Уроки истории от Солженицына в местечке Люк-сюр-Булонь (Вандея)

25 сентября 1993 года. Многочисленная толпа стоит под дождем в ожидании Александра Солженицына. Вечер спускается на небольшое местечко Люк-сюр-Булонь в Вандее, бывшей "роялистской" провинции, где двести лет назад произошло одно из самых страшных массовых убийств Французской революции. С 28 февраля по 1 марта 1794 года 564 безоружных мужчин, женщин и детей были убиты и преданы мечу колоннами солдат революционного генерала Корделье. Современники называли эти колонны "вышедшими из ада". Некоторые из погибших крестьян нашли свою смерть в церкви Богоматери Птилюкской, которую солдаты с трехцветными кокардами затем подожгут и равняют с землей.

И вот именно здесь два столетия спустя, чтобы отдать дань уважения жертвам армий под командованием печально известного генерала Тюрро, Александр Солженицын открывает мемориал памяти погибших. Никто тогда, в 1993 году, не верил в приезд "вермонтского отшельника". Но он неожиданно быстро откликнулся на предложение. "У меня не было ни малейших сомнений, когда я получил приглашение, напротив, это было для меня честью", — признавался он. "Для меня Вандея — важный символ: это точный аналог наших великих крестьянских восстаний против большевиков: в Тамбове в 1920 году и в Западной Сибири в 1921 году".

Вандея, как символ "мятежной провинции", борющейся против начавшейся в 1789 году Французской революции, давно находила отклик в русской литературе. Неподалеку отсюда, в Сен-Жиль-Круа-де-Ви с участием Солженицына была открыта стела, посвященная великой поэтессе Марине Цветаевой, жившей в 1926 году в этом регионе, названном ею в письме к немецкому поэту Рильке "моей героической французской родиной"… (Именно Цветаева, жена белогвардейца, написала тогда запоминающуюся строку: "Молодость – доблесть – Вандея – Дон" - прим. ИноСМИ.)

На церемонии Солженицын говорил убежденно, возвышенно. Это потрясло сопровождавших его в тот вечер. Они все потом вспоминали об этом: историк и культуролог Филипп де Вилье, глава местной администрации Поль Базен (мэр городка Люк-сюр-Булонь). Был там и потомок автора сборника "Вехи", а тогда издатель и переводчик солженицынских трудов в одном лице – Никита Струве…

Не забудем отметить присутствие на том событии еще и дипломата Доминика Суше, долгое время работавшего в Москве, и историка Алена Деко, написавшего прекрасный текст о трагедии в Люк-сюр-Булонь, который было зачитан перед собранием местных жителей числом в 20 000 человек.

Вот текст Деко: "Что произошло в Люк-сюр-Булонь в конце февраля 1794 года? Сомнений больше быть не может. Архивы сказали свое слово. Ученые сказали свое слово. Вскоре после тех событий аббатом Шарлем-Венсаном Барбедеттом были собраны имена погибших – 564 имени. С помощью свидетельств нескольких выживших ему удалось установить личности тех, чьи трупы уже тогда сгнили до неузнаваемости на заброшенных землях (…) Страх леденит душу, когда мы видим в списке погибших имена 110 детей, некоторым из которых меньше 7 лет". Затем слово взял Солженицын. Филипп де Вилье вспоминает: "Он был такой, каким я его себе представлял: высокий, кряжистый, как вековая береза. Суровый взгляд и огромный лоб с глубокой морщиной посредине(…) Когда он говорит, создается впечатление, что перед вами великан, как будто он не совсем с нами".

В своей речи Солженицын 1993 года осудит все революции, какими бы целями они ни прикрывались, а в довершение ко всему метафизически развенчает лозунг тогдашних революционеров: "Свобода, равенство, братство".

"Уже современники событий конца XVIII века увидели, что всякая революция выпускает на волю из человека инстинкты первобытного варварства, тёмную стихию зависти, жадности и ненависти – это было слишком видно и современникам... И тщетно было бы надеяться, что революция может изменить к лучшему человеческую природу. И ваша французская революция, и особенно наша, российская, сильно надеялись на это". "Французская революция была свершена во имя внутренне противоречивого и неисполнимого лозунга — совмещения в одном обществе и свободы, и равенства, и братства".

Этих слов было предостаточно, чтобы привести в ярость фанатиков Робеспьера, которые недовольно переводят разговор на другую тему, когда мы говорим с ними о миллионах жертв советской или китайской системы. Через несколько дней после визита Солженицына в Вандею сенатор-социалист обратился к тогдашнему премьер-министру Франции Эдуару Балладюру с такими словами: "Я, как парламентарий, прошу обеспечить, чтобы никакие государственные фонды не участвовали впредь в проведении мероприятий, прославляющих старый [королевский] режим и очерняющих революцию, освободившую Францию от него. Он просит сделать то же самое в отношении сборищ, организованных для оскорбления славных борцов, которых пришлось использовать для разгрома в Вандее местных банд, вступивших в союз с врагом. Это был Жан-Люк Меланшон – ныне лидер второй по размеру фракции во французском парламенте и глава левого движения "Непокоренная Франция".

Спустя пятнадцать лет после его смерти, в 2008 году, можно было бы ожидать, что неприязнь к самому бунтарскому русскому писателю несколько поубавилась. Но ничего подобного не происходит. С прошлого года ассоциации и союзы, в том числе профсоюзы железнодорожников, проводят кампанию по переименованию колледжа имени Солженицына, открытого в 2005 году в коммуне Эзен, недалеко от Ла-Рош-сюр-Йон. Недоброжелатели обвиняют великого писателя в том, что у него были доброжелательные отношения с президентом Путиным, и утверждают, что уже переименовали college Soljenitsyne в честь украинского поэта-анархиста Волина. "Парадокс: те же люди, которые преуменьшали совершавшиеся в ГУЛАГе преступления, теперь преувеличивают близость Солженицына к Путину", — отмечает Мишель Шамар, бывший директор Вандейского центра исторических исследований, присутствовавший на вечере 25 сентября 1993 года.

"И после своей смерти Солженицын порой становится жертвой беспощадной к России, но якобы лояльной к нему русофобии. При этом Солженицын на самом деле никогда не давал кредита своего доверия ни советскому империализму, ни каким-то неблаговидным сторонам политики времен царизма", — добавляет господин Шамар, помимо музейной работы, ставший автором книги об истории отношений между Вандеей и Россией, вместившей в себя период от Екатерины II до Солженицына. С этим суждением согласен известный историк Стефан Куртуа, консультант выставки "Солженицын – гигант свободы", которая открывается 16 декабря в Историале Вандеи.

У господина Куртуа есть свои причины беспокоиться за наследие Солженицына сегодня: "Во Франции до сих пор существует течение отрицателей очевидного. Оно особенно сильно в том числе и в университетах, где эти нигилисты стремятся найти террору определение помягче, а то и просто отрицать исторический факт его существования. А ведь массовый террор сыграл основополагающую роль в установлении в двадцатом веке коммунистических режимов и в удержании их у власти".

Тем, кто занимается инсинуациями, будто выставка о человеке, потрясшем основы советского сознания, может как-то там потакать планам "путинской России", историк Куртуа, недавно опубликовавший книгу о Путине, отвечает резко: "Выставка призвана почтить память выдающейся фигуры, сыгравшей большую роль в борьбе с тоталитаризмом. Украинский конфликт никак не повлиял реализацию проекта о другой исторической эпохи. В экспозиции он не упоминается. И правильно: никто не может сказать, что точно знает, какой была бы реакция Солженицына на нынешние действия России в отношении Украины".