Гуаньча: модель теракта в Москве отличается от стандартной схемы действий ИГИЛ*

Общая картина масштабного террористического акта, совершенного в Подмосковье, наконец начинает постепенно проясняться.

В пятницу 22 марта четверо выходцев из Центральной Азии атаковали концертный зал "Крокус Сити Холл", расположенный в городе-спутнике Москвы Красногорске. Они были полностью экипированы и имели при себе автоматические винтовки и зажигательные снаряды. Нападавшие ворвались через вход, убили безоружных охранников, а потом, не прекращая стрелять, пересекли здание и проникли в зрительный зал.

Они не делали никаких политических заявлений и не выдвигали требований; позже выяснилось, что террористы даже недостаточно свободно владели русским. Они также не брали заложников. Цель нападавших была очень проста: убить как можно больше людей и нанести концертной площадке максимальный ущерб.

Так как в зале оказались заперты более 6,2 тысяч (по оценкам, такова вместительность площадки, на концерт, проводившийся в тот вечер в КЗ, были распроданы все билеты. — Прим. ИноСМИ) беззащитных посетителей, террористы без труда справились со своей задачей. Нападавшие вели огонь с близкого расстояния, перезаряжая оружие, метали в стороны зажигательные снаряды. Когда они подожгли здание, то покинули его через тот же центральный вход, сели в оставленную неподалеку машину и уехали с места происшествия.

За их спинами осталась невероятно трагическая картина: некоторые люди были застрелены, другие задохнулись в полных дыма помещениях и коридорах, третьи погибли из-за обрушения стеклопластиковой крыши "Крокуса". Спасательная операция и работы по тушению пожара продолжались, и число жертв неуклонно росло. По состоянию на 16:00 воскресенья количество погибших достигло 133 человек, включая детей. На настоящий момент более 150 раненых остаются в больницах, им оказывается медицинская помощь (по данным на 25 марта, число жертв теракта выросло до 139; на стационарном лечении остаются 93 человека. — Прим. ИноСМИ). Окончательное число погибших может оказаться еще выше.

Террористы попытались скрыться в направлении российско-украинской границы, однако их автомобиль перехватил спецназ. В субботу утром все четверо нападавших были задержаны. Президент Владимир Путин объявил 24 марта Днем общенационального траура. Чтобы почтить память жертв теракта, на здании федерального правительства приспустили флаги.

Тем не менее и сегодня, спустя три дня, некоторые значимые детали происшествия остаются неясными и открытыми для публичного обсуждения. Главный вопрос — кто на самом деле стоит за совершенным в пятницу терактом?

Трудно представить, что несколько террористов могли бы провести такую операцию самостоятельно, без поддержки со стороны сильной структуры или сети. В ходе первого же допроса нападавшие фактически признались, что были разовыми "наемными исполнителями", то есть они действовали за деньги. Кстати говоря, платили им немного — чуть больше пяти тысяч долларов каждому. Однако задержанные не смогли — или не захотели — предоставить никакой информации о своих так называемых нанимателях или заказчиках.

Так кто же, в конце концов, инициатор? По одной из широко распространенных на Западе версий, нападавшие связаны с ветками ИГИЛ* в Ираке и Сирии. Аргументы в пользу этого основываются на предположении, что у "Исламского государства"* — или, точнее говоря, ИГИЛ-К* (отделение "ИГИЛ* в Хорасане", действующее в Афганистане) — есть много причин быть недовольным Россией, например, ее деятельностью в Сирии и Ливии и даже осторожной поддержкой Москвой режима талибов** в Кабуле.

В сентябре 2022 года ИГИЛ-К* взяло на себя ответственность за подрыв смертника в посольстве России в Кабуле — тогда, к счастью. обошлось без жертв. В начале января 2024 года эта террористическая организация продемонстрировала свои оперативные возможности, когда два ее боевика-смертника устроили двойной подрыв в иранском Кермане во время церемонии в честь убитого американскими силами иранца Касема Сулеймани, командующего подразделением "Аль-Кудс".

С точки зрения США и их союзников по НАТО, легко обвинять в бесчеловечном теракте ИГИЛ* — так они "направляют острие копья" на давнего врага Запада и отрицают любую свою, даже предположительную, ответственность за трагедию в Москве.

Однако у этой версии есть заметные недостатки.

