодых мужчин: он одобряет внутреннюю борьбу и замешательство последователей и рассказывает им, почему они до сих пор нужны и важны. Нет, дело не только в тебе — школа благоволит девочкам. Да, отстойно, что дом и семья кажутся столь недосягаемыми! Ты прав: быть мужчиной сегодня труднее (курсив автора сохранен – прим. ИноСМИ).

Посыл особенно убедителен в те моменты, когда молодые люди не чувствуют сопереживания, когда их трудности воспринимают только как нытье представителя привилегированного слоя в патриархате, причастности к которому они не чувствуют. Молодые мужчины особенно четко ощущают, что представление о том, что мир создан для обслуживания представителей их пола, не согласуется с их реальным жизненным опытом, поскольку девушки превосходят их во всем, начиная с детского сада и заканчивая аспирантурой, а уничижительные шутки давно стали нормой.

На это у инфлюэнсеров есть пошаговый совет. В момент неопределенности ищущим себя молодым людям дают четкий сценарий для подражания: многочасовые видео, тысячи книжных страниц, посты в социальных сетях. Правила не особенно уникальны: приведи себя в форму, заведи какое-нибудь хобби и общайся с женщинами вместо того, чтобы целыми днями смотреть порно. Даже элементарные инструкции, вроде знаменитого совета Питерсона "Убери в комнате!", воспринимаются как откровение. Кроме того, принадлежность к сообществу, которое они приобретают, присоединяясь к этому движению, служит неплохим буфером между молодыми людьми и разобщенным миром.

Как сказала мне один психотерапевт: "С помощью Джордана Питерсона я помогла одному мальчику стать мужчиной. Он рос без отца и не утруждался даже заправлять собственную постель, а теперь обрел успех". Книги, по ее словам, "действительно предоставляют ту структуру, которой прежде явно не хватало".

Важен также особенный и вместе с тем вдохновляющий подход этих маскулинных паттернов. Инфлюэнсеры всеми способами прославляют аспекты именно мужского опыта — от физической силы до соперничества и секса в качестве мотиватора, — которые другие элементы современного общества высмеивают либо как “токсичные”, либо вообще не свойственные мужчинам. Лидеры общественного мнения подчеркивают положительные черты, которые традиционно ассоциируются с мужественностью — защита, лидерство, эмоциональная стабильность — и поощряют их, делая “мужественность” реальной и необходимой, а ее приобретение — чем-то почетным и желанным. И тот факт, что они готовы дать этому прямое определение, кажется смелым противопоставлением уже существующей культуре.

Возьмем, к примеру, смехотворное, но до странности убедительное изображение мужского идеала, которое предлагает Извращенец бронзового века. Его привлекательность отчасти обусловлена именно греховностью: “Представьте себе Митта Ромни, но другого... Ромни, который в реальности ведет себя так, как выглядит”. Этот сверхчеловек — современный Алкивиад, как выразился один восхищенный рецензент книги “Мышление бронзового века”: “Пират, любитель приключений, который пытается организовать государственный переворот в Соединенных Штатах, спит с женой Владимира Путина, а затем погибает в битве против американской империи бок о бок с дикими племенами Афганистана.”

Аналогичные настроения проникли в документальный фильм бывшего ведущего Fox News Такера Карлсона, трейлер которого обрел популярность в интернете весной 2022 года. Под саундтрек в стиле милитари фигуры в рваных рубашках переворачивают массивные шины, стреляют из пистолетов, борются друг с другом и глотают сырые яйца. Полностью обнаженный мужчина, запрокинув голову и раскинув руки, стоит на вершине горы, а его гениталии прикрыты чем-то похожим на светящуюся красным гигантскую флешку.

“Как только общество рушится, наступают трудные времена, — произносит голос за кадром с британским акцентом. — И времена эти неизбежно порождают стойких и находчивых мужчин, достаточно сильных, чтобы выжить. Они продолжают восстанавливать порядок, и таким образом цикл начинается снова”.

