Норвежский контрразведчик: ФСБ проводит идеологические диверсии в регионе

Продолжение. Часть 1

Рассвета 1 января 2023 года не было. Восхода солнца ждали через несколько недель, не раньше. В российском городе Никеле, находящемся в 55 километрах от Киркенеса, молодой контрактник Андрей Медведев перелез через два забора, построенных российскими службами безопасности не для того, чтобы не впускать норвежцев, а чтобы не выпускать русских. Он надел белую маскировочную одежду и прокрался к берегу реки Пасвик. Казалось, что лед на реке прочный, но проверить это можно было единственным способом — перебравшись на другой берег.

Лед его удержал — ну, почти. Медведев выбрался на противоположный берег, промочив ноги, которые тут же онемели от холода. Он вытащил из рюкзака бутылку водки и в изнеможении рухнул на норвежскую землю.

Спустя несколько часов Роалдснес, проснувшись, узнал, что в полицию доставили странного человека. Медведев стал первым командиром из частной военной компании "Вагнер", бежавшим на Запад. По крайней мере, так он представился. Медведев рассказал полицейским, что командовал подразделением "Вагнера" на линии фронта на Украине. Один из его подчиненных был осужденным убийцей. Он поступил на службу в "Вагнер" в обмен на помилование. Командование посчитало его предателем. Медведев заявил, что готов дать показания против Пригожина.

Но Роалдснес подумал, что Медведев представляет опасность для контрразведки. Как ему удалось проскользнуть через весь Кольский полуостров, который тщательно охраняется — едва ли не тщательнее всех прочих мест на земле? Действительно ли он перебежчик? А может, он двойной агент? Обманщик?

Медведев рассказал полицейским, что, когда бросился бежать через реку, то услышал, как вслед ему стреляют русские пограничники и лает служебная собака, отправленная на его поиски. Но норвежцы не нашли на границе собачьих следов, да и выстрелов они не слышали.

Киркенес — это не место для перебежчика, потому что в городе слишком много русских. Полиция без огласки перевезла Медведева в Осло, находящийся в полутора тысячах километрах юго-западнее. Там Медведев отличился странным поведением и пьяными драками. А еще он всячески добивался известности, а также весьма непоследовательно и недостоверно рассказывал о том, как воевал на Украине. Он даже попытался пересечь границу и вернуться обратно в Россию.

У офицеров службы безопасности в связи с этим появилась своя теория. ФСБ, посчитав, что Медведев станет головной болью для Норвегии и растратчиком ее ресурсов, не стала мешать его побегу. (Получить комментарии у Медведева не удалось.) В P.S.T. его стали называть агентом хаоса. "В какой-то момент ты понимаешь, что наверняка преследуешь самого шумного, а это мешает тебе увидеть тихих и изворотливых, — сказал мне Роалдснес. — Два года назад мы получили множество сообщений о том, что какие-то люди фотографируют конспиративную квартиру. А потом выяснили, что там был Покемон, а они просто играют в эту игру дополненной реальности".

В 2022 году полицейская служба безопасности арестовала офицера российской военной разведки Михаила Микушина, работавшего в Арктическом университете Норвегии в Тромсё по программе гибридных угроз. Он действовал под прикрытием как бразильский ученый Хосе Джаммария и несколько лет провел в Канаде, создавая себе легенду. Он даже написал в издании Canadian Naval Review об угрозе, которую Россия представляет для безопасности Арктики.

Арест Микушина был весьма необычным делом. В Норвегии редко судят за шпионаж. Зачастую лучше позволить спецслужбам вероятного противника и дальше использовать раскрытые источники и разоблаченные методы работы. Шпионы и их кураторы поддерживают связь посредством всевозможных сигналов и кодов: ваза на подоконнике, помехи на радио, неправильно положенный кирпич в стене. Обнаружить это сложно, но именно в этом заключается цель большинства операций P.S.T., сказал Роалдснес. "Надо превратить каждую тайну в тщательно хранимый секрет, а затем закрыть дверь перед лицом противника, да так, чтобы он не подозревал, что мы там были".

Один из старых методов КГБ, который возродили в последние годы — это использование путешествующих агентов, которых называют маршрутниками. Эти люди на самом деле не шпионы, а просто гражданские лица, завербованные для выполнения конкретной разведывательной задачи. Иногда их принуждают к этому шантажом, обещаниями щедрых денежных выплат, а иногда взывают к их патриотическим чувствам. "Спутниковые снимки не могут дать всё, — сказал мне Роалдснес. — Надо, чтобы глаза следили за целью". Многие маршрутники— это люди с двойным гражданством, студенты или бизнесмены, у которых есть вполне законные основания для поездок. Им не нужно понимать значение своего задания. Они просто должны его выполнить.

Как-то раз прошлой осенью я утром сел на паром, отправлявшийся из Киркенеса в Тромсё. Это путешествие вдоль самой северной части побережья континентальной Европы длится 36 часов. Выходивший в Баренцево море Варангер-фьорд был тих и безмятежен. Спустя пару часов я поднялся на верхнюю палубу как раз в тот момент, когда показался крохотный городок Вардё. У меня возникло впечатление, что, кроме меня, только один пассажир был в курсе, что должно появиться на горизонте. Это была пожилая женщина с каштановыми волосами. Она расположилась так, чтобы никто на корабле ее не видел. Я заметил, что она снимает подходы к Вардё, пристроив телефон к поручню и прикрыв его своим телом. Она немного нагнулась вперед, якобы в непринужденной позе. Я подошел поближе — женщина спрятала телефон. На секунду я увидел его экран. Язык был русский, а часовой пояс — мурманский.

