Ассанж, Филлипс и отмена прав человека

Я еще помню, как британцы приговаривали: "Ну, меня-то, чай, не посадят, я ничего плохого не сделал" или "Ничего у них не выйдет, это противозаконно". Джордж Оруэлл заметил в 1941 году, что смутная вера в то, что закон выше власти, — в принципе неотъемлемая часть английского характера. А еще мы говаривали, что дом англичанина — его крепость.

Но вечер за вечером в сводках новостей местного телевидения неизменно показывают, как полицейские в бронежилетах специальными таранами вышибают двери в квартиры предполагаемых наркодилеров. И при этом от нас ждут всяческого одобрения, хотя все это делается сугубо для галочки и практически никак не влияет на масштабы наркомании, захлестнувшей наше общество. Хотя в Англии с 1689 года действует Билль о правах (прообраз будущего американского — включая, как ни удивительно, право на ношение оружия), в действительности мы очень слабо защищены от государственного произвола.

Два недавних дела в лондонских судах, одно из которых ожидает вердикта, а другое — возможно, апелляции, привлекли бы внимание Вольтера нашего времени, будь таковой среди нас.

Но его у нас нет. Радикалов — по крайней мере, британских — больше не заботят неприятные вопросы свободы слова или злоупотребления властей. Я считаю, что это потому, что эти радикалы, наконец, сами дорвались до власти и вкушают ее плоды — свободу развязывать войны и подавлять чужие свободы.

Эти случаи касаются австралийца Джулиана Ассанжа, чья организация Wikileaks разоблачила американские тайны, раскрытые Челси Мэннинг; и британца Грэма Филлипса, неприятного видеоблогера, чьи репортажи с Украины, мягко говоря, не прославили Киев в нынешнем конфликте.

Здесь я должен сказать спасибо интернету, который позволяет пытливому читателю самостоятельно изучить биографии этих двоих. Подробностей там действительно много, и я не прошу никого восхищаться ни тем, ни другим. Я решительно не согласен с Ассанжем по вопросу наркотиков. И мне крайне не нравится поведение Филлипса — особенно по отношению к солдатам в российском плену. Но, как однажды справедливо заметил судья Верховного суда Феликс Франкфуртер: "Гарантии свободы выкованы в спорах с участием не очень хороших людей".

Я не намерен вдаваться в рассуждения о том, что именно опубликовал Ассанж, но скажу, что его сторонники яростно отвергают главное (и наиболее весомое) обвинение против него — что своими действиями он поставил под угрозу жизни американцев. Они утверждают, что он, наоборот, принял самые тщательные меры предосторожности, чтобы этого не произошло, и что никаких доказательств якобы нанесенного им вреда никто так и не представил. Я бы даже добавил, что, как ни крути, а его разоблачения о гнусном поведении американских вертолетчиков с "Апачей" (Apache) над Багдадом в июле 2007 года — прекрасная иллюстрация того, что такое журналистика. И для чего она вообще нужна — чтобы раскрывать правду о тайных действиях государства и тем самым вносить в нашу вселенную чуть больше справедливости.

Американское правительство добивается выдачи Ассанжа, хотя, даже будь он гражданином США, его, в этом я убежден, защищала бы Первая поправка. Его намереваются судить по суровому Закону о шпионаже 1917 года, который не допускает предоставления обвиняемому публичной защиты. Этот же весьма сомнительный законодательный акт использовался против Дэниела Эллсберга, который в 1970-х "слил" так называемые "документы Пентагона" (с неприятной для высшего руководства США информацией о войне во Вьетнаме и ее предыстории — прим. ИноСМИ). Сейчас расхожее мнение гласит, что это был благородный и честный поступок, а сам Эллсберг вплоть до недавней кончины активно поддерживал Джулиана Ассанжа.

Нет сомнений в том, что дело политическое. Это открыто признал бывший директор ЦРУ Майк Помпео, резко раскритиковав Ассанжа. Вмешайся в это дело британский правительственный чиновник сопоставимого ранга, едва ли наши суды позволили бы его продолжить. Договор об экстрадиции между Великобританией и США четко и однозначно воспрещает политическую высылку.

