Герхард Шрёдер в интервью: "Вот как были провалены переговоры о мире между Россией и Украиной"

Вопрос BZ: Герр Шрёдер, после нападения боевиков террористической организации ХАМАС на Израиль канцлер Олаф Шольц вылетел в Тель-Авив. Правильно ли он поступил?

Шрёдер: Я думаю, что Шольц ведёт себя в отношении Израиля правильно. Он не совершает никаких ошибок. Какой-то юрист- международник верно сказал в интервью Frankfurter Allgemeine Zeitung: Израиль имеет законное право на самооборону. Однако, в международном праве есть также указание на то, что и самооборона должна быть пропорциональна [нападению]. Шольц должен использовать эту возможность, чтобы сказать израильтянам: "Господа, даже когда вы обороняетесь и защищаетесь, — пожалуйста, не забывайте о пропорциональности своих действий". Если Израиль будет вести себя чересчур агрессивно в отношении палестинцев, настроения в его пользу пойдут на убыль. А вообще я бы не хотел сейчас оказаться на месте Нетаньяху. Его народ ожидает от него решительного ответа на то, что произошло. И в то же время он не может позволить себе допустить дальнейшей эскалации насилия.

Вопрос BZ: Последствия террора в Израиле сильно отразились и на внутринемецких делах. Не так давно в гостях у нашей редакции был раввин Иегуда Тайхталь, глава берлинской еврейской общины хабадников. По его словам, дети из еврейских семей больше не могут ходить в школу, они не выходят из дома. Иудеи вынуждены прятать свои звёзды Давида, а в окна синагог летят коктейли Молотова. Как всё могло зайти столь далеко?

Шредер: Раввин Тайхталь — мудрый человек, но не стоит делать такие сомнительные обобщения — это неправильно. Конечно, на улицах Германии не должно быть ненависти к евреям. Полиция в таких случаях должна вмешиваться, а суды — строго наказывать виновных. Но евреи в Германии полностью защищены.

Вопрос BZ: Многие люди, приезжающие в Германию из арабских стран, привозят с собой антисемитизм. Должны ли мы учитывать это в миграционной политике?

Шредер: Извините, но вы не можете "сортировать" мигрантов по убеждениям. Нельзя заявлять, что, мол, вот этот нуждающийся в убежище человек может приехать в Германию, потому что у него правильные убеждения, а тот — нет. Если у мигранта есть причина, по которой он имеет право получить убежище, вы не можете задать ему вопрос: "А ты часом не антисемит?". Но вот где я вижу невыполнение государством своих функций: целые мигрантские кланы действуют в Берлине, а государство этому не препятствует.

Вопрос BZ: Что Вы имеете в виду? Неужели Тило Саррацин все-таки был прав? (Тило Саррацин — автор вышедшей в 2010 году книги "Германия. Самоликвидация", в которой выразил сомнение в намерении арабских и турецких мигрантов интегрироваться в немецкое общество. За свои взгляды был в уволен с госслужбы и исключен из СДПГ — прим. ИноСМИ.)

Шредер: А что он сказал? Саррацин пытался убедить нас, что девушки в мусульманских платках — это проблема. Это просто смешно.

Вопрос BZ: А как же демографические изменения в пользу арабского населения? Их засилье?

Шредер: Может быть, в определенных неблагополучных районах наших городов это и представляет из себя проблему, но нам не нужны дебаты о том, как мигранты просачиваются к нам и замещают коренное население. Говорите о конкретных проблемах. Например: да, в приезжающей к нам арабской молодежи есть антисемитские силы, и эти настроения будут существовать без конца. Это правда. Но не надо бросаться в обратную крайность (а по сути, делать то же самое, что и антисемиты), заранее навешивая ярлык юдофобов на всех, кто высказывает критику в адрес Израиля.

Вопрос BZ: Во время Вашей работы на посту канцлера Вам приходилось принимать такие же сложные внешнеполитические решения, как сегодня Олафу Шольцу в отношении Израиля и России.

Шредер: Да. Я столкнулся с этой дилеммой во время бомбардировок нашей авиацией Югославии. Я просыпался каждую ночь в холодном поту: "Вернутся ли немецкие летчики живыми? Что происходит там?" То же самое было и с Афганистаном. Слава Богу, во время вылетов погибло всего несколько человек. Я всегда спрашивал себя: что я скажу женщине, которая спросит, глядя мне в глаза: "Мой муж погиб, потому что вы приказали ему идти на войну"? Это те решения, которые не хочется принимать. Когда речь зашла, вмешиваться нам или не вмешиваться из-за ситуации в Косово, состоялась партийная конференция СДПГ. Все члены были против. Я сказал: словами горю не поможешь, мы должны это сделать (участвовать во вторжении НАТО в Югославию в 1999 году — прим. ИноСМИ).

