Белень: императив добрососедства

Понятие "добрососедство" имеет долгую историю в политической риторике, но вплоть до начала XX века оно относилось скорее к определенному моральному постулату, чем к правовому принципу. Соседство в международных отношениях обусловлено границами государств.

Между тем, только в конце XIX века географическое пространство было полностью разделено между различными геополитическими единицами (прежде всего империями), что неизбежно обрекло их на „физическое соприкосновение”, „взаимное проникновение” и рост коллективных эмоций, связанных с понятием защиты границ. Расцвет современных национализмов способствовал распространению политического принципа, постулирующего совпадение национально-этнических единиц с территориальными. Именно эти стремления к "этнической чистоте" в пределах территориальных границ привели к эскалации конфликтов, свидетелем которых был весь XX век. Во всяком случае, на протяжении всей истории не было недостатка в правителях, единственной мечтой которых было завоевание соседей, необязательно по этническим причинам.

На фоне такого опыта родился договорно-правовой принцип добрососедства, в распространении которого участвовали – парадоксально – большевики и американцы. Так же произошло и с принципом самоопределения народов. Ленин, отвергая "неравноправные договоры", стал защищать по чисто коньюнктурным причинам "добрососедские договоры". С их помощью он начал выводить Советскую Россию из международной изоляции (Персия, Афганистан, Турция). А Франклин Д. Рузвельт, начав так называемую политику добрососедства в отношении Латинской Америки (Good Neighbour Policy), во время вступления в должность президента 4 марта 1933 года заявил, что хочет "направить нацию на путь политики добрососедства — соседей, которые уважают себя и поэтому уважают права других, соседей, которые уважает свои обязательства и святость своих договоренностей в мире и с миром соседей”.

<...>

После Второй мировой войны такие термины, как "добрососедские отношения", "атмосфера и дух добрососедства" появлялись во многих международных документах – в резолюциях и декларациях государств и международных организаций, в преамбулах договоров, а также в риторике публичных выступлений лидеров и в публицистике. Можно с уверенностью сказать, что терминология добрососедства навсегда вошла в репертуар так называемых норм вежливости (comitas gentium), то есть международного этикета.

<...>

Любая чрезмерная риторика в определении соседских связей попахивает ложью и вызывает подозрения, если она носит декоративный и фасадный характер. С такой ситуацией мы сталкиваемся в польско-украинских отношениях, которые с начала конфликта на Украине стали называть „чрезвычайными”. Мерещится образ "священного союза", восходящего к объявленному еще в девяностые годы прошлого века "стратегическому партнерству". Как и все видения, он не имеет ничего общего с действительностью. Таким образом, воскрешение каких-либо мифов об „объединяющей” поляков и украинцев Речи Посполитой далеко от реальности. И на политическом, и на социальном уровне польско-украинские отношения строятся на хрупкой основе враждебности к России. Насыщенные крайними эмоциями, они не учитывают фактические, часто расходящиеся интересы сторон.

Драматические издержки "зернового кризиса" ставят "добрососедские" отношения под сомнение. Власти обеих сторон, несмотря на демонстрацию до недавнего времени „беспримерной дружбы”, решили наконец раскрыть, как ситуация обстоит на самом деле. Лучше всего, пожалуй, выразился Михаил Подоляк, советник президента Украины, который указал на сезонность чувств обеих сторон: пока идет конфликт, нас будет связывать дружба, после этого мы станем соперниками.

Такие заявления (а их становится все больше) в Польше не доходят до электората, который не требует от кандидатов в парламент или от действующих государственных чиновников четко высказаться по поводу границ бескорыстного служения Украине. Власти в Киеве не скрывают, что от роли реципиента Запада хотят перейти после окончания конфликта к явному участию в евроатлантическом пространстве. Они намерены получить максимум от симпатии и доверия, завоеванных в мире с вполне эгоистичными целями, в конкуренции за экспортные рынки (особенно для сельскохозяйственной продукции), и включая крупные иностранные инвестиции.

Не подвергаясь никаким условиям, а тем более давлению со стороны Польши, они также не намерены исповедоваться в неисчислимых исторических грехах — преступлениях украинских националистов против польского населения на восточных границах. Польская дипломатия не может, или делает это крайне неэффективным образом, сделать скидку на щедрость Польши по отношению к Украине. Если она не получит желаемой благодарности сейчас, то тем более не получит ее в будущем.

