Киргизский кризис и российская дилемма

Stratfor часто пишет о том, как Россия нынче переживает счастливые времена. Отвлекающие США события на Ближнем Востоке дали России бесценную возможность восстановить свои сферы влияния в регионе, уверенно расширяя российскую зону контроля, придавая ей форму, которая пугающе напоминает о старом Советском Союзе. С 2005 года, когда начался этот процесс, Россия четко выдвинула себя в качестве доминирующей силы в Армении, Белоруссии, Казахстане, Азербайджане, Киргизии, Таджикистане и на Украине, и запугала такие страны, как Грузия и Туркменистан, до состояния молчаливой покорности.

Но мы не тратим много времени, чтобы объяснить, почему это происходит. Бесспорно, Россия – это великая держава, но в геополитике мало, что остается неизменным, и Россия тут не исключение.

Российская география, стратегия и демография

С географической точки зрения, Россия – это чрезвычайно открытое пространство, практически не имеющее никаких географических преград, за которыми можно было бы спрятаться. Нет никаких океанов, гор или пустынь, способных защитить Россию от внешнего влияния – или армий – а российские леса, которые могут предоставить хоть какую-то защиту, находятся с неправильной стороны. Российская тайга находится на севере, и в этом смысле может лишь предоставить россиянам убежище после того, как более экономически полезные части страны достались захватчикам (как это было во время татаро-монгольского ига (так в тексте – прим. перев.)).

Несмотря на свои неудачные географические карты, Россия смогла справиться с этой ситуацией с помощью трехчастной стратегии:

1.    Предъявить права на максимально большой участок земли.

2.    Наводнить его этническими русскими, чтобы утвердить надежный контроль.

3.    Установить внутреннее оперативное присутствие, способное наблюдать и, в случае надобности, подавлять местное население.

На всем протяжении российской истории эта стратегия использовалась вновь и вновь, пока российское государство не достигало океана, горной гряды, пустыни или слишком сильно сопротивлявшегося противника. Во многом современные стратегии Кремля чрезвычайно похожи на те, что использовали Екатерина Великая, Иван Грозный или Иосиф Сталин.

Но на дворе больше не 17-й век, и эта стратегия необязательно подыгрывает сильным сторонам России. Вторая ветвь этой стратегии – наводнение региона этническими русскими – больше не является жизнеспособным вариантом действий из-за демографических проблем России. Уровень рождаемости русского населения падает уже целое столетие, и в период после «холодной войны» самое молодое поколение русского населения просто потерпело крушение. Ситуация перешла из разряда академических споров о будущем России до стратегического обсуждения российского настоящего.

Падение уровня рождаемости в 1990-х и 2000-х привело к тому, что сегодняшнее поколение меньше, чем когда-либо в российской истории, и через несколько лет эти дети перестройки сами достигнут возраста создания семей и деторождения. Маленькое поколение создаст еще более маленькое поколение, и российские проблемы с населением могут превратиться из сокрушительных в непоправимые. Даже если это поколение начнет демонстрировать африканский уровень рождаемости, даже если данные о высоком уровне заболевания туберкулезом и ВИЧ в стране неверны, и даже если Россия сможет предоставить этой группе социальные услуги, немыслимые даже на пике советской мощи, любое демографическое восстановление произойдет не раньше 2050-х годов, когда дети этого поколения достигнут возраста, когда смогут растить своих собственных детей. До 2050 года России просто придется научиться делать больше с меньшим числом людей. С гораздо меньшим. И это мы говорим о самом оптимистичном развитии событий.

Проще говоря, у России нет населения, способного удержать страну в ее текущих границах. По мере того, как течет время, способность России делать это будет еще существенней уменьшаться. Москва прекрасно это понимает, и именно это объясняет текущую внешнюю политику России: демографическая ситуация страны никогда больше не будет столь «положительной», как сейчас, а американцы вряд ли будут более сбиты с толку, чем сейчас. Так что Россия действует быстро и, что гораздо важнее, по-умному.