Во-первых, модель нападения на "Крокус Сити Холл" в корне отличается от "стандартной схемы действий" ИГИЛ*. Террористы, атаковавшие в пятницу, — это не религиозные фанатики, не смертники, не стрелки с промытыми идеологией мозгами. Последние не просто действуют, как убийцы, они еще и готовы в любой момент отдать свои жизни ради исполнения собственного "священного долга". "Исламское государство"* уже неоднократно показывало свой радикальный фанатизм и неготовность к компромиссам, например, во время масштабных терактов в Париже 13 ноября 2015 года.

Но ситуация в Москве в пятницу была совсем иной — нападавшие бежали изо всех сил, пытаясь спасти свои жизни.

Далее, Россия заняла очевидно пропалестинскую позицию в крайне чувствительном для всего мусульманского мира вопросе о военных действиях Израиля в Газе. Представляется несколько неестественным, чтобы в этот конкретный момент ИГИЛ* нацеливалось на Москву — более логичным для него было бы искать мишени среди ярых сторонников Биньямина Нетаньяху. Даже если бы организация решилась на террористическую операцию в российской столице, она бы, скорее всего, выбрала местные синагоги, как уже делала раньше.

Другая версия, популярная в России, состоит в том, что настоящих инициаторов и провокаторов теракта нужно искать в Киеве. Как считают те, кто выступает за это предположение, на поле боя ВСУ проигрывают России, они не могут переломить ход конфликта. Теракт — один из немногочисленных "асимметричных" способов, которым украинское руководство может выразить свой подход.

Эта версия тоже звучит убедительно, — несомненно, она подрывает международный имидж Украины. Но, несмотря на это, нужно продолжать размышления. В конце концов, террористы пытались сбежать через российско-украинскую границу, однако их поймали всего в ста милях от нее (примерно 160 километров, по заявлениям Маргариты Симоньян, их поймали в ста километрах. — Прим. ИноСМИ). Казалось бы, нападавшие должны бы как минимум договориться обо всем с украинскими партнерами заранее, чтобы безопасно попасть на территорию страны и найти там убежище.

Кроме того, в России считают, что причастность Украины к недавнему теракту — логическое продолжение того, что последняя делала уже долгое время. Москва много раз осуждала Киев за спонсирование или даже непосредственную организацию различных террористических акций на территории России, в том числе экономических саботажей и покушения на именитых политиков, журналистов и влиятельных лидеров.

Проводимое сейчас расследование должно помочь прояснить, кто же на самом деле инициатор и провокатор теракта. При этом совершенно понятно: даже если российская сторона получит доказательства и подтверждения "украинского следа", западные страны будут по-прежнему отрицать любую связь между Киевом и терактом в Москве. С высокой долей вероятности европейские и американские лидеры продолжат отвергать все улики, которые предоставит Россия. В таком случае теракт в Москве, скорее всего, очень надолго останется "висячим делом", — как и подрывы на газопроводах "Северный поток" в сентябре 2022 года.

Еще один важный вопрос без ответа — предупреждение о террористических актах, несколько недель назад отправленное Соединенными Штатами России.

После инцидента Вашингтон заявил, что сделал все, что мог, и несколько недель назад уведомил Москву о высокой вероятности масштабного террористического акта на территории ее страны. В столице, однако, информацию, предоставленную американцами, считают расплывчатой, неясной и, следовательно, лишенной практического значения. В городе тысячи общественных площадок, если в предупреждении нет указания на конкретную цель, то ценность подобного предостережения ограниченна.

Помимо прочего, в Москве обвиняют Вашингтон и НАТО в содействии Киеву в планировании диверсионно-разведывательных операций, в том числе ударов по гражданским объектам [в России]. В России такие действия тоже подпадают под определение актов государственного терроризма.

Эти опосредованные споры между Москвой и Вашингтоном поднимают более масштабный вопрос: неужели в эпоху ожесточенной геополитической конкуренции теряется возможность для эффективного международного сотрудничества в области борьбы с терроризмом? Не слишком ли претенциозны надежды на успех в этой сфере, когда сама по себе геополитика становится благодатной почвой для терроризма?

Текущие тенденции вызывают беспокойство. Хотя в последнее время в мире не происходило таких крупных терактов, как в США 11 сентября, сотни мирных жителей погибли в результате масштабных нападений в Париже и Мадриде, Багдаде и Берлине, Беслане и на Синайском полуострове, в Гамбору (Нигерия) и Мумбаи (Индия). Сейчас это была Москва, и в этом трагическом списке могут появиться новые названия. В США большие теракты стали редкостью, но в Европе они происходят все чаще, не говоря уже о Ближнем Востоке и Африке.

