Front Populaire: Украине придется отказаться от территорий ради выживания

Конфликт на Украине, похоже, затягивается. Потери с обеих сторон, хотя и остаются в значительной степени под грифом "секретно", очень велики. В условиях, когда "контрнаступление" ВСУ оказалось дорогостоящим провалом, когда вся военная операция приводит к существенным изменениям в мировой геостратегической ситуации, как никогда необходимо принять серьезное политическое решение. Оно должно объединить все силы и всю энергию здравомыслящих людей в Европе и на всей планете. Чтобы осознать всю неотложность подобного решения, необходимо изучить политический контекст, попытаться подсчитать человеческие жертвы и, наконец, наметить, как мог бы выглядеть такого рода политический выход.

Текущая операция не просто связана с решением российского правительства ввести войска на Украину — это, как я уже писал в феврале 2022 года, естественно, достойно осуждения. Она также обусловлена процессом движения к пропасти, за который украинский национализм и политическая игра, которую ведут США, разделяют как минимум равную ответственность. Сегодня уже доказана роль ультраправых в событиях последнего Майдана, заставившего бежать президента Януковича (несмотря на достигнутые договоренности), и их причастность к обстрелу "снайперов", в результате которого погибли 49 человек, а еще 157 получили ранения. Эта провокация, которая так и не была доведена до суда, стала реальным началом того, что все больше и больше напоминает гражданскую войну на Украине. Поэтому общий контекст исключать нельзя.

Совместная ответственность ультраправых украинцев и американских политиков была признана ведущим экспертом по международным отношениям Джоном Миршаймером (John Mearsheimer) в самом начале боевых действий. Еще в 2014 году Миршаймер предупреждал США об украинском вопросе, как в своей статье в New York Times от 13 марта 2014 года, так и в статье от 8 февраля 2015 года, в которой он высказался против военной поддержки Киева.

Несмотря на то, что переговоры между русскими и украинцами начались еще в марте 2022 года, решение Киева прервать диалог в апреле, несомненно, под давлением некоторых стран НАТО, перевернуло ситуацию. Изменился сам ее характер. Постепенно стало ясно, что развернувшийся конфликт представляет собой "прокси-войну" между НАТО и Россией. Поставки Североатлантическим альянсом боеприпасов и оружия, а также предоставление разведывательных данных и целеуказание способствовали продолжению и расширению вооруженных действий, которые чудовищно дорого обошлись украинскому народу. Конфликт постепенно приобрел форму жестокого противостояния не только между Москвой и Киевом, но и между странами Глобального Юга, как его принято обозначать в официальном российском дискурсе, и "коллективным Западом". Об этом свидетельствуют последние события в Африке.

Это очень важный момент. Российские политики понимали, что как только конфликт станет все более очевидным и превратится в борьбу между Москвой и НАТО посредством Киева, то они смогут рассчитывать на открытую или негласную поддержку большого числа стран, а также — и это очень важный момент — собственного населения. Рост того, что можно назвать фанатичным "антирусизмом" в западных державах, также во многом способствовал сплочению российского народа вокруг своих лидеров. Это проявилось в прогнозировании поддержки или доброжелательном нейтралитете по отношению к Москве со стороны некоторых других государств. В итоге, во-первых, это позволило России обойти последствия санкций, во-вторых, дало возможность китайско-российскому альянсу представить себя в качестве глобальной альтернативы западной гегемонии, в первую очередь — американской.

В этой связи контакты, которые мне удалось установить в 2017-2021 годах с российскими экономистами, а также с людьми, близкими к "кругам власти", наводят меня на мысль, что одной из причин принятия московским правительством обязательств по проведению так называемой специальной военной операции может быть то, что в случае ее осуществления косвенное участие НАТО ускорило бы формирование антизападного "фронта". Независимо от того, было ли это тщательно продумано или стало импровизацией на фоне уже развернувшихся событий, сегодня мы находимся в условиях сценария блокового противостояния. В результате конфликт на Украине превратился в "экзистенциальную борьбу" для Запада и для США, как утверждает Джон Миршаймер.

Следовательно, возникает вопрос: как могли западные лидеры допустить такие ошибки в отношении экономического, военного и политического потенциала России, ошибки, которые зеркально отражают просчеты российских лидеров в отношении устойчивости украинского правительства? Нам необходимо понять эти ошибки, чтобы выйти из тупика, в котором мы оказались.

