Зено́н Позня́к — белорусский политик и общественный деятель, националист, археолог и искусствовед. Один из основателей «Мартиролога Беларуси» (1988) и Белорусского народного фронта, глава Консервативно-Христианской Партии — БНФ. С 1996 живёт в эмиграции.
В 80-х годах верхушка КПСС ясно понимала, что экономический крах советского социализма неминуем. Тогда была сделана попытка перестройки системы с целью сохранения режима и власти КПСС. Представления об охранительной реформе были типично номенклатурными: ввести элементы рыночных отношений и частной собственности в административно-распределительный экономический порядок при общем экономическом и политическом контроле КПСС. Такая система существовать не могла. Она либо вернулась бы к экономике «колючей проволоки», либо привела бы к частному перераспределению государственного имущества, коррупции и небывалому ограблению трудящихся людей. Распад пошел по второму варианту. Настоящая борьба за власть и имущество разгорелась за кулисами политических декораций в центре советской империи между реальными силами кремлевской власти – номенклатурой КПСС (включая так называемых «российских демократов») и тайной «империей КГБ». Завершение такого «перераспределения» могло иметь страшные последствия для всего мира, если бы СССР не был колониальной империей и если бы не начался процесс его распада. На арену вышло национально-освободительное движение, которое стало главным демократическим процессом, генератором перемен, и тем самым поставило Москву (с ее «перестройкой») в положение имперской политической провинции. Эти два процесса вскоре полностью разошлись. Страны национальных движений пошли по пути свободы и демократии, Россия, использовав демократические механизмы, – по пути перераспределения имущества и тотальной кагэбизации власти.
Наш национальный гений Василь Быков (в отличие от различных политических «мудрецов») прекрасно видел положение на полях борьбы за свободу и хорошо его понимал. Десять лет назад он писал в «Долгой дороге к дому»: «Именно национализм, по Фрэнсису Фукуяме, наиболее причастен к освобождению народов от коммунистической диктатуры. Не либерализм, не демократия – а именно национализм порабощенных коммунизмом народов. Там, где этот процесс был завершен, появилась возможность перехода к демократическому либерализму, а где не завершился, где был задержан реакционными силами – там национализм по-прежнему насущный. Потому что только национализм с наибольшей результативностью способен объединить силы общества в его демократическом развитии». (Забегая вперед, отмечу, что Белоруссия, Украина, Молдавия, из-за внутренних и внешних обстоятельств в начале 90-х, вынужденно задержались на старте, потеряли много времени, нужного для быстрого укрепления демократии, государственности и суверенитета. Московская великодержавная власть в России за это время стабилизировалась, выздоровела от «демократии» и начала имперское наступление на Кавказ, на Молдавию, на Белоруссию и Украину.) В 80-х годах инициатором выхода из СССР стала Эстония. Именно там возникла концепция балтийской независимости, были сформулированы общие идеи и методы достижения суверенитета, создана политическая организация – Народный фронт. Цепная реакция свободы (создание народных фронтов), которая началась в 1988 году, шла в такой последовательности: Эстония, Латвия, Литва, Белоруссия, Украина, Молдавия, кавказские государства – и дальше, в Среднюю Азию. В общественном плане Белоруссия была, пожалуй, наименее подготовлена к обретению независимости, но на деле оказалось, что она стала генератором бойцовской идеи на прибалтийской сфере борьбы за свободу и независимость. Эстония, Латвия, Литва находились на привилегированном положении в международном обществе. Большие государства не признавали их частью СССР и считали оккупированными территориями. Со стороны Запада оказывалась полная поддержка их требованиям свободы, осуществлялись дипломатические заходы перед Москвой и т.д. Тем временем другие оккупированные московскими большевиками территории (Белоруссию, Украину, Молдавию, кавказские государства и т.д.) Запад давно тихонько и молча сдал на национальное уничтожение оккупантам, и потом, когда в этих странах, уже в 80-х годах, началась национально-освободительного борьба, западные правительства не поддержали ее, выступали за сохранение СССР, а, фактически, против независимости подсоветских народов. Запад исходил из своих прагматичных интересов, старался иметь дело с одним Советским Союзом (а не с множеством свободных стран) и вместе с СССР контролировать ядерное оружие и мировую политику. Народы Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии, Азербайджана, Армении себе сами обрели независимость, не обращая внимания на сопротивление СССР и западных правительств. Притом в Белоруссии ситуация была наитяжелейшей, поскольку существовало национально деформированное общество (в смысле идеологии) и патологически антибелорусская, антинациональная правящая коммунистическая номенклатура.