Образы могут показаться нелепыми, но смысл ясен. Даже в те моменты, когда мужественность подвергается нападкам, настоящие мужчины продолжают существовать — светловолосые, точеные и жестокие. Несмотря на то, что внушает нам “прогрессивное” (и, предположительно, одетое) общество, мужское доминирование — это естественный порядок вещей. Без него мир развалится на части.

Здесь праворадикальное представление о мужественности летит под откос.

Бóльшую часть контента в мужском онлайн-пространстве занимает плохо завуалированная мизогиния, пропагандирующее возвращение к строгой иерархии, в которой определенный тип мужчин заслуживает править всеми остальными. Некогда достойный совет знаменует переход к более мрачным взглядам: за считанные секунды Тейт, призывающий усердно работать, превращается в животное и заявляет, что женщины — это собственность.

Между тем, политики вроде Хоули старательно приписывают растущую нефункциональность мужчин злому умыслу со стороны женщин, прогрессистов и “элит”, игнорируя ее истинную причину, а именно серьезные социальные, экономические и культурные изменения, которые в одних случаях начались с консерваторов, а в других — стали кульминацией давно назревших устремлений к справедливости. И несмотря на всю чрезмерную риторику, от мужчин часто требуют повторить жизнь, прожитую их дедами, а после неуспеха поощряют обвинять во всем общество.

Теория социальной идентичности гласит, что люди по природе склонны отстаивать свою самобытность, а когда она публично очерняется, естественной реакцией является защита основополагающих элементов собственного бытия. Вашей маскулинности бросают вызов? Ведите себя еще более по-мужски; защищайте мужественность агрессивнее, чем когда-либо прежде; прославляйте соответствующие стереотипы, включая худшие из них.

Конечно, мужественность, которую определяют исключительно как противопоставление женственности — точнее достижениям феминизма, — не дает стратегического плана действий на перспективу. Самое тревожное заключается в том, что многие представления о мужественности, которые продвигают вышеуказанные деятели, носят дико антисоциальный характер и не имеют ничего общего с представлениями о добре. Мужчинам предлагается создать вокруг себя миф о постоянном контроле над жизнью. Это давно уже не так, и отсюда проистекает их вынужденно оборонительная позиция и комплекс жертвы, имеющий разрушительные и трагические последствия.

Несмотря на юмор, “Мышление бронзового века”, несомненно, является расистским, жестоким и гомофобным произведением. Данное в нем определение мужественности основано на нигилизме, варварстве и порабощении. Схожим образом женоненавистничество и презрение к социальным нормам Тейта оказалось не просто безобидной игрой. В прошлом месяце ему предъявили обвинения по статьям о торговле людьми, изнасиловании и создании организованной преступной группировки.

Прошлой осенью в Гейнсвилле, штат Флорида, я встретилась с Ронаном Бреем (Ronan Bray) – он прихлебывал яблочный сидр прямо из двухлитровой бутылки.

Несмотря на жару, 19-летний первокурсник Флоридского университета с детским личиком и короткими светлыми волосами был одет в толстовку с капюшоном. Со мной он согласился поговорить о том, как, по его мнению, неопределенность в отношении мужественности проявляется на территории конкретного кампуса.

Во-первых, он озвучил либеральные убеждения поколения Z: сам он состоит в братстве, но многие близкие друзья принадлежат к ЛГБТК+. По его ощущениям, старые паттерны мужественности меняются к лучшему. "Сейчас прилагается гораздо больше усилий, чтобы расширить представление о том, какой на самом деле может быть мужественность, — сказал он. — И как можно быть сильным, делая вещи, которые всегда считались чисто женскими, например, говорить о чувствах или плакать на людях".

Но потом он стал откровеннее и сказал, что сам не отождествляет себя с маносферой, но может понять, почему так поступают другие. "Мне кажется, есть много возможностей быть гордой и женственной, но нет аналогичной возможности быть гордым и мужественным", — говорит он.

По его словам, мужчинам постоянно говорят быть "лучше", быть "менее токсичными", но это "лучше" для всех разное. "Каждому нужно разобраться с этим самому. В любом случае, общество все равно будет ждать от тебя определенного поведения, — говорит он. — Я не думаю, что у мужчин в целом есть такие же образцы для подражания, как у женщин, даже в рамках собственной личной жизни… Тот факт, что вы относитесь к большинству, не значит, что вам не нужна поддержка".

