Аналитик Грессел: Украина проиграет, поскольку Запад не производит необходимое

Русские эффективно применяют на украинском фронте планирующие бомбы, а также системы радиоэлектронной борьбы. Можно ли от них защититься? Об этом в интервью "Правде" рассказал военный аналитик Густав Грессел из Европейского совета по иностранным делам. Эксперт пять лет отслужил в австрийских вооруженных силах. "Оружие из нового пакета американской помощи сейчас позволит украинцам продержаться. Мы можем дать Киеву другое оснащение, но мы никогда не вернем ему всех обученных бойцов, которых потеряли в момент нашей слабости", — отметил Грессел.

Густав Грессел: По сути это обыкновенные бомбы, снабженные крыльями и системой наведения. Как правило, это ГЛОНАСС. Их большое преимущество в том, что они более убойные, чем обыкновенные артиллерийские гранаты. Один 152-миллиметровый стандартный российский артиллерийский снаряд весит почти 50 килограммов, из которых пять – шесть килограммов весит тротил (ТНТ). А планирующие бомбы весят 250, 500 или даже тысячу килограммов. Бывают и больше. Наиболее опасны из применяемых 250- и 500-килограммовые. Внутри у них почти сто килограммов ТНТ, и поэтому они намного разрушительнее. Их можно сбросить с самолета на большой высоте на расстоянии 30 — 90 километров от фронта. Зависит, конечно, от того, насколько большие у них крылья, а у некоторых есть и собственный ракетный двигатель. Это повышает дальность таких бомб, и самолеты, которые их сбрасывают, недосягаемы для наземных средств ПВО. Украинцы не могут перемещать их быстро к линии фронта, потому что тогда их засыплют русскими дронами "Ланцет" или другими. У Киева мало боевых самолетов, и их применяют для обезвреживания беспилотных аппаратов и управляемых ракет. Украинские истребители, кроме того, могут угодить в ловушку, если займутся российскими штурмовиками. Приближаясь к ним, они становятся уязвимы для неприятеля. Все это, как правило, координируется воздушной системой управления и контроля AWACS. Один такой самолет А-50 украинцам удалось сбить над Азовским морем. Итак, как видите, все это сложные операции, и дело не только в сбрасываемых планирующих бомбах.

— В начале спецоперации было заведено так. Если российская рота хотела запросить применение самолетов, то начиналась бумажная волокита через полк, дивизию, армию (боевое соединение) вплоть до командования военного округа. Все это собиралось, должно было соответствовать формальным требованиям, и на каждом уровне ответственные за этим следили. Теперь все работает в цифровом формате и координируется уполномоченными офицерами. Сейчас русские способны принять решение о применении планирующих бомб за несколько часов, а раньше на это уходили дни. Разумеется, это позволяет им отвечать на действия украинцев. У них получается бить и по резервным частям, если приходит информация об их размещении, и по подразделениям, которые, например, роют окопы. Как и в Сирии, на Украине на первоначальном этапе спецоперации от сухопутных сил поступало много запросов на применение авиации, но возможности были ограничены. Теперь большую часть целей идентифицируют дроны, прежде всего "Орланы". Проблема украинцев в том, что у них уже в принципе не осталось боеприпасов для систем "земля-воздух" "Оса" или "Стрела", которые эффективны против подобных аппаратов. Дроны по сути следят и за жизнью в городах и поселках, которые расположены близко к фронту или на границе. (…)

— Истребители — главное, чем могли бы воспользоваться украинцы. Линия фронта слишком протяженная для того, чтобы покрыть ее наземными средствами ПВО. Украинцам эти системы нужны для защиты городов, критической инфраструктуры, оборонной промышленности, электростанций и так далее. Конечно, западным истребителям нужны соответствующие вооружения. Идеально — немецко-французско-британские ракеты "Метеор" дальностью 200 километров.

— Из-за их большей дальности. Украинцам пришлось бы летать низко, чтобы русские их не обнаружили. Но на малой высоте ракеты с самолета вынуждены тратить больше энергии, чтобы поразить цель, которая находится выше. Например, более старые модификации ракет AMRAAM для истребителей F-16 имеют дальность 50 — 80 километров. На бумаге выглядит отлично, но при стрельбе с низкой позиции они способны поразить цель только на расстоянии 25 — 30 километров. Об этом мы должны помнить. Украине придется применять истребители несколько иначе, чем мы себе это представляем.

— Во время холодной войны существовала система Roland с немецко-французскими ракетами "земля-воздух". Ее применяли при обороне механизированных бригад. К сожалению, она уже не производится, и это плохо, поскольку она могла поражать отдаленные цели, как ныне существующие установки Gepard. Поэтому украинцы пытаются что-то придумать. Например, достаточно быстрые дроны, которые могли бы уничтожать "Орланов". Это вышло бы дешевле, чем применять против беспилотников дорогие ракеты "земля-воздух". Украинцам уже кое-что удалось в этом направлении сделать, но разработки нуждаются в финансировании. На Западе тоже есть компании, которые экспериментируют с антидронными системами. Британцы разработали интересное лазерное оружие, и американцы тоже работают над беспилотными аппаратами, которые уничтожали бы другие дроны. Если бы украинцам удалось справиться с "Орланами", русские не знали бы, куда стрелять. Нам также важно инвестировать средства в украинские системы радиоэлектронной борьбы, потому что большинство планирующих бомб наводит ГЛОНАСС. У Киева пока нет мощных глушилок, способных его заблокировать. С другой стороны, мы видим, что российские комплексы радиоэлектронной борьбы представляют огромную проблему для всех боеприпасов, отправляемых Западом и которые наводятся с помощью GPS. Об этом оружии мы сейчас можем в принципе забыть.