Белорусская борьба – модель борьбы с режимом в СССР
Не случайно, видимо, что именно здесь в 1988 году, после создания Оргкомитета Белорусского Народного Фронта, коммунисты затеяли провокацию, чтобы все освободительное движение, которое развивалось в Белоруссии и на западе СССР, утопить в крови и разделаться со свободой. От того, как повернулись бы события в Минске, зависел характер сопротивления во всем СССР. 30-го октября 1988 на Деды (День поминовения усопших – прим. перев.) коммунисты БССР планировали спровоцировать столкновение и, использовав КГБ и милицейские вооруженные формирования, набросились на людей, которые пришли с цветами к Восточному кладбищу в Минске. Если бы затея коммунистов удалась, то многие оказались бы убиты, множество людей бросили бы в тюрьму, запретили бы всякую общественную деятельность, началась бы разнузданная пропаганда против Народного Фронта и репрессии против белорусов.
30 октября в Минске впервые в СССР против населения был применен слезоточивый газ. Однако провокация провалилась. Белорусы поняли затею коммунистов и удачным маневром вышли из-под удара, избежали столкновения, несмотря на милицейские избиения людей. Выдержка и мирная воля победили. Коммунистам не удалось развязать волну репрессий в Белоруссии. Попытки, которые были затем в Тбилиси (1989), Баку (1990), Вильнюсе (1991), также провалились. Борьба пошла на высшем (мирном) уровне, к которому советская репрессивная машина не была приспособлена и начала проигрывать битву за битвой. Вторым аспектом белорусской борьбы и белорусского влияния на освободительное движение в СССР был смертельный удар по КГБ – репрессивной машине Советского Союза. В 1988 году под Минском было открыто место массового геноцида белорусского населения – Куропаты, где НКВД с 1937 по 1941 годы расстрелял и закопал сотни тысяч невинных жертв. За открытие Куропат мне пришлось выдержать тотальное пропагандистское нападение, но расправиться со мной, как это они делали с людьми в 1930-х, Советы уже не могли (не решились). Ширма «культа личности», «сталинских репрессий», «ГУЛАГа», за которой коммунисты скрывали геноцид, в одночасье перевернулась, и все увидели человеконенавистнический облик красной империи зла. Это открытие правды мобилизовало множество людей в Белоруссии (и не только в Белоруссии) на борьбу с коммунизмом за возрождение нации и культуры. Третьей мобилизующей идеей борьбы стало открытие правды о преступлении Чернобыля и требование ответственности за чернобыльский геноцид. Также возвращение в Белоруссию белорусских военных, которые были вынуждены служить в Советской армии далеко от дома и участвовать в советских военных конфликтах. Всё это объединило активных белорусов на борьбу с колониальной системой коммунизма за свободу и возрождение Белоруссии.
Независимость – политическая цель БНФ
До Учредительного съезда БНФ мы очень осторожно высказывались о суверенитете, понимая неподготовленность общества и репрессивность системы. После съезда (23-24 июня 1989 г.) борьба стала открытой. В августе 1989 г. о независимости как главной политической задаче мной говорилось на Сойме БНФ, позицию приняли к действию.
Избирательная кампания 90-го года уже проходила под лозунгом независимости «За Беларусь!». Несмотря на противодействие и невероятные антифронтовские усилия коммунистической номенклатуры, в Верховный Совет 12-го созыва все же попали пару десятков фронтовцев. Вопрос борьбы за независимость стал приобретать черты конкретной политики и конкретных действий. 11-го мая 1990 г. состоялся Сойм БНФ, на котором было утверждено, что независимость Белоруссии является политической целью Народного Фронта. Было принято решение о проведении общефронтовской конференции «Незалежная Беларусь». Конференция состоялась в Минске в конце мая. На ней присутствовали депутаты от советов БНФ всех уровней, а также делегаты со всей Белоруссии. Основной доклад делал председатель Фронта (автор этих строк). Конференция приняла решение о борьбе за независимость. В начале июня текст фронтовской декларации о независимости Белоруссии был подготовлен и представлен депутатами Фронта в Верховный Совет в качестве проекта законодательного государственного документа.