Технически, в Соединенных Штатах мужчины составляют меньшинство. Но и Брей по-своему прав — и то, что он сказал, объясняет ряд причин, по которым левые и мейнстрим теряют мужчин.

В 2018 году Американская психологическая ассоциация опубликовала “Рекомендации по работе с мужчинами и мальчиками”. В пресс-релизе утверждается, что "традиционная маскулинность, коей свойственен стоицизм, конкурентоспособность, доминирование и агрессия, по сути своей тлетворна". Согласно методическим рекомендациям, “существует определенная совокупность стандартов, которые господствуют над бóльшими слоями населения, включая анти-женственность, достижения, отказ от проявления слабости, а также приключения, риск и насилие”, и что эти стандарты наносят ущерб психическому и физическому здоровью.

Консерваторы пришли в ярость, а прогрессисты лишь пожали плечами. Дело в том, что середина 2010-х стала пиком анти-мужских настроений в прогрессивных кругах. По мере роста движения #MeToo – с рассказами об ужасающем поведении мужчин и сокрытии инцидентов на корпоративном уровне — лозунгом сплоченности стала фраза “запретить мужчин”. Слово “мужественность” редко можно было встретить без сопутствующего эпитета “токсичная”. Ее винили во всех грехах, начиная с культуры изнасилований и заканчивая глобальным потеплением. Даже сегодня некоторые прогрессивные деятели болезненно реагируют на любые попытки помочь мужчинам как социальной группе.

В 2014 году президент Барак Обама объявил об инициативе "Мой брат-хранитель" стоимостью 200 миллионов долларов, направленной на улучшение жизни мальчиков из группы риска и цветных мужчин. Реакция последовала незамедлительно: более тысячи женщин подписали открытое письмо с критикой программы за отсутствие в ней девочек. Совсем недавно, когда в 2022 году разошлась новость о том, что благодаря закону президента Байдена об инфраструктуре на 1,2 триллиона долларов появятся тысячи рабочих мест для мужчин из трудового класса, эксперт MSNBC Джой Рид (Joy Reid) пренебрежительно назвала его “законом о трудоустройстве белых парней”.

В результате возникает соблазн свести проблемы мужчин к минимуму или вообще их полностью стереть. Один стратег-демократ рассказал мне о том, как часто из политических речей исключаются конкретные упоминания мужчин ввиду страха обидеть кого-то или желания послать сигнал о более широкой “инклюзивности”. Например, в речи, посвященной вопросам здравоохранения, используемый в качестве наглядного примера отец семейства, засиживающийся допоздна из-за боязни потерять работу, превращается в некоего неспецифического “родителя”.

По словам этого стратега, его партия испытывает чуть ли не отвращение к признанию того, что некоторые люди действительно имеют определенные проблемы и им нужно оказать должное внимание и помощь.

“Если убрать специфику, люди чувствуют себя менее заметными, — сказал он. — Становится меньше резонанса. Если вопрос в том, какие сценарии у нас есть для мужчин, то ключевым компонентом становится желание и способность вообще о них говорить”.

В итоге, по-прежнему считается, что женщины нуждаются в инструментах для преодоления неблагоприятного положения, но от мужчин часто ждут, что они справятся самостоятельно. “Раз мы просто освобождаем мужчин от ответственности, может, им провести электрошоковую терапию от истерии?” — пошутила моя прогрессивная подруга.

В рамках любого видения “нетоксичной” мужественности она в конечном счете начинает походить скорее на стереотипную женственность, нежели на что-либо другое: парни должны чуть ли не в одночасье научиться восприимчивости, стать тише и более социально приспособленными. То есть предлагается перепрограммировать тех, кто изо всех сил пытается приспособиться к новой реальности, полной издевательств, пренебрежительности и уныния.

Знаете, я понимаю нежелание тратить время на беспокойство о мужчинах, хотя сама их люблю: как друзей, романтических партнеров и членов семьи.

