NP: католические школы Торонто убрали из программы классику белых авторов

Совет католической школы Торонто запретил на уроках все книги белых писателей, содержащие расистское оскорбление, известное как слово на букву "Н". Новый протокол также запрещает произносить это слово вслух, за исключением дружеских замечаний между чернокожими учениками. Он вступил в силу в этом учебном году, а утвержден был еще прошлой весной.

С сентября политика вынудила исключить из школьных программ знакомую литературную классику, такую как "О мышах и людях". Попасть под запрет могут "Повелитель мух", классика средней школы, и — в меньшей степени — "Унесенные иветром". Также она привела к конфликту между рядом преподавателей английского языка и литературы и представителей администрации, которые возражают против полного запрета, считая его грубым инструментом, игнорирующим как исторический контекст затронутых книг, так и антирасистские намерения и установки некоторых белых авторов, включая "Приключения Гекльберри Финна" Марка Твена, "Убить пересмешника" Харпер Ли и "О мышах и людях" Джона Стейнбека.

Учительница по имени Кэтрин (имя изменено) рассказывает, что, вернувшись после перерыва на должность преподавателя литературы в старших классах средней школы, она обнаружила, что основные правила изменились. Первой реакцией на памятку о слове на букву "Н" прошлой весной стал смех. Как подобное можно разработать и внедрить без консультаций с учителями английского вроде нее?

И ладно бы дело ограничилось только Джозефом Конрадом, чью мрачную психологическую повесть “Сердце тьмы” критикуют как противоречивый учебно-просветительский текст, который не просто часто упоминает слово на букву "Н", но и увековечивает расистские колониальные взгляды на Африку как одно из "белых пятен" на карте. Или книгой "Убить пересмешника" с ее метафорами о белом спасителе. Но как можно запретить Стейнбека?

Регламент не предавался огласке, хоть и обсуждался членами совета, согласно протоколу заседания Афро-канадского консультативного комитета.

Кэтрин решила, что эта политика, как и многие другие до нее, в конечном счете отойдет на второй план и останется лишь заявлением о благих намерениях, не имеющим особого влияния на реальное положение дел в школе — скорее предложением, нежели правилом; частью формального руководства к восприятию злополучного слова. Но она ошиблась. “Я думала, что эта политика будет вне юрисдикции правления”, — сказала она в интервью National Post.

"Убить пересмешника" она читала еще сама будучи старшеклассницей. Как учитель, она сочла наличие неточностей в тексте “поверхностной” причиной для полного от него отказа, но на уроках эту конкретную книгу с учениками не обсуждала. Куда более сильные чувства вызывает у нее произведение "О мышах и людях", которая к тому же является общепринятым стандартом в программах средней школы Северной Америки, несмотря на использование вульгарных выражений. “Это призыв к сопереживанию. Так что факт присутствия там слова на букву "Н" несущественен", — убеждена Кэтрин.

По словам женщины, его присутствие отражает контекст 1930-х годов, времени, когда книга писалась, и она всегда подробно объясняла это учениками. По ее словам, речь идет о достоинстве принятия. “Все учителя английского языка и литературы преподают контекст”. При этом она никогда не произносит и не читает слово на букву “Н” вслух и активно дискутирует о расизме и истории как призме, через которую можно понять символизм написанного. Она подчеркивает важность навыков критического чтения, позволяющих отделять личность автора от его произведения и тщательно анализировать силу, значение и исторический контекст слов.

Кэтрин предупреждает учеников пропускать это слово, когда они читают вслух или пишут сочинения, и, по ее опыту, им такое вполне под силу. “Они понимают, что это слово имеет другой вес”, — сказала Кэтрин. Итак, она решила ничего не менять и преподавать как обычно. Но администрация ясно дала понять, что новому правилу необходимо следовать дословно, под страхом профессионального порицания. Как гласит политика, слово на букву “Н” в литературе "допустимо только в том случае, если вышло из-под пера чернокожего автора", а отказ от соблюдения правила влечет дисциплинарную ответственность.

Представитель школьного совета не стал отвечать на вопрос о том, идет ли речь о полном “запрете” и сожалеют ли они о принятом решении. “Учителям рекомендуется разборчивее и вдумчивее подбирать книги с учетом интересов учащихся. Мы признаем, что книги, написанные нечернокожими авторами с использованием слова на букву "Н", наносят вред нашему сообществу, и поэтому рекомендуем педагогам руководствовались профессиональным суждением и выбирать более подходящие", — сказала Шазия Влахос (Shazia Vlahos), исполнительный директор по коммуникациям, связям с правительством и стратегии.