Несмотря на сопротивление коммунистического большинства, депутаты БНФ добились включения вопроса о декларации в повестку дня первой сессии ВС. Представлял проект фронтовской декларации и выступал с докладом также автор этих строк. Надо иметь в виду, что слово «независимость» звучало в то время для номенклатурных коммунистов как кощунство, об этом могли говорить разве что «враги советской власти». А значение слова «суверенитет» добрая половина из них вообще слабо понимала, некоторые не умели даже правильно произнести. И тут вдруг – «Декларация о независимости». Сергей Наумчик так описывает это характерное событие нашей парламентской борьбы: «Если Позняк говорил на сессии ВС про суверенитет Белоруссии как о провозглашении независимого государства, то большинство депутатов слушало его так, как бы он объявил о прилете в Минск представителей другой галактики, и вот только что он сам с ними разговаривал. На лицах депутатов читалась чуть ли не вся гамма чувств – от удивления до сарказма. Экономическая самостоятельность еще воспринималась (секретарям и директорам надоело выпрашивать на каждую мелочь разрешение Москвы), а вот собственные деньги, собственная армия – нет, это было за пределами их понимания». Ошарашенная номенклатура выслушала доклад в мертвой тишине. Потом были вопросы разного рода (притом и довольно осмысленные). Но ввязываться в дискуссию номенклатура побоялась. После нескольких советских сентенций проект был поставлен на голосование – и завален коммунистическим большинством. Я, однако, заметил, что многие из них над всем, что произошло, серьезно задумались. Ёрничества и хихиканья, которое пытались начать мракобесы, никто не поддержал. А «хитрецы-мудрецы» по-философски заметили: «Вопрос серьезный, но – не время».
Подготовка Декларации о суверенитете
Тем временем борьба за власть в имперской КПСС между Ельциным и Горбачевым начала приобретать комичные элементы. Большевики-имперцы заговорили о суверенитете. 12-го июня 1990 года Верховный Совет РСФСР под председательством Ельцина принял «Декларацию о государственном суверенитете РСФСР», которая предусматривала (заметьте!) приоритет российских законов над союзными. Понятно, что это резко увеличило политический вес Ельцина, который был председателем Верховного Совета РСФСР. Горбачев тут же придумал свой контрплан суверенитета (чтобы ограничить Ельцина). Горбачевский план состоял из двух этапов. В начале было предложено всем «союзным» республикам принять декларации о суверенитете (но формальные), а потом заключить новый союзный договор (из проекта которого следовало, что все права были бы у московской власти СССР, то есть – у Горбачева). В свой план Горбачев начал играться уже в июне 1990-го. Вскоре Председатель Верховного Совета БССР и руководство ЦК КПБ получили рекомендацию из Москвы подготовить и принять Декларацию о суверенитете «в составе Союза ССР». Помню сбитое с толку «готовое к исполнению» лицо нашего оригинала, коммунистического «спикера» Дементея. Только что они завалили наш фронтовский проект декларации и говорили, что никакой независимости быть не может, а тут на тебе – такой поворот. Впрочем, номенклатура решила ничего не делать, отмахнуться пустой бумажкой. Но в политике пустых бумажек не бывает. Здесь проявилось нигилистическое отношение коммунистической номенклатуры. Они сразу поняли, что от них требуется лишь видимость декларации, формальность, и мыслями о судьбе страны они себя не утруждали. Комиссия по выработке проекта, фактически, бездействовала. Никто не хотел работать. Когда до обсуждения декларации осталось меньше недели, сбитый с толку председатель Комиссии Леонид Козик запаниковал (понимая, что его обвинят). Он стал мне говорить, что все самоустранились, и попросил помощи («Ребята, может оппозиция бы помогла?»). Наработки у нас были готовы, и мы дружно пришли работать в Комиссию. Вскоре проект подготовили. Козик был доволен, что позорно не «утопился», но он прекрасно понимал, что это был за проект. Поэтому 26-го июля, представляя его Верховному Совету, он осмотрительно сообщил, что проект был подготовлен в Комиссии вместе с оппозицией БНФ, а потому он предложил, чтобы и на сессии его представляли председатель Комиссии и представитель оппозиции. Козик чувствовал свою недостаточную подготовленность в этом вопросе и опасался плохо выглядеть перед номенклатурой, но главное – он хотел снять с себя всякую ответственность за формулировки, переадресовав все оппозиции, и на наших плечах (после того, как Верховный Совет покромсает всю нашу работу) выйти из положения с выгодой для себя. Однако для нас такое предложение стало подарком, которым мы тут же воспользовались. В начале деятельности Верховного Совета (на первой сессии) номенклатура была полностью под влиянием тех представлений о моей личности, которые были сформированы коммунистической пропагандой и диффамацией («экстремисты», «будет расстреливать коммунистов» и т.п.). Некоторые даже не подходили, сверкая глазами из-подо лба, некоторые пунцовели, при встрече начинали говорить искусственно, натянуто и т.д. Возможно, Козик как раз и надеялся на нигилизм номенклатуры в отношении моей личности. Но я знал, что надо делать.