Вардё — это рыбацкая деревня, но на линии горизонта видны гигантские радиолокационные системы разных поколений, известные под названиями "Глобус I", II и III. Официально системы "Глобус" предназначены для слежения за космическим мусором. Но у них есть и другое предназначение. Они могут отслеживать и вычислять траектории баллистических ракет в ядерном снаряжении. Комплекс "Глобус" был построен американскими подрядчиками, но эксплуатирует его служба военной разведки Норвегии. В конце 90-х налетевший шторм сдул оболочку с одного из антенных колпаков, и взорам предстала система, нацеленную прямо на Кольский полуостров.

Россия выразила недовольство существованием систем "Глобус" и начала учения по их подрыву. В последние годы бомбардировщики подлетают к радарам в боевом строю, вплотную приблизившись к воздушному пространству Норвегии, а потом возвращаются. Хакеры взламывают электронную почту городского совета, а представители Русской православной церкви подали заявку на строительство церкви в Вардё, хотя никакой потребности в ней нет.

Когда прямо перед нами возникли огромные шары "Глобуса", пассажиры устремились на палубу. Женщина перестала прятаться, подняла свой сотовый телефон вверх и стала снимать видео. Снимала она не меньше десяти минут: весь маршрут до комплекса "Глобус", а также путь в тихую гавань позади радаров.

После отплытия из Вардё вероятная маршрутница сидела в одиночестве без багажа. Поздно вечером мы зашли в маленькую деревушку Ботсфьорд — единственное место, кроме Киркенеса и Тромсё, где до сих пор могут швартоваться русские рыболовецкие суда. Она попыталась сойти на берег, но команда ее не пустила, потому что по расписанию отправления пассажирских судов там не было.

Прошел еще день. Похоже, женщина была не готова к такому развитию событий. У нее не было сменной одежды. Когда ближе к полуночи мы прибыли в Тромсё, она сошла на берег, завернувшись в украденное на пароме одеяло.

Военные действия на Украине идут в полутора тысячах километров южнее Киркенеса, но они влияют на все аспекты жизни города, на его экономику и будущее. В день, когда начались боевые действия, мэр города плакал. Русские со своими семьями составляют от пяти до 10 процентов населения Киркенеса, и до недавнего времени город очень сильно зависел от трансграничной торговли. Роалдснес видит, что война наносит ущерб местному бизнесу. Когда ЕС ввел санкции, запрещающие ремонт российских траулеров, начались увольнения на местном судоремонтном заводе, который является одним из главных работодателей Киркенеса. Впадают в уныние и недоумевают школьные учителя, спортивные тренеры и политики, которые последние 30 лет налаживали связи с российскими партнерами. Многие из них считали, что есть нечто уникальное в арктическом региональном сотрудничестве без границ. Они говорили, что геополитика — это удел столиц. Здесь главным лозунгом было: "Высокие широты, низкая напряженность". Жизнь в Арктике и без того трудна, чтобы думать о ядерных боеголовках на удалении нескольких километров. Но теперь настроения начали меняться. А когда в Киркенесе происходят изменения в интерпретации событий, меняется и поведение стран.

Изначально Киркенес был моногородом, построенным в начале ХХ века для разработки месторождения железной руды. В местной горнодобывающей компании на пике добычи работало полторы тысячи человек. Но в 80-е годы компания зачахла, а поскольку экономических перспектив не осталось, начался отток населения. Затем распался Советский Союз, и появилась возможность наладить связи и торговлю с ближайшим российским городом Мурманском.

"В первые месяцы после распада Советского Союза в Мурманске царил полный хаос", — рассказал мне журналист Томас Нильсен (Thomas Nilsen). Военные месяцами не получали зарплату, а некоторые отчаявшиеся гражданские падали в обморок от голода или замерзали. Российский Северный флот оказался в таком бедственном положении, что сдал в аренду одну из своих атомных подводных лодок, и та начала возить овощи в сибирский порт. Картошку при этом загружали прямо в ракетный отсек. "Всё рухнуло, всё, — сказал Нильсен, который в то время работал в Мурманске фрилансером. — Деньги, рынки, система поставок продовольствия. Даже мне с моей иностранной валютой приходилось тратить немало времени на поиски еды".

В 90-е годы Нильсен изучал экологический ущерб от горнодобывающей промышленности и бесхозных ядерных отходов на Кольском полуострове. В этом регионе находилось почти 20 процентов всех имеющихся на нашей планете ядерных реакторов. Теперь отработавшее ядерное топливо переполняло ржавеющие трюмы танкеров и барж. "С вооружения сняли 130 атомных подводных лодок, и они представляли такую угрозу, которую можно было с полным основанием назвать замедленным Чернобылем", — рассказал мне Нильсен. Одна субмарина Северного флота в 1989 году затонула, и поднять ее не удалось. Ее реактор лежал на дне Норвежского моря вместе с двумя торпедами в ядерном оснащении и ржавел в соленой воде. Ядерные отходы с надписью "На утилизацию" валялись прямо на территории судоремонтных заводов под открытым небом.