Как уже говорилось в первой части данного исследования, нам необходимо понять, какие ошибки привели к конфликту, как со стороны Запада, так и зеркальные со сторон России.

Такие ошибки бывают разных видов. Во-первых, они могут быть "технического" характера, допускаемые руководителями и СМИ, связанные с непониманием данных или их сущности. Например, часто повторяемое утверждение о том, что ВВП России более или менее равен ВВП Италии или Испании, объясняется непониманием — как политиками, так и журналистами — того, что такое статистика и как ею пользоваться. При сравнении двух экономик важно использовать ВВП, рассчитанный по паритету покупательной способности (ППС), поскольку другие методы крайне необъективны. Это привело к тому, что в западных представлениях ВВП России (который на самом деле выше, чем у Германии) недооценивается, а значит, и к серьезной ошибке в оценке способности Москвы справиться как с последствиями военных действий, так и с западными санкциями. Аналогичным образом совершаются "технические" ошибки в отношении возможностей российской промышленности по производству большого количества оружия и боеприпасов. Просчеты, как правило, повторяются до тех пор, пока не становится невозможным отрицать реальность, как в случае с боеприпасами. В основе этих ошибок лежит недостаток знаний о России или тот факт, что лица, принимающие решения (и журналисты), не прислушиваются к мнению людей, действительно обладающих знаниями об этой стране. Таким образом, первый уровень ошибок обусловлен нежеланием узнавать больше о том или ином вопросе, будь то конкретная тема (конфликт на Украине, Россия, Украина и т.д.) или способ сбора данных. В частности, это незнание проявилось в прогнозах относительно последствий санкций, которые, по меньшей мере, преувеличены.

Более того, некоторые государственные структуры России тоже предполагали, что национальная экономика окажется гораздо менее устойчивой к санкциям, чем это оказалось на самом деле. Факт остается фактом: ошибка Запада была существенной и свидетельствует об интеллектуальной "лени" лиц, принимающих решения, которая может иметь множество причин: от настоящей лени до перегруженности когнитивных способностей, особенно в случае информации, представленной в "технических" формах. Тревогу вызывает дальнейшее продолжение этой ошибки с систематической недооценкой динамики роста российской экономики, который сейчас составляет не менее 3% (за 2023 год).

Затем возникают ошибки, обусловленные наличием идеологического фильтра, который присутствует в поведении всех участников и лиц, принимающих решения. Это очень важный момент. Никто не может полностью освободиться от собственных идеологических представлений. Ошибочно и невозможно с точки зрения когнитивного анализа считать, что мы можем прийти к полностью лишенному идеологии представлению. Но мы можем осознавать, что наши собственные представления потенциально предвзяты, и прислушиваться (или консультироваться) к другим представлениям, которые несут в себе идеологию. Не факт, что эти "другие" опции обязательно будут более "правильными", чем собственные. Тем не менее столкновение с иными концепциями и мнениями может стать предупреждающим сигналом о правомерности и целесообразности собственных идей. Например, к дипломатическому и политическому дискурсу россиян с начала 2000-х годов (после косовского кризиса) следовало бы прислушаться. Это, несомненно, позволило бы получить более точное представление о намерениях российских лидеров и о тех пунктах, которые для них являются "красными линиями", пересечение которых обязательно повлечет за собой широкомасштабные ответные действия.

Можно также предположить, что западные лидеры, которые принимают решения, из соображений комфорта или конформизма, "замкнулись" на позиции, которая не принимает иных взглядов, кроме собственных. Для этого есть ряд причин, включая непринятие идеологического плюрализма среди своих советников, доминирование идеологических представлений, которые уже не являются "обсуждаемыми". И, наконец, "культура информирования", которая приводит к тому, что лица, которые принимают решения, становятся все более зависимыми от "информаторов", что сами являются выходцами из закрытых кругов и на всех этапах предпочитают идеологический конформизм. Интересно, что в феврале-марте 2022 года подобные ситуации были приписаны российскому руководству, при этом западные лидеры не задавались вопросом о том, что они сами стали жертвами таких же действий.