Сторонники прогресса вполне обоснованно хотят сохранить основные достижения, сделанные в отношении женщин в последние десятилетия, поскольку они все еще уязвимы. Легко ошибочно рассматривать внимание как перетягивание каната и считать, что, помогая мужчинам, мы вынуждены будем меньше внимания уделять женщинам.

Есть что-то привлекательное и в идее гендерной нейтральности — или как минимум в отказе от гендерного эссенциализма — как социального идеала. В конце концов, приписывание определенных черт мужчинам скажется и на женщинах. Если мы говорим, что "настоящие" мужчины сильны, значит ли это, что настоящие женщины должны быть слабыми? Если мужчины — лидеры, суждено ли женщинам всегда следовать за ними?

Я убеждена, что мужчины переживают кризис, а для того, чтобы покончить с этим, потребуется позитивное видение мужественности — не нейтральной и не взаимозаменяемой с женственностью, а особенной. Тем не менее, я ловлю себя на мысли, что не хочу сама формулировать ее определение. Есть причина, по которой бóльшая часть работ о кризисе маскулинности заканчивается на стадии постановки диагноза.

Возьмем вездесущую книгу "Мальчики и мужчины" (2022) стипендиата Брукингского института Ричарда Ривза (Richard Reeves). Он предложил сомнительные потенциальные решения: отдавать мальчиков в детский сад на год позже, чем девочек, и учредить стипендии для мужчин, работающих в сфере здравоохранения, образования, управления и языковых компетенций. Но даже он признает факт общественного давления, вынуждающего сторониться некоторых более сложных вопросов, поднимаемых в его книге.

Ривз сказал, что в своих работах старается придерживаться повествовательного стиля, ограничиваясь упоминанием тех различий между полами, которые необходимо учитывать для создания наиболее эффективных решений. Он видит биологические различия между полами не бинарными, а перекрещивающимися чертами: агрессивность, склонность к риску, половое влечение.

Но когда дошло до предложения озвучить конкретные мужские черты, хладнокровный ученый-эксперт замялся. "В своей книге я от этого вопроса по сути уклоняюсь, — сказал Ривз. — Потому что, откровенно говоря, это за пределами моей зоны комфорта. Нечто более личное, что трудно обосновать эмпирически. Графиков и чертежей у меня нет". В конце концов, как он сам сказал, он просто парень из мозгового центра, ботаник.

"Но сейчас я пытаюсь более инструктивно и менее описательно сформулировать некоторые аспекты дискуссий о мужественности и донести до окружающих ряд идей, — сказал он более уверенно. — Потому что, честно говоря, кроме правых, этим никто больше не занимается".

Ривз, который открывает собственный ориентированный на мужчин и мальчиков институт, прекрасно осведомлен об опасности, которая кроется в его чрезмерном стремлении помочь им и сделать акцент на популяризации определенного видения мужественности.

"Как только в разговоре начинаешь формулировать достоинства, преимущества, положительные стороны мужской половины человечества, тут же приближаешься к краю пропасти, — сказал он. — Но я также осознаю, что бездействие несет в себе еще бóльшие риски. Потому что тогда возникает вакуум, а вместе с ним Эндрю Тейт и ему подобные, на чьем фоне Джордан Питерсон кажется милым старым дядюшкой".

Если правые перестарались со старомодным (и несколько враждебным) видением мужественности, то многие прогрессисты вообще игнорируют возможность убедить мужчин, что они могут стать лучше.

Общаясь во время написания этой статьи с мужчинами, я не раз слышала, что многие все равно сочли бы некий нормативный стандарт мужественности значимым и полезным, хотя бы для того, чтобы дать им отправную точку для собственных изысканий.

Со мной согласен Скотт Гэллоуэй (Scott Galloway), писатель, предприниматель и профессор бизнес-школы Стерна при Нью-Йоркском университете. В своем подкасте и статьях он говорит о кризисе одиноких молодых людей и помогает им стремиться к большему. Я поговорила с "профессором Джи", как его называют в одноименном шоу, по видеосвязи: он откинулся на спинку кресла, бицепсы выпирают из-под облегающей рубашки, руки сцеплены за бритой головой. Периодически он отворачивался, чтобы выгнать из кадра своего большого пса.