Но это не рекомендация, а строгое правило, требующее буквального выполнения. Именно это Кэтрин, по ее словам, обнаружила, планируя обсуждение с одной из недавно запрещенных книг, которую преподавала в течение многих лет наряду с художественной литературой об опыте канадских аборигенов в школах-интернатах, законах о расовой сегрегации Джима Кроу и давно зарекомендовавшей себя классике средней школы, такой как "Великий Гэтсби" и "Над пропастью во ржи".

На вопрос, влияет ли новый протокол на наличие этих книг в школьных библиотеках и имеют ли место какие-либо изъятия, Влахос ответила: “Библиотеки безостановочно обновляют коллекцию книг”. А касаемо применимости тех же принципов к оскорблениям, направленным против других групп лиц, она заверила, что “в школьной системе неуместны любые уничижительные оскорбления”.

Кэтрин считает это “нелепым”. Запрет книг, который она называет цензурой, поставил под сомнение всю ее работу. “Я пытаюсь оценить ситуацию и последствия. Каждый день меня так и тянет обсудить с учениками одну из запрещенных книг, просто из чувства противоречия”, — поделилась она.

В последнее время запреты книг казались в основном практикой социально-консервативных политических правых. Например, в Манитобе одна библиотека отклонила требование обеспокоенных граждан об изъятии трех книг по половому воспитанию детей, в результате чего споры переросли в протесты и призывы к прекращению ее финансирования.

Чтобы разрядить ситуацию, муниципальный совет города Винклер в июле прошлого года назначил двух членов библиотечного совета и принял резолюцию, предписывающую им “оказать влияние... на разработку политики, согласно которой книги с откровенным сексуальным содержанием будут перемещены из детской секции в другую, чтобы не попадаться на глаза детям, но оставаться доступными для родителей, желающих использовать их в качестве образовательного ресурса”.

Куда заметнее и успешнее эти усилия осуществляются в Соединенных Штатах, где при поддержке видных политических лидеров начались скоординированные изменения школьных программ и библиотечных фондов в области не только литературы о сексе, но и о расовых вопросах и теории превосходства белых, которые могут вызвать разногласия и огорчить учащихся.

Иногда сфера действия запретов кажется невероятно широкой. В декабре газета Orlando Sentinel напечатала список из почти 700 книг, изъятых из школьных библиотек округа Ориндж, штат Флорида, после законодательных реформ губернатора и экс-кандидата в президенты Рона Десантиса касаемо материалов ненадлежащего сексуального характера.

В него вошли, в числе прочих, Джон Мильтон ("Потерянный рай"), Джон Стейнбек ("К востоку от Эдема"), Джон Гришэм ("Фирма"), Кэндис Бушнелл ("Дневники Кэрри"), Айн Рэнд ("Источник"), Тони Моррисон ("Возлюбленная").

Здесь числятся аж восемь книг великой канадской провидицы до жути правдоподобного антиутопического будущего Маргарет Этвуд (Margaret Atwood), что делает ее запрещенным автором, несмотря на пару Букеровских премий (за "Слепого убийцу" в 2000 году и в соавторстве за "Рассказ служанки" в 2019 году — обе, кстати, во флоридском списке.)

Беспокойство по поводу этой закономерности растет. На церемонии вручения премии Scotiabank Giller Prize в ноябре 2023 года председатель жюри Иан Уильямс (Ian Williams), знаменитый поэт и писатель, назвал нынешние “серьезные времена” “антиутопией” в стиле Оруэлла и Этвуд. Вот что он сказал о запрете книг: “Если быть до смешного оптимистичным, я бы сказал, что, если книгу запрещают, это свидетельствует о страхе цензоров перед ее силой и способностью влиять умы и жизни, особенно детские”. Для аплодировавшей ему аудитории прогрессивный антирасистский запрет книг — нечто совершенно незнакомое.

Завкафедрой из Йоркского университета профессор Карл Джеймс (Carl James) сказал, что клеймить протокол школьного совета Торонто запретом на книги — неоправданно провокационное решение. Он ценит усилия совета за “попытку отреагировать на проблемы и ситуации, с которыми сталкиваются учащиеся”, и надеется, что простой отказ от этого слова на уроках не знаменует конец просветительства о расизме, а скорее дополняет его. “Это действительно запрет или лишь сомнения насчет используемых нами слов, а также посыл критически задуматься о том, что они несут обществу?” — рассуждает он.