Наконец, третий тип ошибок можно отнести к политико-психологическому нежеланию учитывать, что в период с 1990-х по 2022 год мир претерпел серьезные изменения. В конце 1990-х годов доминирование США было признано, и в целом западные державы в той или иной форме сохраняли свое превосходство, будь то политическое, экономическое или военное. Однако за последние двадцать лет все сильно переменилось. Международные экономические отношения характеризуются появлением Китая на глобальной арене, а он вытеснил США с промышленной и торговой точек зрения, а также глобальным становлением Азии, которая постепенно вытесняет Европу. В то же время начали освобождаться те регионы, которые считались навсегда отодвинутыми на второй план США и ЕС, например Латинская Америка, Ближний Восток и в меньшей степени Африка. Мы живем в период "девестернизации" планеты. Яркой иллюстрацией этого стал саммит БРИКС в Йоханнесбурге в конце августа 2023 года.

Это изменение носит фундаментальный характер. Оно ставит перед западными руководителями двойную задачу, в первую очередь политическую: как осмыслить место своей страны в международном балансе сил; а также психологическую: как осмыслить себя, переходя от центрального положения, которое они занимали на протяжении почти трех веков, к положению второстепенному. Однако в целом США и ЕС оказались плохо подготовлены к решению этой двойной задачи. Столкнувшись с серьезными изменениями, которые были им не по зубам и вызывали когнитивный диссонанс, они выбрали либо стратегию "отрицания" (изменений не существует, или же они носят временный характер), либо стратегию повторения прежнего поведения. Таким образом, в лучшем случае они готовы участвовать в "холодной войне 2.0", повторяя действия своих предшественников в 1948-1952 годах, но в условиях, которые сейчас сильно изменились.

Причин для ошибок "западных" лидеров, пожалуй, столько же, сколько и самих ошибок. Все они сводятся к серьезной проблеме в принятии решений.

Ошибки, о которых говорилось в предыдущей части данного анализа, помогают понять, почему западные страны искренне — или не очень — верили в то, что Россия не сможет вступить в длительное высокоинтенсивное противостояние. Последствия этой ошибки оказались драматичными в плане цены, уплаченной человеческими жизнями. Информация, порой противоречивая и поступающая из разных источников, позволяет судить о состоянии потерь в рамках этого конфликта. Конечно, следует проявлять осмотрительность, ведь с обеих сторон ведется активная пропаганда. Украина не публикует свои данные о потерях, а Россия приводит только приблизительные сведения, поэтому оценки здесь, разумеется, являются только предположениями.

Тем не менее можно составить относительно точное представление о масштабах потерь, и этот показатель явно не в пользу Украины. По сообщению сайта "Украинская правда", министр социальной политики Оксана Жолнович сообщила, что с 24 февраля 2022 года количество инвалидов в стране увеличилось на 300 тысяч человек. Если учесть смертность в этой группе и рост числа "гражданских" инвалидов (которое, впрочем, снижается из-за низкой активности на Украине в результате конфликта), то можно обоснованно предположить, что эти 300 тысяч новых инвалидов — бывшие военные. Мы примерно знаем соотношение между количеством погибших и раненых (физически или психологически), которые оказались "непригодными" для возвращения на службу. На каждого одного погибшего приходится 1,7 непригодного. Итого: 1 + 1,7, и вот то, что военные называют "потерями" в бою, к которым следует добавить пропавших без вести и военнопленных (вероятно, 30 тысяч человек по состоянию на 15 сентября 2023 года).

Исходя из цифры в 300 тысяч инвалидов, которая, безусловно, занижена, поскольку учитывает людей, получающих пенсии, и не учитывает инвалидов, находящихся на лечении в военных или гражданских госпиталях, можно полагать, что общее число инвалидов, вероятно, составляет 420-450 тысяч человек. К этому можно приплюсовать 30 тысяч пленных, содержащихся в настоящее время в российских войсках. Таким образом, вероятное число погибших составляет 265-280 тысяч человек, а общие потери (убитые + "непригодные" + пленные) — от 715 до 760 тысяч человек. Эти цифры показывают масштаб и жестокость боевых действий. 24 февраля 2022 года количество служащих ВСУ составляло около 250 тысяч человек, а в апреле-мае 2022 года, после мобилизации, была сформирована армия численностью 750 тысяч человек. Сейчас эти силы практически уничтожены. Естественно, украинцы продолжают воевать, поэтому они вынуждены постоянно пополнять свои ряды. В связи с этим можно утверждать, что конфликт проходил следующие фазы:

— Силы армии, сформированной в "мирное время", вероятно, были в значительной степени уничтожены в первые два месяца конфликта.