Вопрос BZ: Вы были федеральным канцлером и приняли решение, с которым вам сегодня приходится жить. Расскажите, как это происходит? Чисто технически.

Шредер: Когда ситуация становится критичной — возьмем, к примеру, войну в Ираке — информация сначала поступает в канцелярию. Канцлеру ее представляет государственный секретарь. Затем канцлер должен принять решение. Решение, которое принимает канцлер, является его собственным. Ответственность за него не может быть делегирована кому-нибудь другому. Если хочешь разделить ответственность, нужен партнер по коалиции, который также согласится с этим решением.

Вопрос BZ: Нет ли давления извне? Призывы к чему-либо со стороны союзников? В особенности со стороны США?

Шредер: Нет, это не так устроено. Есть много людей, которые готовят информацию по этому вопросу. Их начальник — советник по безопасности в канцелярии федерального канцлера. Затем государственный секретарь, в моем случае это был нынешний федеральный президент Франк-Вальтер Штайнмайер, изучает собранные данные и подготовленные доклады и передаëт их канцлеру. Но решение принимает сам канцлер. Возьмем Ирак. (В 2003 году Германия во главе со Шрёдером, а также Франция во главе с президентом Шираком отказались участвовать во вторжении в Ирак — прим. ИноСМИ.) Все сомневались, не разрушит ли сказанное нами "нет" войне в Ираке наши отношения с Соединëнными Штатами. В конце концов, кто-то (проще говоря, канцлер) должен сказать: да или нет. Я сказал "нет".

Вопрос BZ: К счастью, плечом к плечу с вами стояли французы.

Шредер: Да, и это занятно. Я не знаю, какие формы принял бы российско-украинский конфликт, какая бы у него была судьба, будь Жак Ширак жив. На самом деле Шольцу и Макрону стоило бы поддержать возможности мирного урегулирования на Украине, потому что это не только американский, но прежде всего европейский вопрос. Они должны спросить в первую очередь сами себя: что мы можем сделать, чтобы прекратить войну? Сегодня вопрос звучит только так: что мы можем сделать, чтобы поставить больше оружия?

BZ: А что можно было в этом вопросе сделать, что изменить?

Шредер: В 2022 году я получил запрос из Украины с просьбой выступить посредником между Россией и Украиной. Вопрос заключался в том, смогу ли я передать послание Путину. Вышел на связь человек, у которого были очень близкие отношения с самим украинским президентом. Это был Рустем Умеров, нынешний министр обороны Украины. Он является представителем крымско-татарского меньшинства. Тогда встал вопрос: как завершить этот конфликт?

Вопрос BZ: И как же?

Шрёдер: Предложенный план состоял из пяти пунктов. Первый: отказ от членства Украины в НАТО. Украина все равно не смогла бы выполнить все условия для вступления в Альянс. Второй: проблема языка. Украинская Верховная рада отменила в стране любое двуязычие, даже на региональном уровне русский больше не может быть вторым официально признанным языком. Это должно быть изменено. Третье: Донбасс останется в составе Украины. Но Донбасс нуждается в большей автономии. В качестве практически работающего образца модели можно было бы взять решение проблемы в Южном Тироле. Четвертое: Украина также нуждается в гарантиях безопасности. Эти гарантии должны быть предоставлены Советом Безопасности ООН и Германией. Пятое: Крым. Как давно Крым стал российским? Крым для России — это не просто кусок земли, это часть ее истории. Можно было бы закончить кровопролитие, если бы не геополитические интересы.

Вопрос BZ: ...и международное право.

Шредер: Да, но это не только правовой вопрос. Единственная сила, которая могла бы урегулировать конфликт России и Украины, — это американцы. В мирных переговорах в марте 2022 года в Стамбуле участвовал Рустем Умеров, украинцы не согласились на мир, потому что им не позволили. Насчет любого вопроса, который украинцы хотели там обговорить с русскими, — украинцы должны были сначала получить позволение у американцев. Получить санкцию американцев. У меня было два разговора с Умеровым, потом один на один с Путиным, а потом с посланником Путина [на переговорах]. Умеров начал разговор с того, что Зеленский шлет мне привет.