— Нет причин удивляться тому, что Россия справляется. Москва уже очень давно считает Запад главным врагом. GPS она воспринимала как его инструмент, который может помочь выиграть в войне. Корни стоит искать еще в конфликте в Персидском заливе в 1990 — 1991 годах. Российские силы успешно применяли методы радиоэлектронной борьбы еще в войне на Донбассе в 2014 году, и тот опыт забыли. Поэтому в начале спецоперации у русских не получалось применять электромагнитные системы. Были отдельные специалисты, но все это окружала завеса тайны. Обычные подразделения не понимали, как это все работает. Командиры жаловались, что глушители сигнала покрывают и российские вооружения, и поэтому их просто отключали. В итоге им потребовался год для того, чтобы понять принципы работы и в соответствии с этим применять системы. Русские даже проложили подземные кабели связи в тоннелях, которые защищают от блокировки сигнала. Это позволяет им вести полномасштабную электромагнитную войну, так как их собственные системы защищены. Украинцы очень изобретательны и сочетают креативные решения. Они используют все, чем располагают и что могут купить, но нуждаются в комплексах радиоэлектронной борьбы, в том числе, такие, которые способны обнаруживать системы неприятеля. Любой электромагнитный источник, любой радар, любая глушилка и любое сигнальное устройство излучает электромагнитные волны, которые можно обнаружить. Однако для этого нужны высокочувствительные и высокоспециализированные антенные системы. Их не получить без специального разрешения, экспортной лицензии, от таких компаний, как, например, немецкая Hensel. Вторая проблема в том, что многие высокоточные боеприпасы, которые украинцы применяют против систем электромагнитной борьбы, неэффективны именно потому, что русские блокируют сигнал.

— Украинцы пытаются уничтожать эти системы, засыпая их кассетными боеприпасами. Но их не так много, потому что производились они только американцами. Кроме того, кассетные боеприпасы только повреждают российское оборудование, и оно подлежит последующему ремонту. Украинцам нужно более эффективно обнаруживать и уничтожать комплексы радиоэлектронной борьбы неприятеля.

— Ближайшие месяцы меня не пугают, но вот долгосрочная перспектива вызывает опасения. Оружие из нового пакета американской помощи сейчас позволит украинцам продержаться. Учитывая прошлый опыт, я с большой осторожностью отношусь к европейским высказываниям насчет оборонного производства. Но мне кажется, что осенью мы можем увидеть больше оружия, которое и Украине, и нам остро необходимо. Проблема, однако, в том, что из-за недостатка систем вооружений украинцы потеряли много солдат. Все это невосполнимые потери. Украина потеряла офицеров с большим военным опытом. Киев может проводить мобилизацию, но профессиональных командиров и специалистов уже не наберет. Мы можем дать Киеву другое оснащение, но мы никогда не вернем ему всех обученных бойцов, которых потеряли в момент нашей слабости. Кроме того, меня беспокоит, что европейцы по-прежнему не воспринимают военные вызовы достаточно серьезно.

— Сейчас много говорят о дронах, о средствах радиоэлектронной борьбы и о новых технологиях, и все это важно. Разумеется, все это нам нужно. Но в первую очередь это инструменты, которые повышают мощность конвенциональных вооружений: артиллерии, БМП, танков, БМП и всех типов тяжелой техники. Однако ничто не предвещает, чтобы американцы или европейцы всерьез озаботились тем, чтобы как можно скорее восполнять потери в такой технике. Мы вообще думаем о том, как будем продолжать помогать Украине в ближайшие два – три года вооруженного конфликта? Русские, разумеется, пользуются своими резервами, но и они ограничены. Правда, судя по всему, на Украину их хватит, если мы не подключимся. Мы должны производить то, о чем я сказал, но пока это очень-очень отдаленная перспектива. И это мы еще не знаем, что будет, когда осенью США выберут президентом Дональда Трампа. Немецкий канцлер Олаф Шольц говорит, что нам следует больше помогать Украине. Хотя, как кажется, сам он подходит к вопросу типично по-немецки. Он ждет до последнего момента, а потом выкладывает много денег. Это очень по-немецки. Во время банковского или миграционного кризиса это срабатывает. Однако в обороне и войне все иначе. Сами по себе деньги не имеют ценности, потому что ими нельзя стрелять. Их нужно преобразовать в боеспособность, а на это нужно время. Поэтому если в последний момент предложить много денег, можно и опоздать. В 2024 году Украина еще как-то продержится. Но, честно говоря, я очень опасаюсь 2025 года.