Итак, почему цель по искоренению терроризма до сих пор не достигнута?

В первую очередь, международному сообществу не удалось выработать общее определение для источников, движущих сил и особых форм терроризма. То, что в одних странах или течениях четко называется "террористическими действиями", в других может характеризоваться как "народно-освободительная борьба".

Поднимите вопрос о терроризме в Кашмире в разговоре с индийцами и пакистанцами. Вы заметите, что им очень сложно найти общий язык, когда речь идет об этой теме. Спросите, как они определяют терроризм, у израильтян и палестинцев, и увидите поразительные отличия [в ответах].

США часто обвиняют исламскую республику Иран в поддержке терроризма. Но очень вероятно, что, с точки зрения Тегерана, вышеупомянутое убийство американцами генерала Сулеймани — это несомненный акт международного терроризма.

Взглянем на историю. Множество самонадеянных руководителей пытались провести границу между "плохим" и "хорошим" терроризмом в попытке сделать из террористов удобный инструмент дипломатической политики, управлять ими и использовать их. Однако это произвольно очерченная граница всегда была размытой, так что казавшиеся прежде послушными, высокоэффективными "слугами" люди то и дело восставали против своих недальновидных "хозяев".

Во-вторых, любой успех в антитеррористической борьбе требует высокого уровня доверия между взаимодействующими сторонами. Причина проста: им приходится обмениваться большими объемами чувствительной и секретной информации. В современном мире доверие — ресурс дефицитный. Его не хватает в отношениях не только между Москвой и Вашингтоном, но и между Пекином и Токио, Эр-Риядом и Тегераном, Каиром и Аддис-Абебой, Боготой и Каракасом.

Очень притягательна идея о нанесении каким-либо способом удара по "изоляции" государств в борьбе с международным терроризмом, об отделении последней от геополитического соперничества. Тем не менее на деле это невозможно: любое международное антитеррористическое сотрудничество неразрывно связано с ключевыми вопросами национальной безопасности.

В-третьих, проблема международного терроризма отнюдь не неизменна. Она постепенно меняется и развивается, становится более устойчивой, запутанной и изворотливой. Теракт в "Крокус Сити Холл" наглядно показал, какой ущерб может нанести одна сравнительно небольшая, но хорошо оснащенная и тщательно подготовленная группа экстремистов.

Подобно вирусам, угроза терроризма непрерывно мутирует, постоянно порождая новые штаммы. Другой урок, который мы должны извлечь: высоко урбанизированные и обладающие передовыми технологиями пост-современные цивилизации, — неважно, Россия, Китай, Европа или США, — крайне уязвимы перед террористическими атаками. Молниеносно меняющаяся, день ото дня усложняющаяся общественная и экономическая инфраструктура, особенно в мегаполисах, — благоприятная среда для проведения насильственных террористических атак.

Более того, внутренние и внешние конфликты, как украинский кризис, в значительной степени увеличивают потенциальные возможности террористов по получению оружия. Они неизбежно порождают больше тренированных людей с богатым боевым опытом, имеющих возможность приобрести новейшее вооружение и, в некоторых случаях, сталкивающихся с серьезными психологическими проблемами. Такие солдаты могут легко стать добычей международных террористических сетей или "одинокими волками" в спячке, способными в любой момент выйти на охоту.

Мы также не должны игнорировать терроризм, процветающий среди анонимных диссидентов и непрофессионалов. По сравнению со всем известным видом терроризма, представленным транснациональными экстремистскими движениями, одиночек намного сложнее отследить и уничтожить, раскрыть планы дилетантов куда сложнее.

Прогресс в современных военных технологиях, наложенный на геополитическое соперничество на текущей международной арене и конфликты между великими державами, сулит новый пик террористической активности в ближайшие годы. Это, очевидно, своего рода предвестие: на столь плодородной почве очень велика вероятность "взрывного" распространения не до конца искорененного вируса терроризма.

Убрать терроризм с повестки дня станет возможно только при непрерывном повышении уровня глобального управления человечества. Если ведущим державам не хватит мудрости и энергии для достижения этой цели, риски, которые международный терроризм будет представлять для нашей общей цивилизации, будут только возрастать.