Causeur: во Франции большинство преступлений совершают мигранты

Давид Дюкюэн (David Duquesne)

Все знают. А платит за все всегда Николя [поговорка, означающая, что всю тяжесть расходов несут обычные французы. — Прим.пер.]

Последние 30 лет Франция живет в условиях двойной лжи: лжи на словах и лжи на деле. Тщательно подобранные слова служат для того, чтобы скрыть реальность актов насилия. А счет всегда выставляется французскому налогоплательщику, которому предлагается возместить ущерб, профинансировать социальное благополучие, а в последнее время даже заплатить за криминализацию своих собственных слов, если он осмеливается назвать своими именами то, что предстает у него перед глазами.

В социальных сетях вот уже несколько дней два очень популярных лозунга правого толка суммируют тупик, в который зашла ситуация: "все знают" – когда элиты говорят о "молодежи" или "неуравновешенных". И "за все заплатит Николя" – для ситуаций, в которых налогоплательщики платят за этот акт коллективного отрицания происходящего.

В 1997 году в докладе службы общих разведданных фигурировали 724 исполнителя актов насилия в городах.

Официально 406 из них "французы". Но только у 48 из них имена и фамилии звучат по-европейски. Подавляющее большинство – иммигранты в первых поколениях.

Вместо того чтобы говорить об ассимиляции, мы пытаемся забыть сведения об их происхождении и изобретаем волшебное слово: "молодежь".

И все внезапно смешивается: преступник становится обычным подростком, а беспорядки сводятся к "социальным волнениям".

Перед лицом такой ловкости рук незамедлительно последовала народная реакция:

Такое неравномерное распределение появилось не вчера. В период с 1991 по 2000 год Люсьен Бюи-Трон, специалист по вопросам насилия в городах французского министерства внутренних дел, подробно изучала "трудные районы".

Сделанные ей выводы неумолимы.

По состоянию на 1993 год из 244 проанализированных очень сложных районов:

И наоборот, во многих неблагополучных районах "глубинной Франции", характеризующихся массовой безработицей и более суровыми условиями жизни, чем в пригородах Парижа или Лиона, однако в которых нет сильного иностранного присутствия, отсутствует и городское насилие. Даже мелкие правонарушения происходят там относительно редко.

В регионе Па-де-Кале в 18 районах, классифицированных как зона СРР (социального развития районов), не наблюдается беспорядков.

Разница бросается в глаза: бедность сама по себе ничего не объясняет.

Коренная французская молодежь действительно фигурирует в ряде случаев бандитизма, но остается в очень значительном меньшинстве (5-10%) и, прежде всего, занимается хулиганством на стадионах, а не насилием в своих же районах.

Пятнадцать лет спустя детская психиатрическая клиника подтверждает то, что можно было предполагать, основываясь на данных полиции.

В 2012 году именитый детский психиатр Морис Бергер отметил, что почти 60% детей, находившихся на стационарном лечении в учреждении с крайне агрессивным поведением в анамнезе, имели магрибские корни.

В Центре усиленного образовательного процесса, которым руководит француз магрибского происхождения, доля [таких детей] достигает вплоть до 88%.

И речь идет не о единичном случае. Еще в 2001 году Патрик Уэрр, еще один детский психиатр, обследовал 52 молодых людей в рамках экспертизы по делам об изнасилованиях или групповом сексуальном насилии: более половины из них имели магрибские корни, хотя большинство родились во Франции.

Такие повторяющиеся и сходящиеся закономерности приводят к одной и той же константе.

Но официальный дискурс по-прежнему продолжает прикрываться эвфемизмами.

В 2023 году, после убийства Наэля (Наэль Мерзук, 17-летний подросток арабского происхождения, был застрелен в пригороде Парижа Нантере. — Прим. ИноСМИ), Франция пережила волну беспорядков невиданных масштабов. Джеральд Дарманен, министр внутренних дел Республики, настаивал на присутствии среди арестованных "Кевина" и "Маттео". Что подразумевалось под такими заявлениями: насилие, мол, универсально, у него не может быть какого-то особого происхождения. Годом ранее он уже использовал тот же метод во время беспорядков на стадионе "Стад де Франс": Дарманен обвинил английских болельщиков в том, что они спровоцировали инциденты.