— В мае-июне 2022 года Украина создала вторую армию численностью 750 тысяч человек благодаря всеобщей мобилизации и помощи стран НАТО, которые поставляли союзнице вооружение и боеприпасы. Именно она возглавила контрнаступление летом и ранней осенью 2022 года, и именно она была выведена из строя в ходе боев под Соледаром и Артемовском весной 2023 года.

— Чтобы начать новое контрнаступление, Украине пришлось создать третью армию, которая в конце лета — начале осени несет колоссальные потери до 80%, как признал губернатор Полтавской области Виталий Бережной.

Если взять 750 тысяч человек после первой мобилизации (май-июнь 2022 года), потери составляют порядка 95-102%. Это соответствует уровню Первой мировой войны. Отчаянные попытки киевского правительства усилить мобилизацию наглядно показывают, что потери были огромными.

Соотношение потерь со стороны Украины и России, по-видимому, составляет 4 к 1.

Складывается картина чрезвычайно тяжелого и дорогостоящего конфликта, в котором погибли 320 тысяч человек с обеих сторон, в рамках которого зафиксировано примерно от 890 до 940 тысяч "военных" потерь. При всей своей драматичности эта картина вызывает серьезную тревогу в отношении Украины. Официальная численность населения этой страны на конец 2021 года составляла 41,7 миллиона человек. С учетом утраченных территорий эта цифра, вероятно, сегодня достигает около 38 миллионов человек, которые находятся под контролем киевского правительства. Сегодня, вспоминая про 8 миллионов беженцев в страны Европейского Союза и 3 миллиона новых беженцев в Россию, "под контролем киевского правительства" находится, вероятно, всего около 27 миллионов человек. Само выживание украинского государства сейчас стоит под вопросом. Мы должны помнить об этом, когда речь заходит о возможности достижения мира.

Для этого необходимо рассмотреть международный контекст конфликта и его эволюцию.

Важными элементами здесь являются изменения, затронувшие не только геостратегическую расстановку сил, но и экономический баланс, а также правила и практику международной торговли, которые были заложены до начала конфликта. Это говорит о том, что мир изменился, и российские власти осознают эти трансформации. Успешное проведение саммита БРИКС летом 2023 года подтверждает это. Сложившийся после окончания холодной войны в 1991 году миропорядок, который характеризовался безоговорочным доминированием американской гипердержавы, постепенно распадается.

Следует помнить, что мировой порядок никогда не отражал только разницу в благосостоянии государств, он показывал и их скрытую или явную геостратегическую мощь. В начале 1990-х годов, после распада Советского Союза, США превратились в державу-гегемона, которая стала обладателем глобальной империи. В начале последнего десятилетия ХХ века они обладали полным превосходством в военном, экономическом, политическом и культурном отношении. Американская власть была той самой "доминирующей силой", способной влиять на всех участников, не прибегая к прямому применению силы, и прежде всего устанавливать свою гегемонию на международной политической арене, в частности навязывая явные и неявные концепции и собственный дискурс. Однако эта гегемония, которая также привела к широкому принятию правил свободной торговли с переходом от ГАТТ к ВТО в 1994 году, постепенно ослабла перед лицом финансовых кризисов, которые Соединенные Штаты не смогли проконтролировать, военных неудач (в Ираке и Афганистане) и быстрого роста новых держав (Китай, Индия, Бразилия, а теперь и Индонезия и Турция) — или старых, которые смогли заново проявить себя (Россия). Фактически, если мы сравним страны, которые сегодня образуют БРИКС, с группой G7, мы увидим, что рост доли первых в мировом ВВП (рассчитанная по паритету покупательной способности) составляет соответственно от 16% до 46% от показателей в 1992 году.

В 2008 году, когда начался финансовый кризис, вошедший в историю под названием "ипотечный кризис", эта доля выросла до 36% для государств "Большой семерки" и 24% для БРИКС. К приходу пандемии COVID-19 в 2020 году доли стран G7 и БРИКС стали равными — 31%. Если теперь мы посмотрим на соответствующую долю "Большой семерки" и ее "союзников", а также долю БРИКС и отдельных стран, официально запросивших вступление в группу в 2023 году, эволюция будет еще более поразительной. Доля составляет 58% и 25% от мирового ВВП в 1992 году. В 2020 году она увеличилась до 41% и 39%. Изменение баланса экономических сил за последние тридцать лет стало реальностью, одновременно очевидной и масштабной. На самом деле это сигнализирует о конце экономического порядка, в котором центром являются страны Запада.