Парламентская борьба за Декларацию. Первый день
Я взял тон совместной заботы. Мол, мы обсуждаем декларацию о независимости, которая касается всех нас одинаково, мол, решаем нашу общую судьбу, обращался к каждому открыто и по-дружески. (И действительно, это было общее дело, если рассуждать по правде.) Я заметил, что этот подход депутаты от коммунистического большинства прочувствовали и многие откликнулись. Обсуждение было очень активным и энергичным, но вежливым и конструктивным. Боролись за каждую формулировку, за каждый термин, за каждое слово, даже за знаки препинания в тексте. Если мы проигрывали одно слово или один термин, тут же появлялось новое предложение нового слова, новая формулировка, новое рассмотрение, дискуссия, голосование. Притом делалось все быстро и четко. Здесь отмечу, что одно из наших существенных преимуществ перед коммуно-номенклатурой состояло в способности быстро думать и быстро формулировать дефиниции. Номенклатурщики (и особенно ветераны НКВД), которые не имели такой интеллектуальной тренировки, думали медленно и порой просто теряли логическую нить и понимание того, о чем говорится. Тогда они либо делали ошибки в голосовании, либо голосовали по подсказке, либо бездумно: против того, что говорит БНФ и за то, что говорят коммунисты. Но не всегда им просто было все это понять. Поэтому дискуссия с голосованием в том Верховном Совете – это было целое искусство, которое, как я считаю, мы неплохо тогда усвоили, чтобы побеждать номенклатурную массу ее же голосами. Напомню, что нас, фронтовских депутатов оппозиции, было восемь процентов от всего состава коммунистического Верховного Совета. В классическом парламенте с устоявшимися традициями и с западным складом ума депутатов столь малочисленная оппозиция не играет обычно никакой роли. Влиять на парламентскую политику, реализовывать свою программу и побеждать с таким количеством голосов оппозиция в принципе не может. Тем временем оппозиционная тридцатка БНФ в коммунистическом Верховном Совете 12-го созыва (345 депутатов) доказала, что можно влиять на парламентскую политику, реализовывать свою программу и не только побеждать в отдельных вопросах, но и заставлять работать весь парламент по нашей модели законотворчества и даже, в отдельных случаях, навязывать большинству свои условия. С точки зрения логики, арифметики и даже всякого здравого смысла – это не реально, это фантастика. Но нет смысла нам дискутировать со всяким стандартным думанием. Реальность перевернула все стандартные представления. Политическая победа БНФ в Верховном Совете – это есть исторический факт. Борясь с мощным коммунистическим большинством, мы вопреки ему добились независимости Белоруссии, утвердили национальные символы (бело-красно-белый флаг и герб «Погоня») в качестве государственных (хотя многих коммунистов воротило от ненависти), подняли проблему Чернобыля и добились закрепления в законодательстве права на спасение людей от радиации, подготовили основную законодательную базу независимой Белоруссии, настояли на создании национальной армии, национальных денег, гражданства и т.д.).
Как и каким образом всего этого удалось достичь, я описал в книге «Депутаты независимости», которая вскоре выходит в «Белорусских ведомостях» (Сергей Наумчик, Зенон Позняк. Депутаты независимости, – Нью-Йорк–Вильнюс–Варшава, 2010 г.).
