Экс-генсек НАТО Солано: Путин тщательно взвешивает свои слова

В своих воспоминаниях бывший генеральный секретарь НАТО, руководитель ЕС и министр в нескольких социалистических правительствах анализирует свой богатый международный опыт как свидетеля и творца истории.

Хавьер Солана (Мадрид, 81 год), кажется, доволен собственным жизненным опытом. "Мне очень повезло в жизни", — говорит он. В науке он был профессором физики твердого тела, в политике- министром в нескольких социалистических правительствах Фелипе Гонсалеса, а затем перешел в международную политику, которой занимается до сих пор. Сначала в качестве генерального секретаря НАТО (за несколько лет до этого он был категорически против этой организации), а затем в качестве Верховного представителя Европейского Союза по общей внешней политике и политике безопасности. Он остается ярым проевропейцем, выступающим за все более глубокую интеграцию. Его книга воспоминаний "Testigo de un tiempo incierto" (Свидетель беспокойного времени), получившая премию "Эспаса", посвящена помимо прочего, этому международному аспекту. "Внешняя политика представляется мне самой удивительной частью моей жизни".

Солано: Я очень хорошо знаю Газу, бывал там много раз. После посещения Газы я был потрясен. Она очень бедная, очень густонаселенная, очень мрачная. Там нет детских площадок, жизнь очень тяжелая.

Солано: Когда я был высоким представителем в ЕС, мы были теми, кто на много месяцев открыл коридор для связи с Египтом в городе Рафах. Египтяне пропускали продукты, но им не нравилось, что люди выходят. Мы были вынуждены действовать осторожно. Я хорошо знаю эту границу, там было полно туннелей, по которым ввозили продовольствие, так что другого выхода не было.

Солано: Я боюсь, что будет израильтяне войдут по земле. Но они боятся заходить, потому что они уже были в Газе, и Газа им не нравится. Им нужно, чтобы туда поступало продовольствие: они пропустили 20 грузовиков, но им нужно 200 грузовиков в день. Слова Байдена очень важны: он сказал Нетаньяху, чтобы тот не повторил ошибку, которую совершили американцы после 11 сентября, когда они действовали на почве мести. Это были две абсолютно бесцельные войны.

Солано: Думаю, что нет. В Израиле уже слишком много лет правит человек, которого я не уважаю. Нетаньяху — неудачник, он был одним из самых жестких противников того, чтобы основополагающие соглашения в двух государствах не выполнялись. Я работал с Ариэлем Шароном, который должен был проявлять твердость, и мы достигали небольших соглашений. С Нетаньяху это невозможно. А если соглашение между двумя государствами не будет достигнуто, ситуация всегда будет взрывоопасной.

Солано: Я осуждаю нападение ХАМАСа, это надо признать, и я это говорю. И я понимаю, что Израиль хочет вернуть своих заложников. Но это все слова, но теперь нужно решать проблему. У войн тоже есть свои законы. Реакция страны, которая бомбит с воздуха и хочет ввести танки в такое небольшое поселение, очень несоразмерна.

Солано: Не то, чтобы Россия была центром, но это страна, в которой происходит самая важная и удивительная эволюция.

Солано: Да, когда я был молод и работал на Бориса Ельцина. И я видел, как этот человек, вышедший из КГБ, из недр системы, стал одним из его ближайших соратников: руководителем аппарата, премьер-министром, а затем и преемником.

Солано: Он более холодный человек, чем Ельцин. Он все продумывает, прежде чем сказать, готовит вопросы, знает, что месть — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. Он не был моим другом, но у меня с ним были очень нормальные отношения.

Солано: Нет.

Солано: Я полностью согласен. Россия всегда заботилась о "стратегической глубине". Это восходит к царским временам. После падения Берлинской стены пространство уменьшается, и Россия не знает, как его сохранить. Поэтому она хочет, чтобы Украина стала частью этой стратегической глубины, но Украина не хочет этого делать. Она чувствует себя окруженной, но именно из-за этой концепции, которая так глубоко укоренилась у русских. Однако сейчас Швеция и Финляндия присоединились к НАТО.

Солано: Что не является хорошей идеей, так это то, что Россия не хочет иметь границу с другой страной. Вопрос стратегической глубины — это навязчивая идея. Путин не может иметь ту границу, которую он хочет: есть страны, которые не хотят быть покоренными.

Солано: Поскольку есть газеты, которые выходят в режиме реального времени, и такие сервисы, как TikTok, сейчас кажется, что каждая секунда — это столетие. Но это не так. Борьба между Украиной и Россией — это не сегодняшний день, она уходит корнями в далекое прошлое. И я не знаю, чем она закончится. Раньше в войнах побеждали или проигрывали, сегодня, мне кажется, нужно искать перемирия. Нам даже не нужен юридический мир или договор, достаточно физического перемирия. Люди не должны умирать.

Солано: Не думаю, хотя, возможно, это было скорее желание не допустить ее. Это один из немногих моментов, когда Китай был не согласен с Россией. Он сказал: не ходите этим путем. И упоминания о ядерном оружии быстро исчезли из речей. Стало ясно, кто здесь главный.

Солано: Часто, даже зная, что это важно, ты не осознаешь, что это исторические моменты. Трудно понять проекцию. Я всегда занимался более интересными вещами. Я не жалею практически ни о чем. У меня была только одна неудача, которую я никак не могу пережить.

Солано: Это то, о чем я не хочу говорить.

Солано: Я по-прежнему отношу себя к социал-демократам. Социал-демократ от науки, я думаю, это важно упомянуть. Мой анализ отличается от анализа специалиста по этике, экономиста или политолога.

Солано: Мне всегда нравилась партия PSOE. Партия эволюционировала, потому что эволюционировала сама жизнь, Европа и мир. Социалисты не идеальны по определению, они делают хорошие вещи и иногда совершают ошибки. Но я по-прежнему убежденный социал-демократ и не хочу переставать им быть: я буду продолжать голосовать за свою партию.

Солано: Я выступаю за все, что направлено на восстановление нарушенных отношений между Испанией и Каталонией. Когда я вернулся в Испанию, я старался одной ногой быть в Мадриде, а другой — в Барселоне. И мне это удалось, например, в Esade или в фонде La Caixa.

Солано: Я полагаю, что у меня упорядоченное мышление, я знаю пределы вещей, у меня есть чувство жесткости. Я изучал науку и проводил исследования, я был профессором и руководил диссертациями... Политическая жизнь гораздо более гибкая, и строгость науки — это то средство, за которое можно ухватиться. Наука также заставляет вас уважать другого: вы знаете, что другой — это тоже пучок молекул, расположенных определенным образом. И он такой же как ты.

Солано: Я спросил Билла Клинтона, который был твердо уверен, что это должен быть я, понимает ли он, кому они делают это предложение. Он ответил: "Конечно, я видел Ваше личное дело в ЦРУ".

Солано: Да, хотя я этого не знал. Но, когда я поехал учиться в США по стипендии Фуллбрайта, во времена Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, я был студенческим активистом, ходил на все эти демонстрации против войны во Вьетнаме.

Солано: Я очень хорошо это помню. Это не было моим личным решением, но в разные периоды мне пришлось постоять за себя. Некоторые бомбы попадали на гражданские объекты. В политическом плане самой серьезной была ракета, попавшая в китайское посольство.

Солано: Когда ты оказываешься в международной организации с такими обязанностями, ты должен принять их и справиться с ними настолько хорошо, насколько это возможно. Я, конечно, делал это в меру своих возможностей.