Описанные нами изменения следует понимать как "девестернизацию" этого экономического порядка. Именно этот процесс, ускоренный конфликтом на Украине, и представляет собой, по мнению Джона Миршаймера, экзистенциальный вызов для США и ЕС. Однако, деглобализация не ограничивается лишь возможностями экономик. Она подразумевает вызов системе "многосторонности". Кризис многосторонней торговой системы на самом деле является очень серьезным и отражает постановку под сомнение международного экономического порядка. Казалось бы, ВТО не может адаптироваться к новым условиям проведения экономической политики, а ее "призывают создать себя заново". Именно тут, в контексте, можно оценить попытки навязать форму глобального порядка с помощью правил, которые в определенный момент перестают устраивать определенные группы стран. В то же время доля стран БРИКС в международной торговле продолжает расти. Следует также отметить, что члены БРИКС остаются в значительной степени недостаточно представленными в международных организациях, как в отношении доли в мировом ВВП, так и в отношении доли в глобальной торговле, что может только ослабить легитимность (старого) мирового порядка.

Наконец, произошел распад международного валютного порядка. С момента окончания действия Бреттон-Вудского соглашения в 1973 году в его основе лежала система, которую можно назвать "долларовым стандартом" и которая быстро вызвала много возражений. Этот механизм всегда был неэффективен, но это стало особенно очевидным в начале 2000-х годов. Приход евро в 1999 году не изменил ситуацию.

Если снижались курсы как доллара, так и евро, то это было связано с ростом "других валют", используемых центральными банками в качестве резервов. Таким образом, уже в 2010 году стало ясно, что наметилась тенденция к разделению международной валютной системы, отчасти обусловленная соображениями геополитической безопасности. Однако эта тенденция развивалась крайне медленно. В силу институциональных причин, таких как широкое использование доллара в качестве расчетной единицы на многих сырьевых рынках, а также из соображений практической целесообразности накануне пандемии доллар по-прежнему оставался доминирующей валютой в международной валютной системе.

Санкции, введенные против России в конце февраля 2022 года, вызвали новые потрясения. Они имели как валютно-финансовую направленность (запрет на поставку западных валют в ЦБ РФ, исключение ряда российских банков из системы SWIFT), так и торговую составляющую, близкую к эмбарго.

Помимо резкого сокращения торговли между странами Европейского союза и Россией, санкции привели к разделению глобальной торговли между государствами, применяющими ограничения, такими как США, Канада, ЕС, Япония, Южная Корея, Сингапур, Австралия и Новая Зеландия, и странами, которые отказались их накладывать, такими как Китай, Индия, Индонезия, Малайзия, государства Ближнего Востока (включая Турцию, несмотря на ее членство в НАТО), Африки и большинство стран Латинской Америки. Хотя разговоры об "изоляции" России могут показаться западной фантазией, разделение мировой торговли — это реальность. Более того, еще до введения санкций Москва, похоже, приняла меры предосторожности в ответ на угрозу новых ограничений.

Санкции оказали существенное влияние и на глобальную экономику. Помимо ускорения инфляции, первоначально вызванной пандемией COVID-19, они увеличили разрыв между странами с формирующимся рынком и развивающейся экономикой, особенно азиатскими, и развитыми державами. Государства Европейского союза здесь явно отстают. Они не только подверглись более сильному удару после пандемии COVID-19, несмотря на значительную помощь, но и медленнее восстанавливают экономику. Геополитические потрясения, охватившие мир с февраля 2022 года, после начала конфликта на Украине, привели к снижению темпов роста экономик, и это особенно заметно из прогнозов на 2023 и 2024 годы. Это также отражается в ускорении изменений валютных курсов. Похоже, что доля доллара США в резервах центральных банков сокращается все быстрее. Действительно, тенденция к дедолларизации международной торговли и, в частности, план БРИКС по созданию единой валюты, видимо, были вызваны политизацией американской валюты и замораживанием активов Центрального банка России, даже несмотря на значительную неуверенность ЕС в последнем вопросе.