Но Киркенес внезапно ожил. "Я приехал сюда летом 1992 года в отпуск, когда открылась граница, — рассказал мне местный пилот самолета санитарной авиации Тор Ивар Даль Петтерсен (Tor Ivar Dahl Pettersen). — Это был настоящий Дикий Запад, и полиция ничего там не контролировала. Какие-то русские открыли в промзоне бордель, и все об этом знали. Из России приходили суда, и моряки продавали всё что угодно желающим сделать покупки. В основном сигареты и водку, но можно было купить всё, кроме танка". Он засмеялся. "Русские ни за что не захотят вернуться к этому, потому что это наверняка был самый тягостный момент в их жизни. Они были сверхдержавой и вдруг стали самыми бедными. Куда-то делось чувство собственного достоинства. Они предлагали своих жен, лишь бы получить деньги на еду".

Киркенесская газета опубликовала объявление с просьбой сдавать деньги на открытие бесплатной столовой в Никеле. Бывший пограничный инспектор Фроде Берг (Frode Berg), рассказал мне, что его российские коллеги были так плохо экипированы, что зимой, когда температура опускалась до минус 35 градусов, они ходили в кроссовках. "Мы покупали им еду и разные товары для жен — ткани, швейные принадлежности, чтобы они могли шить одежду, — сказал он. — Мы водили их по гражданским магазинам и покупали им зеленые куртки. Они были очень довольны. Мы во многом им помогали".

Но далеко не факт, что русские воспринимали такие жесты правильно. "Затасканная фраза "Нам жаль Россию" произносится машинально, — написал один российский журналист после поездки в Норвегию. — Видимо, каждого русскоязычного человека надо допрашивать с пристрастием: правда ли, что люди в вашей стране голодают?" Бывшим офицерам КГБ и их семьям внезапно пришлось рассчитывать на добрую волю оленеводов и горняков в одном из самых бедных и наименее развитых районов страны.

В центре Киркенеса стоит бронзовый бюст ныне покойного бывшего министра обороны и иностранных дел Норвегии Торвальда Столтенберга, чей сын в настоящее время руководит НАТО. После распада Советского Союза он возглавил инициативу по объединению деловых, культурных и образовательных интересов европейской Арктики. Норвегия учредила в Киркенесе "Баренц-секретариат", чтобы финансировать проекты типа "В Россию с любовью". "Цель заключалась в налаживании спортивных, культурных, музыкальных обменов, чтобы группы ездили из одной страны в другую: хоровое пение, природоохранные проекты — обширная деятельность", — рассказал мне член городского совета Харальд Сунде (Harald Sunde).

Россия открыла в Киркенесе консульство, и местные норвежские чиновники наперебой бросились возрождать соглашения о дружбе, подписанные в последние советские годы с Печенгским районом и закрытым военным городом Североморском, где находится штаб Северного флота. "Это было очень странно, — сказал Сунде. — Соглашение о дружбе с городом, который ты не можешь посетить".

Следующие 20 лет отношения процветали. Норвежцы ездили в Россию, чтобы дешево стричься, покупать недорогой алкоголь и топливо. Русские приезжали в Киркенес за подгузниками, бытовой техникой и предметами роскоши. Киркенесская хоккейная команда стала членом российской лиги, а норвежские и российские пограничники ежегодно проводили товарищеский футбольный матч. "Скандинавские историки вместе со своими российскими коллегами были готовы в романтическом духе поведать о прошлом наших самых северных регионов — мест, где преодолевается время и государственные границы, — сказала мне руководитель кафедры российских исследований из Арктического университета Норвегии Кари Ага Мюклебуст (Kari Aga Myklebøst). — Хотя регион Баренцева моря — это политический конструкт 1993 года".

В 2012 году Владимир Путин подписал новый закон, ограничивающий свободу выражения. Это привело к тому, что многие сотрудничавшие с Норвегией российские НКО были занесены в список "иностранных агентов". "С опасностью быть названным иностранным агентом столкнулись природоохранные организации, правозащитные группы, молодежные объединения, ассоциации коренных народов — то есть практически все, кого поддерживал "Баренц-секретариат"", — сказал Нильсен.

Нильсен и его коллега Атле Стаалесен (Atle Staalesen) стали работать в "Баренц-секретариате", который создал двуязычный информационный вебсайт Barents Observer на английском и русском языках. Но в 2014 году, когда Нильсен написал статью с осуждением присоединения Крыма к России, российский генеральный консул в Киркенесе Михаил Носков назвал Barents Observer деструктивной силой в норвежско-российских отношениях. ФСБ неоднократно жаловалась норвежским властям на этот сайт. Один чиновник из секретариата попросил Нильсена не писать про Крым. Тот отказался, и его впоследствии уволили. (Секретариат оспаривает такую интерпретацию событий.) Вскоре после этого уволился и Стаалесен. "Норвежское правительство, по сути дела, закрыло Barents Observer по указанию российского правительства, — сказал он мне. — Это был симптом того, что будет дальше".

"Чтобы сотрудничать, приходится закрывать глаза на реалии, — сказал мне бывший директор школы, который на протяжении десятилетий занимался вопросами трансграничных связей. — А после 2014 года у нас возникло ощущение, что наших российских партнеров контролируют спецслужбы". Всё чаще в контакт с норвежцами вступали уже не обычные бизнесмены, а сотрудники или доверенные лица разведывательных служб. Они использовали связи между двумя странами для вербовки норвежцев.

В январе один норвежец из Восточного Финнмарка согласился встретиться со мной в половине четвертого утра — в самую темень полярной ночи. Я слышал, что он является информатором ФСБ, работающим по принуждению. Сначала он отрицал это, называя домыслами. Затем я сказал ему, что ничего не домысливаю; моим источником был другой человек из этого же региона, который оказался в тюрьме ФСБ.

"Значит, вы уже знаете, — сказал он. — Они используют любые возможные средства".

