Telegraph: европейский закон ЕС об ИИ еще больше навредит экономике ЕС

Европа боится экономического спада и технологического застоя уже четверть века. И вот гнетущая тоска сменилась чуть ли не паникой.

Форум Амброзетти проходит раз в два года — это своего рода мини-Давос на озере Комо под эгидой Королевского института международных отношений (он же Чатем-хаус). На сей раз собравшиеся европейские элиты высказали целую вереницу мрачных предупреждений, пересыпанных признаниями вымотанных баталиями чиновников, что решению проблем мешает сырая структура ЕС.

Еврозона еле растет уже семь кварталов кряду, а по-настоящему жесткая налоговая политика даже не началась. Германия не видела роста накоплений с 2018 года. Забрезжившее осознание того, что следующий год окажется ничуть не лучше предыдущего, развеяло оставшиеся иллюзии. Даже привычный страх “китайского шока 2.0” стал еще масштабнее и поднялся еще выше по технологической лестнице. “Если мы продолжим в том же духе, Европа просто умрет”, — предостерег один из евросоюзных старейшин.

“Америка придумывает новшества, Китай копирует, а Европа регулирует. Необычная картина, что и говорить, но правдивая”, — заявила премьер-министр Италии Джорджа Мелони.

“В 1990 году на ЕС из 12 государств приходилось 26,5% мирового ВВП. Сегодня в ЕС входит целых 27 государств, а его доля упала до 16,1%. Теперь 26% приходится уже на США. Мы имели большой вес в мире, но ситуация изменилась”, — добавила она.

Следующая большая ошибка Европы уже не за горами. Закон об искусственном интеллекте вступил в силу в августе — этот написанный впопыхах и оттого скомканный текст исходит из извечного “принципа предосторожности” ЕС. В нем ИИ считается априори виновным, презрев всякую презумпцию невиновности, — и рассматривается как угроза, а не дар человечеству. Этот толстый документ — просто праздник для юристов. Однако передовые европейские программисты уже бегут в более “теплые” края.

Команда технически подкованных на озере Комо пришла в отчаяние. “Слишком поздно. Эту гонку мы уже проиграли”, — заявил глава одного европейского фармацевтического гиганта.

“Я продвигаю искусственный интеллект, чтобы превратить вчерашнего динозавра в передовую медицинскую компанию, но все, что я слышу из Европы, — это что мы должны защититься от ИИ. Европе пора хорошенько взглянуть на себя в зеркало”, — сказал он.

Европейская комиссия решила, что ей по силам еще один переворот — под стать тому, что она уже провернула с Общими положениями о защите данных от 2016 года, вызвавшими так называемый “эффект Брюсселя”. Этот закон воплотил в себе голубую мечту ЕС — стать мировым сверхрегулятором. Но сегодня ЕС значительно ослаблен, а ИИ уже неподвластен регламенту.

На сей раз мир понемногу отворачивается от Европы. Meta* решила не выпускать свою мультимодальную модель Llama 3 для видео, аудио и изображений в ЕС и приостановила работу помощника на основе искусственного интеллекта, мотивируя это действующими ограничениями на обучение больших языковых моделей.

Apple Intelligence приостановила внедрение своих порождающих инструментов искусственного интеллекта в Европе, заявив, что Закон ЕС о цифровых рынках ставит под угрозу конфиденциальность и вынуждает допускать в систему третьих лиц.

“Крупной дичи” в лице американских технологических гигантов правила бы не повредили, но вопрос, как всегда, заключается в том, что за идеология ляжет в их основу. Великобритания, Япония, Индия и Ближний Восток — все они придерживаются щадящего подхода, оценивая технологии по мере их развития и рассчитывая выиграть экономический приз. США вообще оттягиваются на всю катушку. Китай открыто сделал ставку на искусственный интеллект в борьбе на мировое технологическое превосходство.

Долгожданный доклад о европейском кризисе конкурентоспособности от Марио Драги — человека, который спас Италию, потеряв при этом Германию — вышел на этой неделе с вежливым предупреждением о том, что ЕС собственноручно прострелил себе ногу.

“Хотя поставленные цели сами по себе похвальны, положения Закона об ИИ создают риск, что европейские компании не смогут воспользоваться первыми плодами ИИ. С точки зрения всемирной конкуренции в области ИИ преобладает подход “победитель забирает все””, — говорится в докладе.