С этой точки зрения применение санкций оказало как минимум не менее пагубное влияние на экономики стран, которые приняли решение об их введении (в частности, Европейского союза), чем на страну-объект — Россию. Кризис мирового порядка, который наметился еще в 1992 году, стал очевиден в связи с кризисом, спровоцированным COVID-19 и геостратегическими потрясениями, возникшими с началом конфликта на Украине в конце февраля 2022 года. В 2022 году Джозеф Стиглиц (Joseph Stiglitz) обратил внимание на феномены "решоринга" и "дружественного шоринга" — явления, отражающие процесс разделения и деглобализации. Он показал, как они могут проявляться в качестве реакции на ошибки глобализации. В своем выступлении в октябре 2022 года в Джорджтаунском университете (Вашингтон) президент МВФ Кристалина Георгиева (Kristalina Georgieva) обратила внимание на эти перемены. Парадигма свободной торговли была разрушена. Возвращение протекционизма, открыто проявившееся с кризисом 2008-2010 годов, имеет тенденцию к ускорению в результате санкций и контрсанкций.

В настоящее время существует явная опасность разделения мира на так называемый "коллективный Запад" и "коллективный Юг". Последний склонен объединяться вокруг БРИКС, если судить по количеству заявок на членство в группе, а также — и это менее заметно — вокруг ШОС (Шанхайская организация сотрудничества). Даже если противостояние неизбежно из-за поведения таких стран, как США и Великобритания — а бывшая премьер-министр последней Лиз Трасс призвала превратить G7 в экономическую НАТО — это можно рассматривать только как отчаянную попытку бывших доминирующих держав обеспечить сохранение своего господства.

В западной прессе начинают раздаваться голоса, призывающие к прекращению огня и к заключению мира. Учитывая масштабы этой человеческой и фактической трагедии, крайне важно, чтобы подобные голоса набирали силу. Ведутся разговоры о "замораживании активного конфликта", при этом обычно ссылаются на Корейскую войну, в рамках которой спустя почти 70 лет после окончания боевых действий до сих пор не заключен мирный договор.

Масштабы потерь делают идею переговоров по прекращению огня насущной необходимостью. Но столь же понятна и реакция оппозиции на Украине, где идея остановки конфликта, когда страна потеряла 20% территории, кажется немыслимой. Нежелание России идти на мирный диалог также понятно, поскольку прекращение огня вполне может оказаться не более чем перемирием, которое Киев способен использовать для перевооружения перед возобновлением боевых действий. Таким образом, несмотря на то, что идея дипломатического урегулирования необходима как никогда, к сожалению, на пути к разрешению этого трагического кризиса стоит еще множество препятствий.

Вот какой исторический прецедент должен вдохновить тех, кто ищет реальные пути к урегулированию конфликта: "зимняя война" между Финляндией и СССР (1939-1940 годы) и "война-продолжение" (1941-1944 годы). И в 1940, и в 1944 году Хельсинки пришлось сесть за стол переговоров. Ему пришлось смириться с территориальными потерями примерно того же уровня, что наблюдаются на Украине сегодня. Однако благодаря различным договорам (Парижский договор от 10 февраля 1947 года, Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи с СССР от 6 апреля 1948 года) Финляндия сохранила свой политический суверенитет, смогла обеспечить свое экономическое развитие и нормализовать политические и стратегические отношения с Советским Союзом вплоть до 1991 года. Этим мы во многом обязаны финскому политику Юхо Кусти Пааскиви (Juho Kusti Paaskivi), который вовремя проявил прагматизм, необходимый для того, чтобы положить конец политике противостояния, которая обескровила народ страны. Две войны стоили Финляндии 86 тысяч жизней и 57 тысяч искалеченных — на фоне населения в 3,7 миллиона (в 1940 года); они угрожали самому существованию нации. Пааскиви был далеко не коммунистом. Но в течение нескольких президентских сроков (с 1946 по 1956 года) он отстаивал политику необходимого сотрудничества с СССР, которая получила широкое одобрение финского населения в 1950-е годы. Курс Пааскиви подхватил его преемник Урхо Кекконен (Urho Kekkonen).

Это показывает, насколько близка ситуация в Финляндии 1940-х годов к нынешней ситуации на Украине. Сегодня население последней составляет менее 30 миллионов человек, в то время как в 1991 году оно превышало 50 миллионов человек, а в 2021 году едва достигало 40 миллионов человек, если не учитывать население Крыма и двух отделившихся республик. Человеческие потери в результате текущего конфликта, конечно, ниже в процентном соотношении, чем у Финляндии, но все еще очень велики. Если отбросить гуманитарные соображения, то само выживание Украины требует скорейшего принятия компромиссного решения.