"Есть определенные атрибуты мужественности, которые нужно принять. Мужчины думают о сексе больше, чем женщины. Используйте это как мотивацию для успеха и знакомств с женщинами. Мужчины более импульсивны, они могут выбежать под пули и героически умереть, спасая товарищей", — сказал Гэллоуэй. Однако он тут же оговорился, что женщины наверняка тоже на такое способны, но все равно разница есть.

"Вся эта дискуссия пошла не туда в тот момент, когда быть мужчиной стало фактически сводиться к тому, чтобы игнорировать мужественность и склоняться к более женоподобному поведению. Женщины не хотят заниматься сексом с такими парнями. Поэтому мужчины должны хотеть пользоваться своей маскулинностью: быть напористым, ставить цели и упорно их добиваться. Я хочу быть по-настоящему сильным физически и заботиться о себе сам, — Гэллоуэй наклонился к экрану. — Я считаю, что достойным началом является приобретение навыков и силы, с помощью которых вы сможете отстаивать и защищать интересы других. Если вы действительно сильны и умны, то приобретете достаточно власти, влияния и доброты, чтобы начать защищать других. Вот и все. Точка. Настоящий мужчина защищает других".

Ричард Ривз выразился несколько тоньше: "Я стараюсь взращивать в своих сыновьях уверенность в себе, чтобы они могли при желании пригласить девушку на свидание, с достоинством принимали отказ и с ответственностью следили за тем, чтобы она в любом случае благополучно добралась домой". Его рецепт мужского успеха перекликается с рецептом Гэллоуэя: инициативность, решительность, готовность к риску и смелость, но с уклоном на благо общества.

Все это совпадает и с моими интуитивными представлениями о том, как может выглядеть "хорошая мужественность" — та, которой я действительно восхищаюсь и которую женщины находят привлекательной, но иногда никак не могут отыскать. Многие молодые люди, с которыми я беседовала, назвали бы этот подход вдохновляющим, если бы однажды почувствовали себя достаточно безопасно, чтобы признать, — у них есть идеал мужественности с присущими ей особыми чертами.

Физическая сила и стремление к контролю тоже имеют место быть: авантюризм, лидерство, умение решать проблемы, достоинство и сексуальное влечение. Ни одна из этих черт не является отрицательной, но многие мужчины, с которыми я беседовала, считают данные архетипы несправедливо заклейменными, мол, мужчины слишком напористые, шумные и похотливые.

Но в реальности большинство этих особенностей заложены природой — все они связаны с мужским половым гормоном тестостероном. Это не оправдывает недостойное поведение, но такие черты лучше признать и использовать в интересах общества, чем подавлять и преуменьшать. Игнорирование очевидных истин о человеческой природе укрепляет убежденность в том, что прогрессисты существуют в отрыве от реальности.

Традиционная точка зрения (мужчинам свойственно быть храбрыми, стойкими и ответственными, а женщинам — послушными, заботливыми и покладистыми) стала бы ужасной новостью в контексте социального равенства и шокировала бы огромное число тех, кто этим стереотипам не соответствуют. Биология — не судьба. Нет единой инструкции о том, как быть женщиной или мужчиной. И несмотря на стремление сделать гендерно нейтральным все от ванных комнат до родов, большинство людей все же не хотят полностью андрогинного общества. И если новая модель мужественности обретет популярность, все будет зависеть от степени эффективности использования самобытности мужчин, в какой бы форме она ни проявлялась.

“Женственность и мужественность — это социальный конструкт, который мы определяем сами, — заключил Гэллоуэй. — Грубо говоря, это то поведение, которое мы ассоциируем с людьми, родившимися мужчинами или женщинами, и распространенные среди них атрибуты. Но главное в том, что мы все равно можем наполнить сосуд и определить, что это за атрибуты, а затем попытаться подкрепить их с помощью поведения, взглядов и СМИ”.