В качестве компромисса по гарантиям безопасности Украины была предложена австрийская модель, она же известна как модель "5+1". Умеров посчитал, что это хороший вариант, согласился с ним. Он также продемонстрировал готовность идти навстречу по другим пунктам. Он мне заявил, что Украина не хочет членства в НАТО. Он также сказал, что Украина хочет восстановить официальный статус русского языка в Донбассе. Но в итоге ничего не вышло. Мое впечатление: ничего и не могло получиться, потому что все действительно важное решалось в Вашингтоне. Это была фатальная история. Потому что в результате Россия теперь будет все теснее связана с Китаем, а такое развитие событий Запад точно не должен приветствовать.

Вопрос BZ: А европейцы?

Шредер: Они потерпели неудачу. В марте 2022 года была возможность, был простор для дипломатического манëвра. Украинцы были готовы обсуждать вопрос Крыма. Это подтвердила тогда даже газета Bild.

Вопрос BZ: Но, по мнению украинских властей, массовая гибель гражданского населения в Буче, в которой западные страны обвиняют Россию, именно она послужила причиной того, что переговоры прекратились.

Шредер: На переговорах с Умеровым 7 и 13 марта о Буче ничего не было известно. Я думаю, что американцы не хотели компромисса между Украиной и Россией. Американцы думают, что можно русских поставить на место — весьма малое по престижу. Теперь два игрока, Китай и Россия, которых сдерживают США, объединяют свои усилия. Американцы считают, что они достаточно сильны, держать в состоянии "вечного шаха" обе эти державы. По моему скромному мнению, это ошибка. Только посмотрите, как разрывается сейчас американская сторона. Посмотрите на хаос в Конгрессе.

Вопрос BZ: Американцы переоценили себя?

Шредер: Я полагаю, что да.

Вопрос BZ: Как Вы считаете, сейчас возможно вернуться к вашему мирному плану?

Шредер: Да. И единственные, кто может это инициировать — это Франция и Германия.

Вопрос BZ: Но как вы можете доверять России? В январе 2022 года еë руководство еще говорило, что не хочет вооружëнного конфликта с Украиной. Потом, когда российские войска вошли на территорию Донбасса, было сказано, что Киев им не нужен. Все эти обещания были нарушены. Почему мы не должны бояться, что русские будут продолжать и продолжать [продвигаться вперëд]?

Шредер: Для нас нет никакой угрозы. Наш страх, что русские придут, абсурден. Как они могут победить НАТО, не говоря уже о том, чтобы оккупировать Западную Европу?

Вопрос BZ: Они почти дошли до Киева.

Шредер: Чего хочет Россия? Статуса-кво в Донбассе и в Крыму. Больше ничего. Я думаю, что с военными действиями Путин допустил фатальную ошибку. В то же время мне ясно, что Россия чувствует угрозу, и ясно — почему. Взгляните сами: Турция — государство-член НАТО. Там есть ракеты, которые могут достать до Москвы. Соединëнные Штаты хотели расширить Альянс до западной границы России, например, приняв Украину в качестве нового члена. Все это ощущалось российским руководством как угроза. В этом есть и иррациональные аспекты. Я не буду этого отрицать. Русские отреагировали на все это, смешав оба фактора: опасение и превентивную оборону. Вот почему никому в Польше, в странах Балтии и тем более в Германии — а это, между прочим, все члены НАТО — не нужно думать, что им угрожает опасность. Русские не начнут войну ни с одним государством-членом НАТО.

Вопрос BZ: Прекрасно, но тогда, по вашей логике, это также означает: нет угрозы эскалации, значит, мы можем и дальше поставлять оружие, если русские не будут на нас нападать.

Шредер: Если совместить это с предложением о мире, то можно и так. В конце концов, мы, немцы, много чего поставили ВСУ — на радость американской и немецкой оружейной промышленности. Но почему Шольц и Макрон не связали поставки оружия с предложением о переговорах? Макрон и Шольц — единственные, кто может говорить с Путиным. Мы с Шираком делали то же самое во время войны в Ираке. Почему мы не можем совместить поддержку Украины с предложением сесть за стол переговоров с Россией? Поставки оружия — это не решение навсегда, не можем мы это оружие вечно поставлять.