Норвежские власти вели расследование в отношении этого человека, обнаружив на его жестком диске свидетельства преступления. Полиция проинформировала российских коллег, потому что этот человек регулярно ездил в Россию, и попросила оказать содействие в расследовании его действий на другой стороне границы. "Конечно, когда русские получили эту информацию, меня вызвали в иммиграционную службу, — поведал мне этот человек. — Они показали документы норвежской полиции. А потом сказали: "Что ж, на этом основании мы можем арестовать тебя и посадить в тюрьму". У меня был единственный выход — сотрудничать с ФСБ. Меня заставили подписать контракт с ними". Контракт был на русском языке, и он не мог его прочесть. Ему дали псевдоним и указание возвращаться в Финнмарк. Там он должен был выяснять имена людей, работающих на P.S.T.

С тех пор этого человека несколько раз вызывали на встречи с ФСБ. "Они меня всё время подстегивали, — сказал он. — Требовали всё больше информации". Поскольку он работал на ФСБ, в Норвегии его могли осудить за шпионаж. Но у него были родственники в России, и он продолжал туда ездить. Его охватила настоящая паранойя. Он начал включать шумные вентиляторы, опасаясь микрофонов и прослушивания его разговоров, даже с собственной женой. "Это был чертовски тяжелый стресс, — сказал мне этот человек. — Я начал пить, со временем всё больше и больше".

Некоторых норвежцев компрометируют в банях и публичных домах, а потом начинают шантажировать. На других давят с тем, чтобы они содействовали коррупции. Один норвежский бизнесмен рассказывал, что в окно его мурманского офиса забросили взрывное устройство: очевидно, чтобы убедить его отдать контрольный пакет акций компании. "Если твой бизнес становится достаточно большим, его захватывает мафия, — рассказал мне старший офицер военной разведки из Киркенеса. — И тогда ты оказываешься в большой, очень большой беде".

Под колпаком ФСБ оказался и другой местный житель, пограничный инспектор Фроде Берг (Frode Berg). В 1992 году он подружился с человеком по имени Анатолий Вознюк, который служил пограничным инспектором и переводчиком. "Его все любили, — рассказал мне Берг. — Он знал множество анекдотов, всё время улыбался". Обычно Вознюк держал в рюкзаке бутылку водки, и, когда они оставались в лесу одни, он доставал ее и предлагал Бергу выпить. "Другие российские офицеры, если они делали то же самое, что и Вознюк, то больше мы их не видели, — сказал Берг. — Но Вознюк дружил с особыми людьми, с российскими генералами, с полковниками. Он знал многих из правительства Мурманской области".

За 10 лет они стали лучшими друзьями. "Я называл его мартышкой, — сказал Берг, смеясь. — Как-то мы гуляли по лесу, и я услышал, как кудахчет курица. А это был он! Мы целый день работали, а потом садились и вместе ужинали, беседуя обо всем на свете". Вознюк доставал бутылку водки, и они не расходились по домам, пока не приканчивали ее.

В начале 2000-х Вознюк начал возить Берга в Россию и знакомить его с региональными политиками, высокопоставленными военными и сотрудниками разведки, служившими на Кольском полуострове. "Он выводил меня в России на другой уровень, — сказал Берг. — Мы знакомились с разными людьми в банях — со всеми, кто занимал важные посты". Когда российские официальные лица посещали Киркенес, Берга часто приглашали выпить. Губернатор Мурманской области как-то раз привез Бергу маленькую статуэтку серебристой ракеты. "Когда я открыл верхушку, внутри оказалась бутылка водки", — вспомнил он.

Через некоторое время контрразведчики из P.S.T. пришли к заключению, что Вознюк работает с такими людьми, как Берг, пытаясь сделать из них агентов ФСБ. "Всё время: Анатолий, Анатолий, Анатолий", — сказал Берг, закатив глаза.

Вознюк возил Берга в закрытые военные районы, на пограничные заставы и наблюдательные вышки, с которых видна Норвегия. Но он никогда не показывал ему объекты повышенной секретности, такие как военные базы и места дислокации подводных лодок. Он давал Бергу почувствовать, что тот особо важная персона. Потом Вознюк начал спрашивать имена и фамилии сотрудников P.S.T. Берг не увидел в этом никаких проблем. Вознюк уже видел лица некоторых офицеров на официальных мероприятиях, хотя вряд ли знал всех по фамилиям.

Примерно в 2010 году Вознюка назначили официальным представителем ФСБ в Норвегии. Я спросил Берга, считает ли он это повышение наградой Вознюку за то, что он весьма успешно выпытывал у него информацию. "Да, у меня и у других, — ответил он. — Они всё сопоставляют, всю собранную им информацию".

Но на этом история Берга не закончилась. Вскоре после присоединения Крыма норвежская военная разведка завербовала инженера Василия Землякова, который работал на судоремонтном заводе по обслуживанию и ремонту атомных подводных лодок Северного флота. Договоренность была простая: деньги в обмен на секреты. Земляков попросил кураторов отправлять деньги в Москву на адрес его двоюродной сестры Натальи.

Что бы ни думала P.S.T. о Берге и о его отношениях с Вознюком, военные разведчики решили, что, регулярно выезжая за границу, он может стать подходящим курьером. За следующие три года Берг совершил несколько поездок в Россию, и там отправлял на адрес Натальи деньги и карты памяти. Берг утверждает, что цель и детали операции ему были неизвестны. Он просто делал то, что ему говорили. В обмен Норвегия получала совершенно секретную информацию о стратегических атомных субмаринах Северного флота. Но отправителем был не Земляков. На самом деле он стал двойным агентом. Информацию отправляла ФСБ.