Россия, таким образом, пытается добраться до каких-то естественных опорных точек, т.е. географических барьеров, способных ограничить подверженность государства влиянию внешних сил. Русские надеются, что сумеют экономно расходовать свою силу с этих опорных точек. Долгосрочная стратегия Москвы последовательно состояла в том, чтобы обменивать пространство на время, оттягивая начало сумерек России – Москва надеется, что если русским удастся расширить свою территорию до этих опорных точек, она сможет обменять меньшую территорию на большее время.

К несчастью для Москвы в окрестностях России не так много таких опорных точек. Одной из них является Балтийское море, и  этот факт вселяет ужас в души прибалтийских государств Эстонии, Латвии и Литвы. Еще одной являются Карпатские горы. Это требует фактического поглощения не только Украины, но и Молдавии – и это доставляет много бессонных ночей Румынии. Ну и, конечно, есть Тянь-Шаньские горы Центральной Азии – что и приводит нас к текущему кризису.

Кризис в Киргизии

Бывшая советская среднеазиатская республика Киргизия – это не особо приятный участок недвижимости. Хотя она и расположена в одном из этих горных районов, способных стать опорой российской мощи, страна находится на дальнем конце Евразийской степи, на расстоянии более 3 тысяч километров от центральных районов России. Сама география Киргизии оставляет желать лучшего. Киргизия – это искусственная конструкция, созданная никем иным, как Сталиным, передвинувшим внутренние советские границы в регионе, чтобы максимально повысить шансы неурядиц, споров и дестабилизации среди коренного населения в том случае, если эти советские провинции когда-либо получат независимость.

Сталин хорошо провел свои границы: единственный значимый центр сосредоточения населения в Центральной Азии – это Ферганская долина. Киргизия получила предгорья и плоскогорья региона, обеспечивающие регион водой, Узбекистан получил плодородное ложе долины, а Таджикистану достался единственный приличный доступ ко всей долине. В силу этого все три государства постоянно стремятся получить контроль над единственной приличной недвижимостью в регионе.

Пожалуй, у Киргизии меньше всего козырей в отношениях с другими государствами региона. Почти вся ее территория гориста, те немногие равнинные участки земли, на которых можно построить города, разбросаны по всей стране. Соответственно не существует никакого киргизского «ядра». В результате страна страдает от резких внутренних разногласий: отдельные кланы господствуют на крошечных участках земли, отделенных друг от друга суровыми горными участками. Почти во всех случаях экономические и прочие отношения этих кланов с иностранцами теснее, чем друг с другом.

Чуть более пяти лет назад, западные неправительственные организации (и, несомненно, ряд разведслужб) объединили силы с рядом этих региональных групп, чтобы сместить пророссийские правящие элиты страны в рамках процесса, известного в странах бывшего СССР как «цветная революция». Впоследствии Киргизия – не будучи даже особо прозападным государствам – занимала центристскую политическую позицию, вызывавшую у русских неприязнь. В апреле Россия доказала, что она тоже умеет проводить цветные революции, и правительство Киргизии вновь поменялось. С тех пор южные регионы Джалал-Абад, Баткен и Ош – оплот предыдущего правительства – страдают от постоянного насилия. За последние дни почти 100 тысяч жителей Киргизии бежали в Узбекистан.

У временного правительства премьер-министра Розы Отунбаевой нет никаких ответов. Дело не в том, что ее правительство может быть смещено – те самые горы, которые практически лишают Бишкек возможность контролировать Ош, точно так же осложняют для Оша задачу захватить Бишкек – а в том, что страна фактически разделена на (как минимум) две части. В силу этого, Отунбаева, чье правительство изначально было создано лишь благодаря российскому вмешательству, публично и прямо призвала русских предоставить войска, чтобы помочь удержать страну вместе. Этот запрос бьет по самому слабому месту российской стратегии.