Страна сохранит свой суверенитет, как и Финляндия, со свободными выборами, как я указал в своей статье в журнале Marianne от 28 февраля 2022 года. Но она должна будет принять:

— Потерю территорий, которые в настоящее время находятся под контролем России.

— "Нейтральный статус", то есть отказ от вступления в НАТО (что, кстати, для США и не является ключевым вопросом) и, несомненно, отказ от присоединения к ЕС (но не от хороших экономических отношений с Европой и не от отношений с Россией). Нефте- и газопроводы, проходящие через Украину, будут снова введены в строй. Использование русского языка наравне с украинским будет закреплено в Конституции (по швейцарской модели).

— Форму ограниченной "демилитаризации". Она может выражаться в ограничении количества тяжелого вооружения (реактивных систем залпового огня, артиллерии, танков, боевых самолетов и беспилотников), а также в ограничении их размещения, которое исключает присутствие этих систем на левом берегу Днепра. Ответом на такую демилитаризацию может стать подписание Договора о взаимной обороне между Украиной, Германией, Францией и Польшей, в котором три последние страны обязуются осуществить военное вмешательство в случае неспровоцированной агрессии со стороны России.

Эти "пункты" не включают в себя "денацификацию", которую требует Москва. Но эта "денацификация" так и не была четко определена. Понятно, что демократическая киевская власть должна воздерживаться от восхваления отъявленных сторонников геноцида, как Степан Бандера (именем которого украинское правительство назвало проспект, ведущий к месту массовых расстрелов на Бабьем Яре в Киеве), Роман Шухевич и его единомышленники, а также от почитания дивизии СС "Галичина", которая совершала чудовищные преступления и память которой недавно чествовали в Канаде. Это также стало бы одним из условий хороших долгосрочных отношений между Украиной и Польшей.

Националистически настроенной фракции нынешнего украинского правительства по понятным причинам тяжело принять упомянутые положения. Но какой еще есть выход? Бесконечное продолжение конфликта с постоянно растущим числом жертв? Оно с каждым днем становится все менее возможным, поскольку резервы НАТО исчерпаны поставками в 2022 и 2023 годах, а в странах-донорах ощущается "усталость" от помощи. Может ли Украина превратиться в поле боя между армиями НАТО и России с апокалиптическими последствиями, которых мы опасаемся? Это тоже кажется немыслимым. Как и у Финляндии в 1940 и 1944 годах, у Украины нет выбора. Но это ничего не говорит о готовности российского правительства принять такое решение.

Намерение России полностью захватить территорию Украины можно было исключить с самого начала конфликта — земли такой площади с таким населением невозможно контролировать силами 150-200 тысяч военнослужащих, а именно столько фактически там находятся. Тем не менее цели специальной военной операции остаются несколько двусмысленными. Если цели "нейтрализации" и "разоружения" были относительно ясны, то "денацификации" — нет. Может ли Москва, которая видит, что время на ее стороне, хотеть большего, чем уже достигнуто? Одной из потенциальных целей может быть переход через Днепр и взятие остального побережья вплоть до Одессы, это сделает оставшуюся Украину в значительной степени недееспособной. К этому следует добавить, что российские власти могут опасаться существенного усиления НАТО, которое через несколько лет может поставить под угрозу безопасность их государства, учитывая атмосферу "антироссийской истерии", которая сейчас царит в Европе.

В связи с этим переговоры должны проходить параллельно и в несколько этапов. Помимо диалога с Украиной, направленного на стабилизацию и прекращение боевых действий, необходимо провести военные переговоры между Россией и НАТО. Это должно привести к заключению нового договора о безопасности в Европе с ограничениями по размещению вооружений с обеих сторон. Политические переговоры должны вестись между Москвой и Брюсселем или ключевыми странами ЕС (Германия, Франция, Италия, Польша) с целью пересмотра допустимых отношений между этими державами в соответствии с нормами международного права. Это предполагает отмену некоторых санкций (в частности, замораживание активов российского Центрального банка) и возобновление экономических, культурных и социальных контактов на менее широкой основе, чем до февраля 2022 года.

Международный кризис, вызванный конфликтом на Украине, — невероятно серьезен. Возможно, это самый крупный кризис со времен окончания холодной войны. Он не может быть разрешен простым прекращением огня и "замораживанием" вооруженных действий. Он, безусловно, потребует сложных переговоров по восстановлению стабильности и безопасности в Европе. И чем раньше правящие элиты Старого континента поймут это, тем лучше.