В декабре 2017 года Берг в очередной раз приехал в Москву. Когда он вышел из гостиницы, его схватили двое и отвезли в штаб-квартиру ФСБ, находившуюся в паре кварталов.

Берга посадили в одиночную камеру Лефортовской тюрьмы. Это печально известное место, где содержатся политзаключенные, критики власти, поэты и шпионы. Он вспоминает, что сотрудники ФСБ допрашивали его 16 раз. Поскольку познания Берга в русском языке зашли не дальше слов "водка" и "русский", контрразведчики привезли переводчика — его доброго старого друга Анатолия Вознюка.

Берга обвинили в шпионаже, но Вознюк попытался убедить его, что ему не нужна независимая юридическая помощь. "Возьми адвоката ФСБ", — сказал он. Берг всё же предпочел хорошо известного защитника политзаключенных, и тогда Вознюк скрестил руки на груди и заявил: "Нашей дружбе конец". (Получить комментарии у Вознюка не удалось.)

Берга полтора года продержали в следственном изоляторе, после чего признали виновным в шпионаже и осудили на 14 лет лишения свободы. Вскоре его обменяли (норвежская военная разведка от комментариев отказалась.) Спустя пять лет после освобождения я встретился с ним в Киркенесе. Он вручил мне кипу российских судебных документов, где подробно говорится об операции ФСБ с привлечением Землякова. Но похоже, больше всего в этой печальной истории его удручает то, что Вознюк не шутил, говоря об окончании их дружбы. "Я пытался ему написать по электронной почте и звонил, — сказал Берг. — Но Анатолий сменил номер".

Уйдя из "Баренц-секретариата", Томас Нильсен и Атле Стаалесен перезапустили Barents Observer как независимый новостной портал. "Это было единственное в Скандинавии средство массовой информации, публиковавшее материалы на русском языке, — сказал Нильсен. — У нас были тысячи и тысячи читателей в России, потому что на нашем сайте они могли прочесть то, что невозможно было найти в других изданиях".

Их сообщения показывают, что по меньшей мере 10 лет Кремль использовал соглашения о сотрудничестве в рамках "Баренц-секретариата" в разведывательных целях. В некоторых случаях ФСБ под прикрытием культурных проектов засылала в Норвегию своих агентов. Но главные усилия были направлены на то, чтобы постепенно создать нарратив, будто свою свободу, а может быть, даже свою землю и историю население Восточного Финнмарка получило благодаря России. ФСБ, действуя под разными прикрытиями, на протяжении десятилетий проводила идеологические диверсии в Киркенесе, переписывая историю региона, чтобы сделать его более дружественным по отношению к России. "Эту территорию можно использовать для создания хаоса", — сказал мне Роалдснес.

В такой обстановке Роалдснес решил открыто рассказать о своей работе, что большая редкость для действующего сотрудника контрразведки. "Я опасался, что в зарубежном управлении ФСБ существует неверное представление о нашем регионе. Есть убеждение, что это хорошее место для создания кризиса в НАТО", — сказал Роалдснес. Он вспомнил, как российские спецслужбы ошиблись в своих оценках Украины. Они посчитали, что для взятия Киева понадобится всего три дня и что многие украинцы будут приветствовать российскую армию как освободительницу. Такой провал разведки объясняется склонностью российских спецслужб докладывать Кремлю то, что он хочет услышать. Роалдснес сказал: "Теперь я занимаюсь активной формой контрразведывательной деятельности: не даю никакой слабины и открыто говорю о той угрозе, которая сегодня возникает".

Российская версия истории начинается примерно пять столетий тому назад. Русский разбойник и грабитель по имени Митрофан внезапно решил всё поменять в своей жизни. Бог приказал ему после долгих лет грабежей и убийств "отправиться в землю не обетованную и бесполезную", как позже напишет Русская православная церковь. Он отказался от пьянства и насилия, повязал веревку вместо пояса и отправился на север — в те долины и фьорды, где река Пасвик впадает в Баренцево море. Митрофан обратил в христианство многих коренных жителей саамов и построил несколько скромных деревянных церквей. После смерти его стали называть Святым Трифоном.

В 1826 году, когда норвежские и русские чиновники решили провести границу между двумя странами, они пришли к выводу что естественная граница проходит по реке. Но развалины одной из церквей Трифона — храма Бориса и Глеба — находились на норвежской стороне реки в Южном Варангере, который сейчас входит в состав Финнмарка. Русские настояли на том, чтобы выкроить небольшой кусок земли и назвать его православной и, следовательно, российской территорией.

За пару лет до начала российской военной операции на Украине Алексей Баданин, возглавляющий православную церковь на Кольском полуострове, усомнился в законности линии границы, причем всей. "Южный Варангер — это наша православная земля, — сказал он. — Она была отдана только в 1826 году бессовестными чиновниками". Святой Трифон построил еще одну маленькую церковь примерно в 25 километрах от Киркенеса. Эту территорию тоже надо отдать России?

Баданин — бывший офицер Северного флота. В начале 2000-х он посвятил себя изучению жития Святого Трифона и его почитанию. Встав на путь служения религии, он тоже взял себе имя Митрофан. Как и тезка, Баданин проводил много времени на норвежской стороне границы, встречаясь с местными руководителями и распространяя учение Святого Трифона. Но некоторых людей несколько удивляло его поведение, не соответствовавшее званию священника. Так, в 2019 году он пытался получить информацию об объекте, снабжающем Киркенес питьевой водой.