Однако вернемся к Декларации. Несмотря на потери, обсуждение и голосование за отдельные статьи Декларации в целом были в нашу пользу. Удалось создать столь деловой дух, когда каждый хотел высказаться и добавить своё. Оппозиция БНФ выступала более ста раз. Помню, когда 26 июля объявили последний перерыв, мой сосед по первому сектору в Овальном зале депутат Селивончик (заместитель директора МАЗа) – человек спокойный и неплохой, но реакционер во взглядах – был так возбужден, что аж руки поднимал «до неба». Говорил с сильной белорусской редукцией: «Да что они делают! С ума посходили. Позняк повел за собой Верховный Совет, а они хлопают» (Он был против суверенитета).
В конце дня я увидел, что атмосфера в зале изменилась. К тому времени мы уже приняли 10 статей из 12-ти и в большинстве, фактически, в нашу пользу. А здесь все чаще стали слышны злые выкрики ветеранов НКВД. Обсуждение положений стало идти очень тяжело. Если в дискуссии все вроде бы соглашались с тем или иным термином, формулировкой, то при голосовании почти ничего нашего уже не проходило. Это был результат начальствующей обработки номенклатуры со стороны «силивончиков» и партсекретарей. Депутатам большинства (потерявшим «бдительность») доказывали, что БНФ выигрывает, что процесс пошел «не туда». Председатель комиссии Козик также опомнился и подлил масла на головешки: «Если мы примем эту Декларацию, – заявил он, – то она на сто процентов будет направлена на выход из Союза».
Номенклатура стала вдруг «в стойку» и поблескивала глазами. Разумеется, их убедили начальники (мракобесы), что БНФ «их околпачил». Мои предложения временами перестали проходить вопреки всякой логике и здравому смыслу. Это значит, что «бетон» начал голосовать по интуиции: «свой» – «чужой». Как ведущий я старался давать больше возможности высказываться коллегам по оппозиции. Но положение не изменялось. Игорь Герменчук открыто указал на алогизм поведения номенклатуры: «Смотрите, некоторые голосуют «против» только потому, что Позняк «за»!
А вообще, это было привычное поведение коммуно-ветеранского бетона - не думая, голосовать против всего, что говорит БНФ. К концу этого дня они, что называется, «нашли себя». И когда начали обсуждать предпоследнюю статью, где законченным ретроградам предложили отразить готовность к новому «союзному договору», стало ясно, что здесь номенклатура ляжет костьми. От оппозиции БНФ выступил Владимир Заблоцкий, который в составе делегации Верховного Совета был командирован в Москву на обсуждение этого «союзного договора». Заблоцкий сообщил шокирующую информацию. По новому соглашению Москва хотела забрать в свое распоряжение все – от внешней политики, армии, экономики и КГБ, до радио и науки. Белорусам оставляли только строительство проселочных дорог и результаты чернобыльской катастрофы. Между тем никакого особого волнения от сообщения Заблоцкова у коммунистов (как ни странно) не возникло. Номенклатура выслушала все спокойно (все проектное рабство нового соглашения) и почти что с удовольствием, как само собой разумеющееся.
Здесь феномен. Самым ярым врагом независимости Белоруссии была местная коммуно-советская номенклатура. Именно с ней (а не с Москвой, которой тогда было не до нас), именно с местными партаппаратчиками прежде всего (!) боролся Белорусский Народный Фронт за свободу и независимость Родины. Это был главный враг независимости, главный ненавистник свободного национального развития. Холуйство их перед Москвой удивляло даже самих русских. (Из этой гнилой среды и сформировались позднее настоящий антибелорусский режим и антинациональная политика).
(История происхождения и генезис власти этой антибелорусской номенклатуры известны. Ее появление связано со второй советской оккупацией в 1944 году, когда, изгоняя немцев, Белоруссию заняла Советская армия. Тогда власть в послевоенной Белоруссии Москва передала в руки НКВД – так называемым «партизанам» – энкаведешным группам, организованным Москвой в России и переброшенным в Белоруссию для террористической деятельности на белорусской территории. Энкаведешные партизаны прежде всего развязали террор против населения. Из партизанских отчетов, которые энкаведешники отправляли в Москву, следует, что только 10 процентов от общего числа убитых партизанами были немцы. Остальные – белорусские учителя, интеллигенция, крестьяне, служащие в немецкой администрации и другие белорусы. После войны, оседлав власть в Белоруссии, «партизаны» НКВД сорок лет вытаптывали белорусский язык, культуру, людей, все живое белорусское. Это была абсолютно антинациональная белорусафобная власть, которая в дополнение создала официальный тотальный издевательски миф о «республике-партизанке», «народных мстителях» и т.п., власть, которая плодила ренегатов, манкуртов и лукашенок.)