“Если взять передовые компании в области ИИ во всем мире, то 61% мирового финансирования достается американским компаниям, 17% — китайским и лишь 6% — компаниям из ЕС. Инновационные компании, которые хотят расширяться в Европе, на каждом этапе сталкиваются с непоследовательными и подчас произвольными ограничениями”, — говорится в докладе.

Однако ЕС продолжает порождать новые и новые правила. Это продукт священнодейства послушников Жана Монне в Брюсселе (французский предприниматель, считающийся одним из отцов-основателей Европейского союза. — Прим. ИноСМИ), вооруженных правом инициативы и монополией на разработку нового законодательства, но практически без опыта реальной жизни на рынке. Можно сказать, что законы высечены в камне: свод ЕС на 180 тысячах страниц — гарантия, что завоеванного он ни за что не упустит.

Фредрик Перссон, глава общеевропейской лоббистской группы под названием Конфедерация европейского бизнеса, сказал, что только за последние пять лет на европейские компании обрушилось еще 850 дополнительных распоряжений, в результате чего свод законов ЕС распух еще на пять тысяч страниц. “Европу захлестнуло регуляторное цунами. Если у вас малое или среднее предприятие, это вас разорит”, — добавил он.

Рефреном на Форуме Амброзетти стало то, что Европе срочно нужна собственная версия американского Закона о снижении инфляции, чтобы возродить подорванную промышленную базу. Но это невозможно, потому что у ЕС нет денег, нет отдельного казначейства, нет постоянных полномочий по привлечению долга и нет единой налоговой системы. К тому же эту задачу нельзя взять и делегировать на национальный уровень — это уничтожит режим государственной помощи ЕС и запустит процесс распада всего союза.

Драги считает, что обойти это гигантское препятствие в принципе невозможно. Либо лидеры ЕС создадут некий механизм “экономического сверхгосударства”, либо им грозит “медленная агония”, и их эксперимент умрет. Нынешняя промежуточная позиция представляет собой шаткое равновесие, которое рано или поздно нарушится.

В докладе Драги звучит призыв к блиц-инвестициям в размере до 800 миллиардов евро (670 миллиардов фунтов стерлингов) в год, чтобы закрыть цифровой дефицит и догнать США по производительности. Для этого необходимо поднять соотношение инвестиций к ВВП на 5%, вернув его к уровням, “невиданным в Европе последние полвека”. Масштаб предстоит вдвое больший, чем послевоенный план Маршалла.

Драги подчеркнул, что реальный доход на душу населения в ЕС с 2000 года растет вдвое медленнее, чем в США. Виновником опять же стал технологический сектор. “Главная причина, почему по производительности ЕС отстает от США с середины 1990-х годов, — это что Европа не смогла извлечь выгоду из первой цифровой революции”, — сказал он.

Драги отметил, что те же облачные вычисления в Европе уже не спасти. Три американских гипермасштабируемых центра обработки данных достигли поистине необратимого господства, тогда как крупнейший облачный оператор Европы занимает всего 2% рынка ЕС. Блок еще сможет идти в ногу с прогрессом по части квантовых вычислений и робототехники — если его поддержит рынок капитала, чтобы взрастить местных лидеров. Но общая картина поистине безрадостна.

“В области программного обеспечения и интернета на фирмы ЕС приходится лишь 7% научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, по сравнению с 71% в США и 15% в Китае. Сегодня на едином европейском рынке работает лишь четыре из 50 крупнейших цифровых торговых площадок в мире, тогда как десять крупнейших платформ, обслуживающих граждан ЕС, принадлежат американским (шесть) или китайским (четыре) компаниям”, — говорится в докладе.

Дочитав до главы об автомобилях, хочется заплакать. Оказывается, что Европа не знает, как делать компьютеры XXIвека на колесах, и не может производить батареи для их питания по конкурентоспособной цене.

Китайские автопроизводители “на целое поколение опережают европейцев по технологиям практически во всех областях, включая производительность электромобилей (запас хода, время зарядки и инфраструктура), программное обеспечение (уровни автономного вождения “2+”, три и четыре), пользовательский опыт (например, лучшие в своем классе человеко-машинные интерфейсы и навигационные системы) и, наконец, время разработки (от полутора до двух лет в Китае по сравнению с тремя-пятью годами в Европе)”.

Что же пошло не так? Одно из объяснений — непомерные затраты на электроэнергию. Другое — слишком мелкий фонд рискового капитала и провал истинно европейского рынка ссудного капитала (который фактически находится в Лондоне). Но изъяны оказались гораздо глубже и во многом связаны с попустительством корыстным интересам.