Несмотря на значительную деградацию в период, последовавший за развалом СССР, разведывательные службы России по-прежнему не имеют себе равных. На самом деле, теперь, находясь под прямым патронажем российского премьер-министра, они обладают большими ресурсами и влиянием, чем когда-либо. Они доказали, что могут перемонтировать схему украинского политического устройства, чтобы исключить американское влияние, манипулировать событиями на Кавказе, чтобы свести на нет авторитет Турции, вызывать беспорядки в прибалтийских государствах, чтобы вывести из равновесия членов НАТО, и дать обратных ход цветной революции в Киргизии.

Но у них нет обеспечения человеческими ресурсами. Если бы дело было в 19-м веке, по дороге в Ферганскую долину уже двигались бы толпы русских поселенцев, призванные разбавить контроль местного населения (хотя они, несомненно, приехали бы после российской армии), создать местную экономику, зависящую от привозной рабочей силы и связанную с центральными регионами России, и установить в регионе новую правящую элиту. (Следует заметить, что сопротивление жителей Центральной Азии российскому вторжению означало, что русские никогда всерьез и не пытались превратить этот регион в территорию с русским большинством. Тем не менее, русские все равно вносили свой демографический вклад, чтобы помочь сформировать регион в соответствии со вкусами Москвы.) Но вместо этого, сегодня те немногие российские молодые семьи, что еще остались, пытаются удержать демографическую линию фронта в самой России. Впервые в российской истории, у страны нет излишков русского населения, которые можно было бы переселить в провинции.

А без этого населения, российская точка зрения на Фергану, не говоря уже о Киргизии, серьезно меняется. Этот регион удален и густонаселен, а чтобы достичь его, требуется пересечь территорию трех других государств. И одно из этих государств будет не очень довольно такой ситуацией. Это государство – Узбекистан.

Узбекский Голиаф

После русских и украинцев узбеки – самая большая национальность бывшего Советского Союза. Узбеки – это тюркский народ, не имеющих особо хороших отношений ни с кем. Правящую семью Каримовых ненавидят как дома, так и за рубежом: эта центральноазиатская страна может похвастаться одной из самых репрессивных систем управления в современном мире.

Узбекистан также является довольно мощным государством по центральноазиатским стандартам. В Центральной Азии больше узбеков, чем киргизов, туркменов, таджиков и русских вместе взятых. Узбекские разведслужбы созданы по примеру их российских аналогов, и их агенты рассеяны по всем группам населения, чтобы гарантировать благонадежность и уничтожать инакомыслие. Это единственная страна из пяти бывших советских республик в регионе, у которой есть вооруженные силы, способные вести реальные боевые действия. Это единственная страна из пяти, чьи города находятся в последовательной близости друг от друга и соединены приличной инфраструктурой (даже несмотря на тот факт, что страна разделена на ташкентский и ферганских регионы благодаря картографическому творчеству Сталина). Это единственная страна из пяти, которая может похвастаться и политической стабильностью (хотя и политически нервной), и способностью проецировать свое влияние. И это единственное центральноазиатское государство, самообеспеченное в плане и еды, и энергии. И вдобавок ко всему этому, около 2,5 миллионов этнических узбеков проживают в других четырех бывших среднеазиатских республиках, что дает Ташкенту массу инструментов для манипуляции событиями в регионе.

И именно этим он и занимается. Вдобавок к странному приграничному спору, Узбекистан решительно вмешался в гражданскую войну в Таджикистане в 1990-х. Ташкент не стесняется озвучивать свои мысли о том, что, по его мнению, большая часть таджикской и особенно киргизской территории должны принадлежать Узбекистану – и это особенно касается территории южной Киргизии, страдающей сегодня от насилия и беспорядков. Узбекистан рассматривает многие российские стратегии по выдавливанию западных интересов из Центральной Азии в качестве подготовки к действиям против самого Узбекистана, и отличным примером этого является проведенный при поддержке русских переворот в Киргизии.