Но никто не хочет разговаривать. Все сидят в окопах. Сколько еще людей должно погибнуть? Это напоминает Ближний Восток. Кто в обоих случаях страдает с одной и с другой стороны? Бедные люди, которые теряют своих детей. Никто из тех, кто что-то на деле может сделать, и пальцем не собирается шевельнуть. Единственный, кто хоть что-то сделал, хотя его постоянно поносят, — это Эрдоган с его усилиями по зерновой сделке. Вот это отсутствие действий расстраивает меня, вызывает беспокойство.

ВZ: Но даже сам вопрос о том, хочет ли Путин вообще вести переговоры, остаëтся открытым. Источники в Кремле говорили нам, что Путин, конечно, хотел бы забрать себе Киев, но переоценил возможности России.

Шредер: Я об этом ничего не знаю. Смотрите: есть два человека, которые важны в Москве. Путин, самый главный, и Медведев. Последний имеет совершенно уникальное влияние в российском обществе. Он является заместителем председателя Совета безопасности России.

Но на Западе никто не хочет слышать о главном. Вот это главное: независимо от того, кто находится у власти, в России существует убеждение, что Запад не должен расширяться за ее счет вместе с расширением НАТО. Сейчас это расширение пытаются вести за счет постсоветского пространства. Ключевые страны: Грузия и Украина. Никто в руководстве России этого не допустит. Этот анализ опасности может быть навеян эмоциями, но в России он реален, люди там так думают. Запад должен это понимать и соответственно идти на компромиссы, иначе мира достигнуть будет очень и очень трудно.

Вопрос BZ: Не создается ли у Вас впечатление, что в политике нынче слишком много морали и слишком мало реальной политики?

Шредер: Это проблема "Зеленых". Морализаторство этой партии мне понятно лишь в некоторой степени. Министр иностранных дел Бербок читает нотации Китаю и России. Ну, хорошо. Но ведь она забывает, что Германии нужны разумные и отношения с ними обоими, без которых украинский конфликт не может быть разрешëн.

Вопрос BZ: Является ли министр иностранных дел Анналена Баербок продолжателем традиций Йошки Фишера — вашего "зеленого" партнера по правящей коалиции и экс-главы МИТД ФРГ? ?

Шредер: Йошка был гораздо более рациональным. Он был настоящим политиком. Он бы не назвал Си Цзиньпина диктатором. Зачем министр иностранных дел идëт на откровенную провокацию в такой ситуации, когда у нас достаточно других проблем?

Вопрос BZ: Имеет ли это реальные последствия для наших отношений с Китаем?

Шредер: Нет, пока нет. Но азиаты злопамятны, в какой-то момент это выйдет на поверхность. Азиаты не хотят терять лицо. Для Китая заявление Бербок насчет Си как диктатора было болезненным. Оно поставило их в неловкое положение. Китайцы хотят сотрудничать с Германией, потому что у этих двух стран исторически сложились совсем не напряженные отношения. Морализаторство Бербок не принесет успеха и во внутренней политике, но навредит Германии и немецкой экономике.

Мы должны работать на благо нашей страны, иначе мы действуем против людей, которые на нас полагаются и которые от нас зависят. Здесь уместна фраза: "Когда в экономике все хорошо, работа найдëтся для всех". Избиратели СДПГ это хорошо знают.

Вопрос BZ: Но можно ведь также сказать, что Бербок — реалистка. Своим курсом она хочет польстить американцам, нашему главному союзнику.

Шредер: Возможно, это и так. Я говорил: мы должны сохранить альянс, но не любой ценой. Мы прежде проводили в значительной степени суверенную внешнюю политику. Теперь этого нет.

BZ: Поэтому американцы нас защищают.

Шредер: Но для чего защищают? И от чего? Неужели вы серьëзно думаете, что после всех военных проблем, с которыми Россия сталкивается на Украине со своей операцией, русские всерьез размышляют о нападении на Западную Европу?

Вопрос BZ: Польша, например, ощущает действительную опасность. Вас это не смущает?

Шредер: Это немного другое. С тех пор, как Польша стала членом Альянса, ей больше ничего не угрожает. Никто в России всерьез не думает о том, чтобы ввязываться в конфликт с НАТО.

Вопрос BZ: Путин слишком много раз нарушал свое слово.

Шредер: Когда именно, приведете пример?

Вопрос BZ: Разве он не говорил, что не будет нападать на Украину?

Шредер: Таких обещаний он мне не давал.