Как бы выглядело создание позитивного представления о мужественности? Признание, а не патологизация самобытности. Нужно искать новые способы придать ей ценность, сделать ее привлекательной для молодых людей и полезной для социума, а не уступать тем, кто превратит различия в нечто уродливое и разрушительное.

Чуть более 20 лет назад антрополог Дэвид Гилмор (David D. Gilmore) опубликовал “Становление мужественности: культурные концепты маскулинности” — кросс-культурное исследование представлений о мужественности по всему миру. Он обнаружил, что почти во всех обществах существует концепция “настоящей”, “истиной” или “взрослой” мужественности, которую считают ценным и незаменимым идеалом. Но ее нужно было еще заслужить и доказать.

Достигалось это за счет обеспечения семьи и общества в целом, защиты племени и других людей, а также успешного производства потомства. Однако в наши дни все три цели представляются куда менее популярными и более достижимыми. Молодые люди, которые пропадают на онлайн-форумах, в видеоиграх или за просмотром порнографии, не видят ни социальных, ни личных выгод от выполнения этих задач, а их одиночество и отчаяние свидетельствуют о том, сколь болезненной была потеря ниточки, ведущей к этому идеалу.

Кроме того, как установил Гилмор, мальчиков, как правило, раньше воспитывали мужчины. И это, видимо, то самое ключевое звено, которого сегодня нам так не хватает.

“Когда я разговариваю с друзьями, то могу буквально по пальцам пересчитать тех из них, у кого были хорошие отношения с отцами, и кто действительно многому у них научился, — говорит аспирант Лиги Плюща Рейнольдс, размышляя о причинах, по которым студенты приходят к нему за советом. — Часть проблемы в ее социальном постоянстве”.

Многие молодые люди, с которыми я беседовала в процессе написания статьи, сетовали на сложные отношения с отцами или их полное отсутствие. Статистика это лишь подтверждает: с 1960 года процент мальчиков, живущих отдельно от биологических отцов, почти удвоился — с 17% до 32%.

Как сказал Ривз: “Если растешь в неполной семье, ходишь в типичную государственную школу и пользуешься услугами типичной медицинской системы, шанс столкнуться с авторитетной фигурой мужского пола до средней школы и далее невелик. Врачей и учителей мужчин мало, а больше никого вокруг. Ну, что это за жизнь?”

И хотя прогрессивные люди в целом положительно относятся к росту числа неполных семей и матерей-одиночек — или, по крайней мере, считают их неизбежным элементом нового статуса-кво, — лучше всего мальчикам помогает именно мужской пример.

В 2018 году экономист из Гарварда Радж Четти (Raj Chetty) опубликовал новаторское исследование о связи расовой принадлежности с экономическими возможностями. Один из выводов гласит, что сохранение неравенства в доходах между чернокожими и белыми чересчур сильно обуславливается плохими условиями, в которых афроамериканцы жили, будучи детьми. Однако те мальчики, которые росли в районах, где было много отцов — пусть и чужих, — имели куда более высокие шансы на карьерный рост.

“В конечном счете, — размышлял Рейнольдс, — речь об отношениях и поиске мужчин постарше, которые, что называется, не бросаются в глаза, не пропагандируют собственную важность, а просто ведут добродетельную мужскую жизнь. Неплохо бы иметь возможность у них поучиться”.

Этот культурный сдвиг — одна из причин, по которой устранение кризиса маскулинности может занять время: формирование позитивных представлений требует отношений и наставничества на индивидуальном уровне. Политические фигуры, которые в прошлом считались очевидными образцами для подражания — скажем, Барак Обама или сенатор Митт Ромни (республиканец от штата Юта), — становятся все более размытыми. Отцы в массовой культуре все еще часто воспринимаются либо бестолочами, либо идиотами. Новые архетипы редки, но уже формируются — “мягкие папочки” из мультфильмов “Большой рот” и “Бургеры Боба” или любая роль актера Ника Оффермана (Nick Offerman). Да и обычные мужчины, не сомневающиеся в собственной мужественности, обычно не кричат об этом в публичном пространстве.