Вторая карьера Баданина началась в те годы, когда Русская православная церковь стала превращаться в некую духовную ветвь военных и разведывательных структур Кремля. Священники сегодня благословляют ядерные ракеты и рассказывают солдатам на фронте, что в случае гибели на Украине они воскреснут. Западные спецслужбы предупреждают, что Кремль особенно рассчитывает на православную церковь за рубежом, полагая, что она будет активно вербовать осведомителей и проводить операции влияния, потому что международные санкции ее напрямую не затрагивают.

В Финнмарке люди типа Митрофана Баданина не ограничиваются в своей работе вербовкой и пропагандой. По словам профессора Мюклебуст, они проводят идеологические диверсии, приучая местное население к мысли о том, что Россия присутствовала в Финнмарке еще до возникновения норвежского государства. "При помощи истории они внушают людям мысль о том, что это часть сферы русской культуры", — сказала Мюклебуст.

Баданин особенно интересуется историей поморов. Так называют небольшую группу мореплавателей, которая возникла в России, хотя ее члены большую часть прошлого тысячелетия охотились и рыбачили на территории нынешней северной Норвегии. Везде, где бывали поморы, они ставили православные кресты. В последнее десятилетие представители православной церкви систематически восстанавливают старые поморские кресты и ставят новые. Делают они это точно на той территории, которая имеет важное стратегическое значение для защиты от ядерного нападения. Это всё норвежское побережье Баренцева моря вплоть до архипелага Шпицберген, где под дипломатическим прикрытием работает высокопоставленный оперативный офицер российской военной разведки. (Сам он это отрицает.)

"Теперь, когда они поставили кресты и там побывал русский православный священник, окропивший их святой водой, в России заговорили о том, что всё это — русские святые земли, — рассказала мне Мюклебуст. — Это также означает, что их могут защищать военными средствами". В прошлом году российские СМИ заговорили о том, что Пентагон строит секретную лабораторию биологического оружия на маленьком острове между Шпицбергеном и континентальной частью Норвегии. Нечто похожее говорили и об Украине, чтобы оправдать военную операцию.

Баданин, возглавляющий православную митрополию на Кольском полуострове, также курирует маленькую церковь в Киркенесе, находящуюся вблизи порта. Она находится на норвежской территории, однако местный священник, имеющий двойное российско-норвежское гражданство, официально подчиняется ему. Баданин не был в Норвегии с начала вооруженного конфликта. Но прошлым летом он выступил с проповедью в церкви Бориса и Глеба, находящейся на небольшом пятачке на норвежской стороне реки. "Здесь начинается враждебный и недружественный мир", — объявил он своим прихожанам. В другой раз, выступая перед солдатами, он спросил, что произойдет, если Россия потерпит поражение в конфликте с Украиной. "Есть ли смысл продолжать историю? Или надо будет предать землю огню и сере, и пусть всё сгорит?"

Такие угрозы в Южном Варангере отнюдь не абстрактны. 30 октября 1961 года Советский Союз взорвал на удаленном архипелаге Новая Земля в Баренцевом море самую мощную ядерную бомбу. Этот взрыв был в три с лишним тысячи раз мощнее взрыва в Хиросиме. Он вызвал "возмущение в атмосфере", которое три раза обогнуло Землю, рассказали советские ученые, участвовавшие в создании этой бомбы. Норвежские срочники, стоявшие на пограничных постах в тысяче километров от места взрыва, завороженно наблюдали за заревом на горизонте.

В последние годы российские власти также используют историю Второй мировой войны и послевоенного периода, чтобы вбить клин между местными жителями и правительством в Осло. Как-то раз член городского совета Харальд Сунде, написавший две книги об истории этих мест, повел меня на экскурсию по городу. Его, как и многих здесь, приводит в восторг сохранившееся наследие войны: окопы и бункеры, выкопанные во дворах, ржавые бочки и остатки тяжелого вооружения, разбросанные по фьордам. Немецкая оккупация Киркенеса длилась четыре года. Немцы использовали этот район в качестве плацдарма для своей многотысячной группировки во время провалившегося наступления на Мурманск. Советские ВВС так часто и безжалостно бомбили Киркенес, что в городе уцелело всего 13 домов.

Во время нацистской оккупации советские разведчики обучали некоторых жителей Южного Варангера ведению партизанской войны. Те собирали информацию о немецких позициях и тайно передавали ее Красной Армии. Когда в октябре 1944 года нацисты отступили из этого района и туда вошли советские войска, "они якобы очень хорошо обращались с гражданским населением", рассказал Сунде. "А потом они ушли. Они не остались здесь, как во многих других странах Европы, как в прибалтийских государствах, в Польше и Чехословакии".

Сунде подвел меня к памятнику близ центра города. Торжествующий советский солдат сжимает в руках автомат. Он рассказал, что изначально высота статуи планировалась более 12 метров, а солдат должен был попирать сапогом немецкого орла. Но к моменту начала строительства Западную Германию приняли в НАТО, и поэтому памятник сделали вдвое короче, а солдат поставил ногу на кусок скалы.

В годы холодной войны Норвегия считала Восточный Финнмарк чужой с идеологической точки зрения территорией. Норвегия была членом-основателем НАТО, а население Южного Варангера выбрало мэра-коммуниста. В 50–60-е годы офицеры контрразведывательной службы — предшественницы P.S.T. — незаконно следили там за бывшими партизанами и предполагаемыми коммунистами и даже пытались запретить им работать в шахте. Советы воспользовались этими разногласиями, создали Советско-Норвежское общество дружбы и продвигали идею о том, что Осло не заботится о севере, что правительство страны — это просто инструмент в руках чиновников из Брюсселя и Вашингтона.