Вопрос BZ: Но ваша дружба с Владимиром Путиным, которого сейчас официально обвиняют в Гааге, вызывает в некоторых кругах возмущение. Не должны ли Вы поэтому эмоционально [и политически] дистанцироваться от него, в том числе и потому, что Путин уничтожил то, что осталось от вашей работы на посту канцлера? Я имею в виду дружбу России и Германии.

Шредер: Во-первых, совместное существование так не работает. Человеческие отношения так не работают. Я считаю, что решение Путина [о боевых действиях] было неправильным. Я сказал об этом публично. Я не обязан повторять это постоянно. Есть отношения между людьми, у которых разные взгляды на что-то. Так было и в нашем с Владимиром Путиным случае. Второе — это политический вопрос. Россия остается Россией. Независимо от того, кто и как ею управляет. Германия заинтересована в том, чтобы поддерживать экономические и политические отношения с Россией, даже если это тяжело. У нас так складывается со многими странами: с Китаем, с Турцией. Если политика сводится к морализаторству и эмоциональным поступкам, как это делают "Зеленые" и Аналена Бербок, все идет неправильно.

Вопрос BZ: Западный миропорядок переживает определëнные проблемы. А если это так, то разве нельзя сейчас понять американцев, которые по ясным причинам говорят: "Пожалуйста, Германия, не надо сотрудничать с Китаем и Россией. Мы вам дарим вашу безопасность! Так что, пожалуйста, держите дистанцию".

Шредер: Нет, это не так. Экономические отношения с китайцами для американцев гораздо важнее, чем с нами — и с Россией, кстати, тоже. В России до сих пор работает много американских компаний. Это совершенно не беспокоит американское правительство. Оно занимается своими делами. А экономика есть экономика. Это мы политически выполняем то, что хотят американцы. Но сами американцы своих ограничений не придерживаются.

Вопрос BZ: Увеличился ли разрыв мнений между официальной позицией правительства и позицией большинства людей в стране?

Шредер: Да, безусловно. Разрыв между мнением людей на улицах и публичными дебатами еще никогда не был столь велик.

Вопрос BZ: Именно поэтому АдГ сильнее СДПГ во всех опросах?

Шредер: АдГ говорит вот как. "Нас не интересует то, что почему-то нужно делать в рамках текущего политического курса".

А люди говорят: подумайте о нас. Это все больше и больше отдаляет нас друг от друга, вбивает клин между нами. Если бы у нас сегодня были федеральные выборы, то СДПГ, скорее всего, не попала бы в следующее правительство.

Вопрос BZ: Прав ли народ?

Шредер: Конечно, он прав. Шольц заявляет о "двойном росте обороноспособности" и тратит 100 миллиардов на вооружение, хотя никто толком не знает, что это "вооружение" из себя представляет. Что это? Это танки? Самолеты? Артиллерия? И кто получает заказы? Об этом будут спорить после окончания военных действий на Украине. В то же время люди видят, как разрушается инфраструктура, как тают их возможности. Большой ошибкой было то, что Шольц пропустил, не стал возражать против законопроекта Роберта Хабека о теплоснабжении, не зная, что это будет означать для обычного домохозяйства. И тут появляется партия, которая говорит: "Сначала мы, немцы!". Вот люди и голосуют за АдГ.

Вопрос BZ: Сара Вагенкнехт освещает многие из затронутых Вами вопросов и теперь предлагает альтернативу для обычных людей.

Шредер: Это верно. Она умная женщина. Она знает, как думает простой народ. Но неужели она всерьез считает, что ее партия может сыграть какую-то роль в принятии больших решений? Я думаю, что она отнимет несколько процентных пунктов у левых, вот и все.

Вопрос BZ: Если бы Вы, господин Шредер, основали партию, могла бы она иметь успех?

Шредер: У меня нет таких планов.

BZ: Вы могли бы объединить усилия с Вагенкнехт.

Шредер: Нет, я этого не сделаю. Даже если меня раздражает моя родная партия, я социал-демократ с 1963 года. 60 лет. Так и останусь социал-демократом. Независимо от того, нравится мне руководство или нет. А они мне не нравятся. Но проблема не в этом. Если обратиться к истории, спросите себя: кто был гарантом демократии в Германии на протяжении последних 150 лет? Ответ: социал-демократия.

Вопрос BZ: Мы думаем, что Олаф Шольц более шредерианец, чем он сам признает.