Фотографии и свидетельства очевидцев вскоре продемонстрировали обратное. Позже Дарманену пришлось признать свою ошибку, которая вызвала дипломатический кризис в отношениях с Соединенным Королевством.

Всегда применяется одна и та же логика: назначить нейтральных виновных, затереть вопрос о происхождении, сохранить республиканский фантастический нарратив.

Но перед лицом видео, рассказов [свидетелей] и жизненных реалий реакция остается прежней:

Тем временем правительства расширяют методы: создание зон приоритетного образования, рабочих места для молодежи, городская политика. Миллиарды евро тратятся на то, чтобы купить социальное умиротворение. Но причины, связанные с разницей в культурах, никогда не озвучиваются. Результат: симптомы ухудшаются. Беспорядки возвращаются, еще более жестокие и более разрушительные.

Платят не бунтовщики. Не их семьи. Не их кварталы. А все еще налогоплательщики.

На этой почве расцветает импортированная логика: трайбализм[форма групповой обособленности, характерная для племен, со внутренней замкнутостью и зачастую враждебностью в отношении к другим группам — Прим.пер.], в котором преобладают клановые законы. Отсюда возникают две взаимодополняющие динамики:

Преступник [в этой схеме] — это не просто торговец. Он действует как руководитель параллельной социальной общности: финансирует общественные предприятия, ссужает деньги, поставляет школьные принадлежности, летом устанавливает большие бассейны для детей. Он выступает в роли "старшего брата" и защитника, но на самом деле покупает лояльность и [привязывает к себе людей, вгоняя их в] долги, замыкает на себя квартал, управляя им за счет страха.

И, напротив, истовый имам проповедует религиозную строгость, воссоздает общину, выстраивая ее жизнь вокруг мечети. Соперники для внешнего мира, они часто объединяются: один отмывает свою репутацию, давая деньги, другой закрывает глаза на правонарушения. А где же в этой схеме государство? Отсутствует. Или присутствует только для того, чтобы засыпать деньгами ассоциации, ремонтировать здания, закрывать глаза на исламизм и преступность.

Ещё раз:

Республиканская власть считает себя воплощением толерантности и педагогики. Но для выходцев из обществ, где правит логика соотношения сил, такая мягкость не воспринимается как щедрость: она воспринимается как слабость. Там, где только твердость может вызвать уважительное отношение, Республика расстилает жертвенную красную ковровую дорожку: субсидии, оправдания, сострадание. Там, где требуется четкий ответ судебных и уголовных органов, она противопоставляет ему слабость.

Результат: вместо того, чтобы успокаивать, такое положение дел побуждает исламистов и каидов заходить еще дальше.

Но система не просто покупает социальное умиротворение. Она наказывает тех, кто осмеливается возвысить голос. Государственные СМИ – France Televisions, France Inter, Arte — отслеживают слова, которые считаются "девиантными". Антирасистские ассоциации, получающие субсидии, выступают в качестве гражданского истца. А 17-я исправительная палата выносит приговор гражданину, который просто говорил о том, что все и так видят. Между тем, бандитские и исламистские группировки процветают. Какая-то часть органов правосудия, некоторые СМИ и даже политики выставляют их жертвами. От "Непокорной Франции" до части Макронии распространяется идентичный нарратив: мол, преступник прежде всего является жертвой расистской и колониальной Франции.

Все повернуто с ног на голову: насильники становятся жертвами. Жертвы становятся виновными. И вновь за все платит Николя.

Система замыкается внутри себя. Государство маскируется. Средства массовой информации ретранслируют. Ассоциации осуждают. Правосудие выносит приговор. Политики извиняются. А Николя платит — за все. Все знают. За все всегда платит Николя.