По его словам, некоторые чернокожие люди считают использование этого слова, даже в наимягчайшем из контекстов, его “повторным включением” в культуру, а то и сохранением. “Мы живем в обществе, в контексте, где необходимо устанавливать баланс, определять способы восприятия идей, — сказал он. — Важно разработать правила в соответствии с тем, что, как вы знаете, является культурой, в которой мы существуем”. Если бы все понимали, как расизм действует в культуре, и если бы эта точка зрения прививалась учащимся начиная с детского сада, тогда, возможно, такой жесткий подход был бы излишним, потому что дети понимали бы современный и исторический контекст расистского языка.

“Но все не так”, — сказал Джеймс. Для некоторых школьников, по его словам, урок английского языка и литературы — один из немногих случаев упоминания вульгарного слова в адрес чернокожего человека, независимо от того, какими положительными чертами он при этом обладает. Это может быть невыносимо, особенно в тех классах, где чернокожие ученики составляют меньшинство, и все остальные ждут их реакции на это слово. Чернокожий ученик чувствует себя изгоем и “хочет залезть под парту”, как выразился Джеймс, из-за мучительного ощущения, что все смотрят на него так, будто у него есть что ответить.

Из разговоров со студентами-афроамериканцами Джеймс узнал, что помимо истории с рабством им вообще не рассказывают о чернокожих. Да, учитель может хорошо объяснять и иметь неплохой политический кругозор, но поможет ли он ребенку узнать, понять и оценить факты? Или тот воспримет урок унижением, новым появлением уродливого языка расизма? “Мы не можем так рисковать”, — сказал Джеймс.

Действительно, в канадских школах наблюдаются признаки невосприимчивости к слову на букву "Н" со стороны как учителей, так и администрации. Многие школьные советы аналогичным образом реагируют на инциденты, демонстрирующие, что проблемы с этим словом не канули в прошлое, но остаются частью современной жизни.

Среди наиболее примечательных — недавний случай с Джули Энн Рисберри (Julie Ann Riesberry), директором школьного совета округа Халтон, которая признала себя виновной в ненадлежащем поведении и согласилась на 10-месячное приостановление действия лицензии за “расистские и неуважительные комментарии”, включая зачитывание слова на букву "Н" в обращении к чернокожему учителю-мужчине и указание другому учителю произнести слово полностью, чтобы объяснить классу, почему в школе оно запрещено.

В 2021 году один белый учитель аналогичным образом произнес это слово в дискуссии о причинах его не использовать, чем вызвал недовольство среди учеников. В отношении еще одного педагога из Манитобы возбудили дело.

В прошлом году в Британской Колумбии учительница прочитала вслух отрывок из классической книги белой американской писательницы Барбары Смакер (Barbara Smucker) "От подполья до Канады" 1977 года и полностью произнесла слово на букву "Н" перед учениками 6 класса во время месячника истории чернокожих.

Школьный совет в Виндзоре, Онтарио, применил политику полного неприятия, направив родителям учащихся письмо с указанием не произносить, не писать и не зачитывать любые производные слова на букву "Н" и не просить "разрешение" на его использование у чернокожих однокашников. Подход раскритиковали за выход за пределы дозволенного и непоследовательное применение.

Решение школьного совета Торонто полностью запрещает это слово в стенах подконтрольных ему образовательных учреждений, но при этом предлагает сделать исключение для дружеских бесед. “Слово не должно использоваться ни в письменной, ни в устной форме, что педагоги должны помочь донести до всех членов сообщества, — говорится в протоколе. — В случаях употребления будут применяться прогрессивные дисциплинарные меры. Ненавистническое использование недопустимо. Важно четко понимать, что беседы с чернокожими студентами будут рассматриваться по-разному, особенно когда это слово используется ими самими в тесном кругу и дружественном контексте. Важно не унижать чернокожих студентов, которые используют это слово в дружественном контексте. Учащихся необходимо просвещать о вредоносности и уместности контекста, чтобы помочь им понять цель протокола: исключить использование любых уничижительных выражений в школьной среде и сделать школы безопасным пространством для всех”. Согласно отчетам правления, среди целей протокола — “первое прозрачное представление статистических данных, инцидентов и быстрое реагирование со стороны совета… Необходимо зафиксировать строгие шаблоны данных, чтобы создать базовую основу для работы по установлению целевых показателей сокращения и их достижению”.