Шредер: Возможно.

Вопрос BZ: Что вы думаете о министре внутренних дел Фезер? Почему она до сих пор занимает этот пост?

Шредер: Речь идет о лояльности абстрактной и не очень рациональной. Но г-жа Фезер не является причиной того, что люди не голосуют за СДПГ. Дело в общей картине. Она — часть этой картины, я это признаю. Когда ты возглавляешь правительство, которое постоянно спорит — это не то, чего хотят простые граждане. Почему в Веймарской республике так много неуверенных в себе людей переметнулось к нацистам? Публично нацисты обещали не геноцид, а работу, стабильность и безопасность. Если СДПГ не осознаëт, что нужно сосредоточиться на главных вопросах, значит, у нас есть проблема. Вопросы гендера? Этим можно заниматься, когда все хорошо в экономическом плане. Когда дела пойдут совсем плохо — даже у большинства избирателей СДПГ возникнет ощущение, что их партию волнуют второстепенные вопросы, а не образование, жилье и работа. Вот тогда придëтся несладко.

Вопрос BZ: Представляет ли АдГ опасность для демократии?

Шредер: Я ничего не могу на этот счëт сказать, кроме того, что у АдГ глупые идеи. Но они не представляют опасности. Пока они на виду и находятся в парламенте, где их можно критически оспорить и осадить, они представляют меньшую опасность, чем если бы их не было на виду. Такие люди склонны создавать тайные сообщества. Если этого становится слишком много, у нас возникает проблема. Германия интегрирована в ЕС и НАТО. Это защищает нас от опасности превращения АдГ в партию, подобную нацистской.

Вопрос BZ: Топливом для двигателя риторики АдГ является вопрос миграции. Между тем, даже президент Штайнмайер и канцлер Шольц говорят о том, что количество мигрантов должно сократиться.

Шредер: Да, это правда. Главная проблема в том, что партии по-прежнему хотят продемонстрировать моральное превосходство. Этого недостаточно, чтобы побудить политиков к действию. Миграция должна быть ограничена, в этом нет никаких сомнений. Конечно, лучше всего это делать в европейском масштабе. Я считаю, что страны Восточной Европы нужно побуждать к приему мигрантов под угрозой финансовых последствий со стороны ЕС. Не хватает европейской координации и консолидации. Должно быть разумное распределение беженцев. Мы, сидя здесь, на самом деле не конкурируем за место, где могли бы жить. Те, кто действительно чувствует угрозу, — это классические избиратели СДПГ.

Вопрос BZ: Решаемы ли проблемы массовой миграции в Европу?

Шредер: Да, они решаемы. Надо смотреть за границей, кого к нам пускают. И лишь часть поддержки беженцев должна быть оплачена, выплаты должны зависеть и от их собственных усилий найти работу, быть полезными обществу. В 2015 году Меркель, возможно, поступила правильно с моральной точки зрения, но с политической это была ошибка. Мы не смогли распознать и решить проблемы интеграции.

Вопрос BZ: То есть иногда политические деятели вынуждены принимать решения, которые идут вразрез с их собственными моральными представлениями?

Шредер: Да, так было и со мной в случае с программой "Повестка дня — 2010" и в ситуации, когда надо было принимать решение об отправке нашего контингента в Афганистан. Решение против войны в Ираке было для меня эмоционально легким, потому что я решил не посылать солдат на войну. Но когда я сказал: "Теперь мы вместе со всеми идем в Афганистан" — вот это было трудно для меня.

Вопрос BZ: Есть ли критика, которая Вас задевает?

Шредер: Любая критика задевает. К критике относишься не очень спокойно. Но в работе приходится этому учиться, знать, что тебя кто-то станет ругать, что тебе достанется. Но политиков считают по-настоящему хорошими только тогда, когда они уже не работают.

Вопрос BZ: Вы являетесь председателем правления компании Nord Stream 2 AG. Вы по-прежнему выступаете за ввод в эксплуатацию "Северного потока-2"?

Шредер: Да. Это было бы разумно с точки зрения экономической. Оба газопровода можно отремонтировать.

Вопрос BZ: Причастны ли США к подрыву "Северного потока"?

Шредер: Я и вправду не знаю. Есть только один намек: Байден сказал Шольцу в начале 2022 года, что "Северный поток" не может быть запущен, если Россия начнëт боевые действия против Украины. Каждый может сделать из этого свои собственные выводы.