С марта по май Узбекистан начал активизацию своих резервистов и укрепления приграничных районов в Ферганской долине, что усилило страхи в Бишкеке с визга до паники. Учитывая узбекские ресурсы, мотивы и возможности, Москва справедливо уверена в том, что отправка российских миротворцев в южную Киргизию вызовет прямое военное столкновение с сердитым и нервным Узбекистаном.

С точки зрения Stratfor, Россия бы победила в этой войне, но победа далась бы непросто и стала бы дорогостоящей. Фергана находится далеко от России, и российские вооруженные силы состоят по большей части из стационарных, а не экспедиционных сил, как в США. Пути снабжения узбекской армии измеряются сотнями метров, а российской – тысячами километров. Более того, Узбекистан может прервать практически все поставки центральноазиатского газа, текущего в Россию, не нанеся ни единого удара. (Туркменский природный газ, от которого обычно зависит российский «Газпром», поставляется в Россию через узбекскую территорию.)

Однако Россия еще может решить, что ей не избежать этого конфликта. У русских нет достаточных вооруженных сил в регионе, чтобы защитить Киргизию, и они не могут перебросить туда население, способное трансформировать эту страну. Поэтому российские отношения с Киргизией не основываются ни на военной стратегии, ни на экономической рациональности. Взамен, они основаны на необходимости поддерживать определенный уровень уверенности и страха – уверенности в том, что русские защитят Киргизию в критический момент, и киргизских страхов по поводу того, что с ними сделает Россия, если они не войдут в российскую сферу влияния.

Эта стратегия очень напоминает об американской доктрине сдерживания времен «холодной войны», в рамках которой Соединенные Штаты обещали помогать любому союзнику при любых обстоятельствах в обмен на помощь в сдерживании Советов. Это позволяло Советскому Союзу выбирать время и место конфликтов и вызывало ангажированность США в таких странах, как Вьетнам. Если бы Соединенные Штаты уклонились от боя, структура американского альянса развалилась бы. Сегодня Россия сталкивается со схожей дилеммой, и, точно так же, как и Соединенные Штаты не имели никакого экономического повода находиться во Вьетнаме, русским, на самом деле, все равно, что происходит в Киргизии – не считая того, как это влияет на российские интересы в других местах.

Но даже победа над Узбекистаном не решит эту проблему. Уничтожение единственного прочного правительства в регионе создаст вакуум безопасности. И вновь, американцы показывают тут полезный пример: «победа» США над Ираком Саддама Хусейна и талибским Афганистаном доказала, что «выиграть» - это самое простое. Долгосрочная оккупация региона, призванная сделать так, чтобы победа оказалась не хуже статуса-кво до войны, - это усилия длиной в десятилетия, а то и целые поколения, требующие значительных человеческих и финансовых затрат. России отчаянно требуются эти ресурсы в других местах – особенно в скором будущем, когда Соединенные Штаты уже не будут так озабочены Ближним Востоком.

Россия пытается искусно занять половинчатую позицию, утихомиривая узбеков и предлагая компромисс в виде нероссийских войск Организации коллективного договора безопасности в качестве альтернативы российским вооруженным силам. Это может помочь разрешить непосредственный кризис, но ни узбеки, ни связанные с ними проблемы никуда не денутся. И в отличие от России, Узбекистан может похвастаться очень высоким приростом населения.

В сухом остатке мы имеем следующее: несмотря на все недавние достижения России, стратегия Москвы требует инструментов, которых у русских больше нет. Она требует, чтобы Москва углубилась в субрегиональную политику стран, которые могут обобрать Россию до нитки – и все это даже до того, как любая держава, желающая России зла, начнет выяснять, чего она может добиться, действуя вместе с узбеками.