В 90-е годы спецслужбы публично покаялись и раскрыли свои документы для всех, за кем осуществлялась противоправная слежка. Король Норвегии извинился перед партизанами и высоко оценил их вклад в борьбу с нацизмом. "Но это очень яркая, очень важная составляющая народной памяти в Восточном Финнмарке, — сказала Мюклебуст. — В то же время этим явно пользуется российское министерство иностранных дел и его дипломатические представители в Норвегии".

Десять лет назад Мюклебуст заметила, что российский генеральный консул в Киркенесе начал систематически наносить на карту памятники, установленные в честь советских солдат и военнопленных, которых нацисты привозили в Норвегию на строительство железных и автомобильных дорог, а также другой инфраструктуры. Он восстанавливал их и проводил там памятные церемонии. Русские также ставили новые памятники, давая понять, что Красная Армия освободила не только Киркенес, но и всю Северную Норвегию, что не соответствовало действительности. На эти церемонии приходили любители норвежской истории, в основном пенсионеры, которые были недовольны дурным обращением с партизанами. В состав российских делегаций входили политики и православные священники, а эти поездки часто организовывал руководитель организации ветеранов ФСБ из Мурманска. Эти "патриотические марши памяти" финансировались "Баренц-секретариатом". Они также послужили прикрытием как минимум для одного агента ФСБ, который объехал весь Восточный Финнмарк.

В официальных публикациях ФСБ и в российской прессе о норвежских участниках мероприятий писали, что они поддерживают и одобряют кремлевскую повестку как представители организаций Норвегии. Это было неправдой. Когда на одну из церемоний приехал мэр Вардё, ему вручили георгиевскую ленточку как символ поддержки российских военных и сфотографировали с ней. Примерно в это же время Путин пригласил тогдашнего мэра Киркенеса в российское посольство в Осло для награждения орденом Дружбы.

Каждый год в октябре российские официальные лица посещают советский военный мемориал в Киркенесе в ознаменование освобождения города от нацистов. До недавнего времени этот памятник был "местом братства и дружбы", сказал мне Харальд Сунде. В 75-ю годовщину, которую отмечали в 2019 году, Путин отправил туда министра иностранных дел Сергея Лаврова и командующего Северным флотом. Норвегия направила своего министра иностранных дел, премьер-министра и короля. Перед церемонией Сунде и нескольких любителей истории и партизан пригласили на встречу с Лавровым. Сунде обнаружил партизанскую пещеру в горах и написал книгу о движении сопротивления. Он подарил экземпляр книги Лаврову и пожал ему руку.

Два года спустя новый генеральный консул Николай Коныгин пригласил в консульство Сунде и еще несколько норвежцев. Он предлагал им водку и каждому прикрепил на лацкан медаль от российского Министерства обороны. Сунде гордился своей работой по истории партизанского движения. Но на этой церемонии он чувствовал себя неловко и водку едва пригубил. Вскоре после этого он обратился в P.S.T. за советом: как сделать так, чтобы его не использовали в пропагандистских целях? "Я не хотел, чтобы они меня прикарманили, — сказал он мне, имея в виду русских. — Я не хотел быть их полезным идиотом".

Спустя несколько дней после начала российской военной операции на Украине Сунде пришел в консульство и в знак протеста вернул врученную ему российскую медаль. Когда Коныгин в следующий раз выступал у советского военного мемориала, он рассказал собравшимся гостям, что Россия сегодня стремится освободить Украину, как Советы освобождали Норвегию от нацистов.

В октябре 2023 года Сунде написал в соавторстве статью в местной газете и заявил, что присутствие любого официального лица из России на ежегодной церемонии следует считать "оскорблением для Норвегии, для Украины и для жертв войны во всех странах".

За три дня до мероприятия Сунде зашел в цветочный магазин и заказал от имени муниципалитета желтый венок. План был таков: поставить венок на самодельный пьедестал, роль которого должен был играть задрапированный голубой тканью табурет. Вместе они символизировали цвета украинского флага.

"А русские что-нибудь заказывали?" — спросил он владельца магазина.

"Нет, Харальд. Пока ничего".

Но когда два дня спустя Сунде пришел за венком, он встретил в магазине одного из помощников Коныгина. Этот человек пришел забрать венок такого же размера в цветах российского флага. "Знаете, вам завтра у памятника будут не рады", — сказал ему Сунде. Мужчина улыбнулся и ушел.

На следующий день рано утром Сунде приехал к памятнику, чтобы поставить пьедестал. Появился мэр города Магнус Меланд (Magnus Mæland), и Сунде вручил ему венок. "Я больше не верю в низкую напряженность, — сказал мне Меланд, которого избрали несколькими неделями ранее. — Я считаю, что мы должны быть сильными, потому что путинский режим понимает только один язык — язык силы. Если не высказывать русским свое мнение без обиняков, они будут воспринимать твое молчание как согласие".

Церемонию провели в половине девятого утра, чтобы русские не опередили. Присутствовали несколько журналистов, но никто из жителей не пришел. Меланд обратился к толпе: "В 1944 году украинские солдаты были среди тех военнослужащих советской Красной Армии, кто внес вклад в наше освобождение. Сегодня мы поддерживаем Украину, борющуюся за собственное освобождение".