Однако лондонские суды и британское правительство до сих пор требуют, чтобы Ассанж (уже много лет томящийся в британской тюрьме строгого режима, словно подозреваемый в терроризме) был выслан в Америку. Просто диву даешься, как мало британских журналистов готовы его поддержать, хотя из-за этих разбирательств, как мне кажется, под угрозой оказалась их собственная свобода. Все понемногу свыкаются с этими репрессиями, недостойными страны, претендующей на звание свободной — куда уж тут говорить о целых двух якобы свободных странах.

Еще меньше голосов возвышено в поддержку Филлипса, единственного британского гражданина (не имеющего иного гражданства), подвергнутого санкциям правительства Его Величества по недавно принятым драконовским законам, которые наделили министров полномочиями произвольно карать людей без должной правовой процедуры. Как правило, такие санкции вводятся против губернаторов сибирских провинций России или офицеров сирийской армии, которым до этого нет никакого дела, поскольку их нога все равно никогда не ступит на английскую землю. Для Британии это способ создать впечатление, будто она что-то предпринимает во имя всяких благородных целей, хотя на самом деле это не так. И Филлипс, бывший мелкий госслужащий, сильно пострадал от такого обращения.

Мы привыкли употреблять слово "кафкианский" весьма вольготно и порой им даже разбрасываемся. Но, произнося его, мы в действительности не имеем в виду, что с человеком обошлись так же дурно, как с Йозефом К. из романа Кафки "Процесс". Однако Филлипс действительно угодил в юридический переплет, где он кругом виноват и откуда нет очевидного выхода. У него скромный дом на севере Лондона, и он рассчитывает однажды вернуться на родину. Санкции, наложенные указом властей, а не судом, фактически делают его узником государства. Он не может получить вознаграждение за проделанную работу. И сам не может оплатить ничьи услуги. Поэтому он вынужден нарушать закон. Так, он не может платить налоги на недвижимость в местную мэрию. Неуплата, разумеется, противозаконна. Некоторое время назад мне даже пришлось вмешаться и объяснить это той самой мэрии, которая в противном случае грозила принять против него суровые меры — однако у чиновников хватило человечности понять, что он в ловушке, и поступить как полагается.

Филлипсу внушали, что он может подать заявку на получение специального разрешения от Казначейства Его Величества, чтобы хоть немного пожить. Разумеется, поначалу он наотрез отказался, исходя из того, что это будет равносильно признанию несправедливо возложенной на него вины. Теперь, когда заявку он все же подал, то выяснилось, что в действительности это не больно-то ему помогло. Например, его британский банк до сих пор не желает иметь с ним никаких дел. Заставить силой он никого не может. Обвинение же против него настолько странное, что кажется мне практически невероятным. Карательные санкции против Филлипса ввели за то, что как видеоблогер он "производит и публикует медиа-контент, поддерживающий и пропагандирующий действия и политику, которые расшатывают Украину, подрывают ее безопасность или угрожают ее территориальной целостности, суверенитету или независимости".

Мне в голову приходят две мысли. Во-первых — Украина, должно быть, слабее, чем нам казалось, если даже ничтожные видеоматериалы малоизвестного человека угрожают ее территориальной целостности, суверенитету, стабильности или независимости. Во-вторых — мои собственные публикации в газетах и журналах, а также выступления по телевидению с критикой Украины и британской политики по отношению к ней могли бы при еще более бестолковом правительстве, чем нынешнее, послужить против меня обвинением. Филлипс, которому с трудом удалось добиться от лондонского министерства иностранных дел ответа на многочисленные письма, подал иск в Высокий суд Лондона благодаря безвозмездной поддержке тамошнего адвоката по имени Джошуа Хитченс (мы не родственники). Джошуа Хитченс упорно боролся, отстаивая свободу слова, но проиграл. С тех пор Филлипс добивается разрешения на апелляцию.

В первом своем отказе Высокий суд назвал произвольное наказание Филлипса умышленным результатом британского закона о санкциях. Более того, он назвал "очевидным", что парламент вводил санкции именно в ответ на осуществление права на свободу слова и выражение мнений".

Настали мрачные времена для свободы слова в стране, ее породившей, и еще более мрачные — для тех, кто рассчитывал, что общество (или хотя бы резонное количество журналистов) поднимется на защиту этой свободы. Оказывается, и здесь такое возможно — тебя упрячут за решетку, хотя ты ни в чем не виноват, и никому, кроме горстки чудиков, до этого не будет никакого дела.