В докладе звучит следующий вывод: "Промышленная структура Европы статична, и лишь считанные компании растут настолько, чтобы пошатнуть существующие отрасли или предложить новые двигатели роста. Тремя крупнейшими инвесторами в исследования и инновации в Европе в течение последних 20 лет неизменно становились автоконцерны".

“Мир стоит на пороге революции искусственного интеллекта, и Европа не может позволить себе завязнуть в средних технологиях и отраслях прошлого века”. Ой-ей-ей.

Задача обернуть эти тенденции вспять непосильна для частных инвесторов в одиночку. И должна финансироваться преимущественно за счет совместных еврооблигаций. И в этом вся загвоздка. Это равносильно долговому союзу и потребует изменений в уставе ЕС, а после избирательных потрясений прошлого года это практически немыслимо.

“Европе нужно еще больше интеграции, но политика движется в противоположном направлении. Франция и Германия оказались недееспособны, а Макрон к тому же — политический труп”, — сказал профессор Нуриэль Рубини из Школы бизнеса имени Штерна при Нью-йоркском университете.

Согласованный в 2020 году фонд восстановления после пандемии коронавируса в размере 800 миллиардов евро действительно повлек за собой совместный выпуск долга, но это была разовая чрезвычайная мера, и развернувшаяся с тех пор эпопея лишь подтвердила опасения критиков в Германии, Нидерландах и на экономном Севере. В итоге выделенные средства не только практически не коснулись собственно коронавируса, но и превратились в этакий “общак” для подкупа, строительства империй и развития любимых проектов.

Немцы и голландцы затягивают пояса у себя дома и решительно не намерены делиться своими кредитками с Брюсселем и всем кагалом южан-должников. Немецкий министр финансов Кристиан Линднер мгновенно выдал четкий и краткий вердикт: “Германия на это не пойдет. Нельзя допускать дальнейшего размывания ответственности государств-членов за собственные бюджеты”.

“Совместный выпуск долговых обязательств не решает никаких системных проблем. Компаниям не нужны субсидии: их сдерживает бюрократия и экономическое планирование”, — добавил он.

Его союзники по коалиции, свободные демократы и христианские демократы сливают голоса евроскептической и крайне правой “Альтернативе для Германии”, поэтому занимают все более жесткую позицию в отношении Европы. Сегодня в немецкой политике невозможно даже помыслить о такой комбинации сил, которая бы пошла на гамильтоновские еврооблигации Драги. Да и даже если бы таковая имелась, такие изменения подорвали бы бюджетный суверенитет Бундестага и потребовали бы поправок к конституции Германии. Мечтать не вредно.

Голландская коалиция под пятой верховного евроскептика Герта Вилдерса наложит вето, едва заподозрив общие обязательства — как и восточноевропейские государства, которым мерещится другая ловушка: спасение извечных должников из Средиземноморского клуба. “Нам вообще не нужен ни общий долг, ни налогово-бюджетный союз. Забудьте об этом. Нам нужно меньше бюрократов”, — заявил лидер Венгрии Виктор Орбан на озере Комо.

Возможно, часть плана Драги еще можно было бы протащить под соусом перевооружения, учитывая ужасающее состояние обороны ЕС, выявленное путинской спецоперацией. “Наша промышленность смогла предоставить лишь 20% вооружений для Украины. 80% нам пришлось закупить за пределами ЕС. Какая завидная прибавка рабочих мест в Южной Корее и Турции!” — съязвил один из ветеранов ЕС. Но дебет с кредитом никогда не сойдутся без масштабного скачка вперед — к подлинному финансовому союзу.

Драги всю жизнь слыл этаким евангелистом европейской интеграции, поэтому у него семь бед — один ответ: еще больше Европы. Но нетрудно заметить, что упадок Европы в точности совпал с запуском валютного союза в Маастрихте. С него и начались корчи европейского проекта в виде инфляции договоров (Амстердам, Ницца, Лиссабон) и тотального вторжения ЕС во все уголки национальной жизни.

Суверенные государства Восточной Азии процветают, не замыкаясь в тесном союзе. Поэтому вполне позволительно думать, что и сегодняшняя Европа была бы здоровее, если бы оставила государства в покое и не стала бы запускать панъевропейский проект по замыслу Монне. Корень зла в самом ЕС.