Представитель правления Влахос сказала, что сбор данных о дисциплинарных мерах реагирования на использование слова на букву "Н" уже начался, но официальной статистики пока нет. “Мы стремимся выявлять и устранять барьеры на пути к успеху учащихся, а также внедрять в процесс обучения студентов и укреплять учитывающую культурные особенности педагогику и учебные программы. Мы признаем распространенность в школьных сообществах расизма, направленного против чернокожего населения, и признаем коллективную ответственность за борьбу и искоренение всех форм расизма”.

Джеймс Терк (James L. Turk) считает новый протокол ошибочным из-за применения к книгам, где оно употребляется. Этот давний эксперт по академическим свободам и бывший глава Канадской ассоциации университетских преподавателей в настоящее время является приглашенным научным сотрудником в Столичном университете Торонто и директором его Центра свободы выражения мнений. По его словам, правление верно выбрало вектор — что слово на букву "Н" ассоциируется с ненавистью и угнетением и является глубоко оскорбительным, — но их дальнейшие потенциальные шаги вызывают беспокойство.

“Часто теряется различие между чтением и употреблением этого слова; оправдания его использованию в качестве эпитета нет, — сказал Терк. — Я предполагаю, что в момент написания протокола правление не рассматривало возможность его абсолютно неприемлемого использования чернокожим автором. С другой стороны, думаю, было бы ошибкой перестать давать ученикам читать “Гекльберри Финна”. При оценке книги важно смотреть на автора, кем он был и с какой целью ее писал”, — полагает Терк.

Согласно протоколу школьного совета Торонто, антирасистские намерения Твена не оправдывают использование им этого слова. (В "Приключениях Гекльберри Финна" оно употребляется более 200 раз.)

“Мне кажется, что язык имеет значение”, — сказал Терк. Твен хотел, чтобы в книге было это слово. “Он хотел запечатлеть язвительную и неприемлемую природу этого явления. Это слово, которое я, как белый человек, никогда бы не произнес и не стал комментировать то, как чернокожее сообщество его возвращает. Если бы я преподавал американскую литературу, то все равно подходил бы к этому с учетом возраста учеников и сложности чувств, связанных с этим словом. Суть в том, что это возможно. Эту же дискуссию можно вести с 15-летними. Думаю, что взрослые систематически унижают и инфантилизируют подростков, предполагая, что они нуждаются в защите”. От политических правых это исходит с акцентом на секс, от левых — на расу.

“За этим стоит идея о том, что желание прочитать книгу обусловлено определенной причиной, — объяснил Терк. — Требование запретить книги основано на уверенности в том, что, читая произведения, где есть слово на букву "Н", вы автоматически становитесь расистом. Мир устроен не так. Системный расизм глубоко укоренился в нашем обществе, и чернокожим студентам постоянно приходится с ним сталкиваться. И прочтение "Гека Финна" на это никак не повлияет… Если вы думаете, что очищаете язык, чтобы помочь людям справиться с расизмом, то заблуждаетесь”.

“По сути, эта политика полностью деконтекстуализирует язык”, — говорит Терк, называя ее “антиобразовательной”. — Намерения кажутся благими, но усилия явно неудачные. Я хвалю [школьный совет] за осознание чувствительности темы на фоне роста осознанности. Но на мой взгляд, справляются они с этим неправильно.”

Это мнение разделяет, хоть и по другим причинам, профессор Сулаймон Гива (Sulaimon Giwa) из Мемориального университета, эксперт по институциональной антирасистской политике. Он назвал запрет на книги спонтанной реакцией, которая не устранит злополучное слово: “Я не уверен, что это лучший способ достичь прогресса”. По его мнению, основной образовательной целью должно быть предоставление надежного места для обсуждения контекста этого слова, признания опасности некоторых видов использования языка и изучения вопроса в рамках сообществ. “Мы должны внимательно относиться к тому, как учащиеся переходят из одного образовательного пространства в другое, — сказал Гива и привел метафору о фундаменте и строительных блоках. — Давайте относиться к слову на букву "Н" аналогичным образом".