Добрососедские польские отношения требуют некоторой корректировки и в других плоскостях. Государство сильно дружественными границами, а не когда становится ”осажденной крепостью". В польской политике ясно видно, особенно на белорусском отрезке, что абсурдные стены перечеркивают все достижения трансграничного сотрудничества. Неизвестно, куда делись "еврорегионы", которыми питала поляков пропаганда первого десятилетия Третьей республики. Ликвидация "малого пограничного движения" с Калининградской областью (для польской стороны, вероятно, Крулевецкой) означает циничное, в ущерб собственным интересам избавление от всех преимуществ проницаемости границ, служащих приграничным общинам. Кроме того, соседская открытость позволяет понять разнообразие мнений и дискурсов, создать атмосферу взаимного уважения и мирного сосуществования. Вся работа в этом направлении идет насмарку.

Если в ходе избирательной кампании правящая партия так сильно подчеркивает преимущества сильной армии для защиты от врагов с востока, то, возможно, стоит спросить у ее лидеров, почему совместную безопасность не строит и польская дипломатия, почему мы отказались от искусства общения, построения трансграничных связей, которые, как показывает опыт западноевропейских стран, являются важной предпосылкой для ликвидации страхов и создания безопасности. Когда общества и правительства дружат друг с другом, не нужно тратить миллиарды на военные нужды.

Ни одна из стран Центральной и Восточной Европы не пылает такой ненавистью к России, как Польша. Стоит хотя бы во время отпуска поехать в Чехию, Словакию или Венгрию, а то и чуть дальше на юг и послушать, как люди относятся к русским. В случае поляков упорная приверженность украинскому флагу приобрела характер проигрышной позиции, и даже вопреки и наперекор властям в Киеве Польша будет готова пожертвовать своими ресурсами и национальными интересами. Таким образом, польская политическая элита противоречит духу добрососедства, в основе которого лежит взаимное уважение ценностей и интересов другой стороны. Украинские власти явно нарушают эту взаимность, а власти в Варшаве делают все, чтобы этого не видеть.

Польша в последние годы бьет рекорды по ухудшению стандартов сосуществования на всех участках своих границ. С немцами она провоцирует искусственные споры, и это на фоне исторических расчетов, обвиняя польских и немецких политиков в антипольском заговоре. Хуже всего то, что многие простые граждане разделяют эту примитивную антинемецкость, поддаваясь сообщениям из телевизора.

<...>

Поляки, похоже, являются специалистами по мести на основе исторической памяти, связанной с суровым соседством. Современные люди не могут изменить историю. Конечно, они могут попытаться переписать ее, вытеснить из памяти или отрицать. Поэтому жажда мести соседям за прошлые обиды нужно заменить с помощью образования и педагогики на гуманный подход прощения. Лозунг "забудь или прости" не зря упоминается в западной литературе в контексте польско-немецкого примирения (Анника Фриберг). Об этом уважаемом во всем мире произведении сами поляки не должны забывать.

Плохо обстоят дела с сохранением ценностей, памятников и объектов, связанных с историческим и культурным наследием соседних народов. Также забыто последовательное исполнение договорных положений о раскрытии и возврате культурных ценностей, в том числе архивных материалов. Как ни парадоксально, именно признанная враждебной Белоруссия больше всего заботится о польских культурных следах на своих землях.

В условиях конфликта на Украине Польша больше всего солидарна с Литвой, которая, пожалуй, является самой проатлантической из малых стран Балтии. Недаром оба государства были названы на Западе "воинами новой холодной войны". Между тем, почили в бозе вопросы защиты прав польского национального меньшинства (двуязычие топографических названий, написание фамилий). Литовские власти по-прежнему не выполняют положений договора 1994 года (наиболее трудного для переговоров), а также нарушают положения международных конвенций (Совета Европы и Европейского союза). Парадокс, однако, заключается в том, что нежелательный и вытесненный до недавнего времени русский язык вместе с переселенцами с Украины снова вошел в повседневную жизнь Литвы.

Польскому народу грозит отчуждение среди всех соседей. Парламентские выборы — это возможность изменить отношение будущего правительства с враждебного на дружественное. Новые власти должны сделать серьезную переоценку польского добрососедства, строительству которого не должны мешать злые намерения, исторические идиосинкразии или провинциальное отсиживание в своей анахроничной крепости.