Меланд и Сунде ушли. Около 11 утра у памятника собралась небольшая группа жителей города — российские граждане и их сторонники, живущие в Киркенесе. К монументу подъехала пара автомашин с дипломатическими номерами. Из одной вышел Коныгин и выступил с речью. Он прицепил к лацкану георгиевскую ленточку. Было холодно, и, когда он говорил, изо рта у него шел пар. Сунде узнал, что приехали русские, и поспешил к памятнику. Он стоял в одиночестве, скрестив руки и повернувшись к Коныгину спиной в знак протеста. Кое-кто из русских жителей города захихикал.

Коныгин закончил свое выступление и поставил российский венок под самодельным пьедесталом Сунде. Потом он извлек из машины огромную охапку искусственных цветов и возложил их поверх венка от муниципалитета, прикрыв его.

Сунде повернул голову, затем резко развернулся. "Николай, нельзя так делать!" — в ярости воскликнул он. Сунде подошел к Коныгину, но тот вел себя так, будто Сунде не существовало. Вместе со своей свитой он вернулся к машинам и уехал прочь.

По мнению некоторых присутствовавших там журналистов, действия Коныгина были похожи на попытку доминировать, на утверждение российской силы и власти, а то и права владения этой полоской норвежской земли. Сунде позвал Меланда. Тот приехал и отодвинул искусственный букет Коныгина в сторону, на край памятника. Он выступил перед журналистами и теми русскими, кто еще не ушел. "Вы должны уважать муниципалитет Южного Варангера", — заявил он.

Пока Меланд говорил, русская жительница Киркенеса проскользнула у него за спиной. Она подобрала букет Коныгина и снова положила его поверх муниципального венка.

Ночью букет Коныгина пропал. Был конец октября, и река еще не замерзла. Потом настал mørketid, а через два месяца, когда из-за горизонта впервые выглянуло солнце и наступил рассвет, пластиковые цветы нашлись: они вмерзли в лед реки.

После той церемонии российские власти вызвали посла Норвегии в Москве и подали жалобу на Меланда, назвав его ответ Коныгину "актом вандализма" и "оскорблением памяти солдат-освободителей". Вскоре после этого в анонимном аккаунте в Facebook* появилось отфотошопленное изображение Меланда, стоящего у памятника. Над его головой кружит дрон-камикадзе. Затем Сунде добился того, чтобы Южный Варангер аннулировал свое соглашение о дружбе с Печенгским районом. (Соглашение с Североморском, где находится штаб Северного флота, расторгли через год после начала вооруженного конфликта.) "Считай этот район кастрюлей с закипающей водой, — сказал мне Роалдснес за рождественским обедом из соленой баранины. — Время от времени эта вода выплескивается через край".

***

Российское посольство в Осло отказалось отвечать на подробные вопросы, заявив, что эта статья "не заслуживает содержательных комментариев, поскольку является злонамеренной выдумкой". Но когда я в ноябре прошлого года жил в Киркенесе, ожидая последнего заката в году, протестированные на нем гибридные операции стали повторяться в гораздо больших масштабах по всей Европе. Кремль выдвинул уголовные обвинения против премьер-министра Эстонии Каи Каллас за ее решение убрать советские военные памятники. "За преступления против памяти тех, кто освобождал мир от нацизма и фашизма, необходимо карать, — заявила пресс-секретарь министерства иностранных дел. — Это только начало".

Когда Кремль объявил мобилизацию, чтобы направить подкрепления на линию украинского фронта, в Киркенес бежали сотни состоятельных россиян. Неожиданно отели заполнили "молодые российские мужчины в дорогих костюмах", как выразился Роалдснес. Большинство из них уезжали дальше. Киркенес был не более чем перевалочным пунктом на выезде. Многие из них вряд ли вообще вернутся. Один мурманчанин припарковал свой "Ламборджини" в аэропорту Киркенеса, снял номера и исчез.

Среди оставшихся был Георгий Чентемиров**, прежде возглавлявший союз журналистов Карелии, которая находится к югу от Кольского полуострова. Чентемиров** покинул Россию на шестом месяце конфликта и стал штатным сотрудников Barents Observer. Спустя несколько месяцев Кремль объявил его иностранным агентом, а карельские чиновники начали репостить анонимные материалы, где его называли предателем.

Новыми соседями Чентемирова** в Киркенесе стали россияне, поддерживающие российскую военную операцию. "Они верят российской пропаганде, — сказал он мне. — Я этого не понимаю, так как российская пропаганда говорит, что мы должны разрушить Европу. Они же живут в Европе!"

Чентемиров** начал заниматься боксом и посещал тренировки, которые проходили в местном бомбоубежище, переоборудованном в спортзал. Я присоединился к нему на несколько недель во время полярной ночи, и меня часто ставили в пару с боксером из Херсона, находящегося недалеко от Крыма. У этого человека был широкий шрам от носа почти до уха. Я так и не узнал, на чьей он был стороне, ведь Херсон переходил из рук в руки. Чентемиров**, ростом метр девяносто, обычно тренировался в паре с единственным человеком того же роста. Это был мужчина за 30 по имени Игорь. Он работал водителем и курьером у Коныгина.

Тяжелых боксерских мешков было всего два, и поэтому некоторым парам приходилось тренироваться на матах, которыми оборачивали опорные бетонные колонны. Тренер выкрикивал инструкции на русском языке. Лампочки моргали. После тренировки пот у меня всегда превращался в лед. "Некоторые люди просто не выносят темное время, — сказал мне один местный житель. — Но надо как-то справляться, превозмогать, потому что иначе жить здесь невозможно". Чентемиров** и Игорь стояли по разные стороны столба и молотили по бетону.