Если учащиеся узна́ют о вреде расизма на ранних этапах обучения, то смогут лучше оценить его по мере продвижения в более деликатных контекстах. Они с раннего возраста слышат слово на букву "Н" в музыке и фильмах, поэтому обсуждение следует начать как можно раньше, но канадские школы в настоящее время этим не занимаются. Большинство старшеклассников в Ньюфаундленде, где работает Гива, белые, и их первые встречи с этим словом происходят благодаря музыке, без обсуждений и советов со стороны учителей.

“Полагаю, если мы начнем помогать им осознать опасность этого слова, проблем будет меньше”, — сказал Гива. Он считает, что беседы в классе должны проводиться как можно раньше, и ответственность за их преподнесение лежит на преподавателе, и это вполне возможно. “В противном случае речь идет об уклонении от ответственности”.

Ни один ученик не выигрывает от распространения расистских оскорблений в классе учителем, который не осознает силу слов. Страдают все, в том числе белые ученики. Однако, по словам Гивы, новая политика позволяет избежать проблем. Это простой выход. “Неразумно списывать вопрос со счетов только потому, что он вызывает споры. Мы уклоняемся от ответственности, когда предпочитаем не знакомить студентов со спорными темами, имеющими место в наших обществах. Я не поддерживаю отмены и запреты чего бы то ни было”.

Гива также считает ошибочным исключение для дружественного использования чернокожими студентами, ссылаясь на двойные стандарты и преференциальный режим, что никак не способствует чувству общности. “Эта политика предполагает однородность всей массы чернокожих людей”, — сказал он. Налицо потенциал для конфликта между целями создания безопасной среды и оправданным использованием этого слова, потому что есть чернокожие студенты с разным уровнем его восприятия, даже в самых безобидных случаях.

“Эта идея дружественного использования, которая может быстро скваситься”, — говорит Гива, сравнивая это с сексуальным согласием, поскольку нечто приемлемое иногда может становиться неприемлемым, и грубому правилу эту важную тонкость не уловить. Необходимо провести много полицейских мероприятий, чтобы достичь того порога дружественности, о котором говорится в этом протоколе”.

Идея канонической литературы особенно актуальна в старших классах. Поколение за поколением дети читают одни и те же книги, их учат схожим образом. Упустить их — значит упустить общую культуру. Одна из проблем, связанных с идеей о вечности и безупречностиканона, состоит в том, что на самом деле бо́льшая часть существующего сегодня канона отражает культурные установки поколения, достигшего совершеннолетия после Второй мировой войны. Они отстаивали гражданские права и законы, которые технически закрепляют равенство, несмотря на его сохранение на практике. Многие из канонических школьных учебников отражают отношение поколений к решению старых проблем. Бо́льшая часть художественной литературы описывает расизм как проблему прошлого, а не современного мира.

“Когда эти произведения создавались как классические, было другое время, — говорит Карл Джеймс. — Но сохраняют ли они это же значение сейчас, когда поменялся информационный фон, идеи и исторические документы? Это побуждает нас постоянно проводить критический анализ”. Гива признает, что некоторые аспекты традиции вызывают ностальгию и являются важным способом передачи культурных знаний и ценностей. Но не следует забывать о ее тлетворном потенциале “остракизма и изоляции”.

Некоторые учителя считают, что должны продолжать преподавать по тем же книгам, что и всегда, и, в целом, по словам Гивы, проблем с этим нет. “Но, на мой взгляд, разумный ответ заключается не в том, чтобы все отменить, а в том, чтобы создать больше пространства для понимания и дополнить каноны другими перспективами, а не просто заменить их. Прочитать слово на букву “Н” можно где угодно, не только у Харпер Ли. Мы должны поощрять в детях критическое мышление и создавать условия для его появления. Исключая книги из-за их противоречивости, мы этого не добьемся”, — сказал он.

А Терк также считает, что хороший учитель всегда оценивает и переоценивает даже знакомые книги. “Кто десятилетиями не желает менять способ преподавания, тот плохой учитель”.

Ну, а школьная жизнь идет своим чередом. Список книг и уроков неиссякаем. Кэтрин вычеркнула из списка чтения на уроках литературы одну из упомянутых выше классических книг и хочет, чтобы люди об этом знали. По ее словам, следование протоколу, запрещающему литературу, которую она преподавала, является “ежедневной моральной дилеммой”.

Автор: Джозеф Брайан (Joseph Brean)