По мнению экспертов, некоторые политические меры могут увеличить количество образцов для подражания в обществе. Инициативы наподобие Общественного фонда Boys2Men ("Из мальчика в мужчину") в Чикаго предлагают, например, индивидуальное наставничество. И почти все, кто занимается проблемой маскулинности, выступают за то, чтобы в детсадах и школах работало как можно больше мужчин — не только из-за учительского авторитета, но и потому, что они с большей вероятностью станут инструкторами и тренерами, особенно в мужских видах спорта.

Но, как выразился Гэллоуэй, перемены должны идти по нарастающей от обычных мужчин, которые замечают кризис идентичности среди более молодых коллег и могут вызваться помочь. “90%, если не 95% ответственности лежит на нас, на возрастных мужчинах, на обществе, — подчеркнул Гэллоуэй. — Важно осознать это как проблему, которая требует инвестиций и внимания. А сами молодые мужчины должны взять ответственность, принять и переосмыслить мужественность”.

Несмотря на все сопутствующие проблемы, существовавшие в прошлом строгие гендерные роли действительно давали мальчикам представление о том, как быть мужчиной. Попытка разрушить патриархат хоть и оставила вакуум в идеале мужественности, но и дала нам шанс начать все сначала: взять из моделей прошлого максимум полезных элементов и перепрофилировать их под современных мальчиков и мужчин.

Нужно найти способы работать с уже существующими отличительными чертами и яркими историями: готовность рисковать, сила, самообладание, защита, обеспечение, продолжение рода. Осознав их реальность и важность, важно попытаться обернуть их на благо общества.

Влиятельные люди правого толка нашли себе аудиторию, распознав и преувеличив эти тропы. Кто есть инцел, если не загнанный в тупик продолжатель рода, выстраивающий личность на основе собственных неудач? Кто есть переворачивающие шины стражи цивилизации из фильма Такера Карлсона, если не доведенные до абсурда представители архетипа "защитника"? Правые политические деятели, такие как Джош Хоули, явно хватаются за желание многих мужчин самостоятельно выстраивать бытовые и финансовые условия, но их решения часто являются пережитком 50-х, когда женщин критиковали за то, что они сами себя обеспечивают.

Критики упускают тот факт, что эти конструкты не пользовались бы такой популярностью, не будь они созданы на чем-то действенном и значимом. Чтобы быть людьми, нам нужны кодексы, а когда их нелегко найти, мы хватаемся первое, что предложат, независимо от сопутствующих факторов.

У левых есть возможность подробнее остановиться на видении этих экспансивных, но никак не редуктивных качеств, которые допускают множество разновидностей мужественности, не отрицая при этом ценность и свободу воли женщин.

В моем идеале инфлюэнсеры принимают и популяризируют модель, которая признает мужские особенности и отличия, но не принижает женщин. Такое не андрогинное, но равное видение опирается на характер человека, а не на одну лишь биологию, и признает, что определенные архетипы — защитник, кормилец, продолжатель рода — все еще находят отклик у многих мужчин, и работать следует с ними, а не против них.

Но как это реализовать? Честно сказать, на быстрый результат рассчитывать не стóит. Новая мужественность изменит норму, на это нужно время. Женскому движению удалось провести социальную трансформацию, но не в одночасье. Важную роль сыграет также эмпатия, сколь бы неприятным это кому-то ни казалось.

Сегодня мужчиной быть труднее, чем женщиной, и во многих отношениях это даже хорошо: наконец-то к более свободному полу предъявляются более высокие требования. Тем не менее, не все изменения, которые привели нас к тому, что мы сейчас имеем, носят однозначно положительный характер. И если оставить это без внимания, нынешнее замешательство среди мужчин и мальчиков будет иметь разрушительные социальные последствия в виде возмущения несправедливостью и радикализации.

В конце концов, взлеты и падения представители обоих полов переживают вместе. Правда в том, что большинство женщин все еще хотят интимных отношений с хорошими мужчинами. И раз старый сценарий маскулинности выходит из употребления, самое время заменить его чем-то получше.