Такое положение и такая антинациональная номенклатура компартии была только в Белоруссии. В этом для Белорусского Народного Фронта состояла трудность борьбы и трудность понимания нашей ситуации другими. (Что касается Запада, то он вследствие особенностей своего развития и сегодня ничего не понимает).
Агрессивно-охранительный настрой, который появился среди номенклатуры в конце первого дня при завершении обсуждения Декларации, был опасен тем, что мы могли потерять все, что так красиво отвоевали. Мы уже знали повадки этой коммунистической публики, которая в 10–12 раз превосходила нас по численности. При голосовании за Декларацию целиком («в целом») они могли снова вернуться к отдельным статьям и начать ревизию голосования. Первый день закончился напряжением в зале и дискуссией о новом союзном договоре. Принятие статьи отложили на завтра. Нам нужно было что-то делать. И дело не в статье. Поскольку не прошло наше главное положение о верховенстве белорусских законов над союзными, то статья, о намерении заключить новое союзное соглашение, хотя и была важной, уже не имела первостепенного значения. Существенным было то, что номенклатура под влиянием своих начальников агрессивно солидаризировалась в конце дня и могла перехватить инициативу. Тогда ревизия уже принятого становилась неизбежной.
По установившейся традиции каждый день после заседания Верховного Совета мы, депутаты оппозиции БНФ, собирались в своей комнате 363 обсудить день, наши достижения и предложения, проанализировать поведение коммунистов, определить тактику, позицию, выступающих на завтра. На сборе вечером 26-го июля мы серьезно оценили ситуацию, которая еще больше могла ухудшиться назавтра после возможного давления и «настрапаления» начальством наших оппонентов. Я высказал мнение, что ни в лоб, ни в обход мы уже эту массу не возьмешь. Надо придумать экстраординарное решение и выполнить его, и что нужно быть готовыми ко всему. Сыграть с коммунистическим бетонам можно было только, используя их психологию, на патологическом желании делать все наперекор БНФ и голосовать «против», когда Позняк «за».
Перформанс для бетона
Как и ожидалось, за ночь номенклатура «опомнилась» еще больше. На второй день обсуждения Декларации перед началом заседания я сказал коллегам, что как только «коммуна» триумфально примет статью о «союзном договоре», я сразу делаю резкое заявление о неучастии в голосовании, и мы оставляем зал. Эффект должен быть. Они начнут нас мешать с грязью, проголосуют за декларацию «в целом» в пику БНФ. Мол, «ах так! Вам такая декларация не нужна, то вот мы ее и примем». Словом, сделают то, что нам нужно, проголосуют за нашу декларацию. Ревизии не будет. Здесь я более всего беспокоился, что коллеги не поверят мне и в победу. Но оказалось, что наши депутаты в большинстве поддержали мое предложение, потому что прекрасно знали этот Верховный Совет и весь его театр абсурда. Конечно, элемент риска присутствовал, и некоторые друзья-депутаты об этом говорили. Но я убеждал их, что бетоном в этой ситуации будет управлять только «классовый инстинкт» всё сделать вопреки БНФ, плюс эмоции. Наш выход и отказ голосовать – это свидетельство для них (и особенно для недалеких), что декларация нам не нравится. А значит им нужно ее принимать, без сомнений (поскольку, дескать, что фронтовцу плохо, коммунисту хорошо). Наконец мы быстро приняли решение, и из зала вышли даже те, что действительно сомневался, ведь колебаться и не подчиниться здесь было нельзя – все за одного. В зале мы оставили Сергея Наумчика, Владимира Грибанова, Василия Шачека и еще несколько из подписантов заявления от оппозиции.
Свое выступление я сделал прямолинейным и, как говорят в таких случаях, провокационным, специально задел самолюбие коммунистических депутатов и честь мундира Верховного Совета, заявив, что депутаты «не доросли до суверенитета», и что «Верховный Совет не может принять декларацию о настоящем суверенитете» и т.д.
Когда мы выходили из зала со стороны бетона слышалось: «Вот оно, истинное лицо БНФ» и т.д. Отлично. Оказавшись в фойе Верховного Совета, я увидел, как все волнуются и переживают. Помню, что ко мне подошел Александр Соснов и почти шепотом, волнуясь, сказал: «проиграем, все перевернут» и т.д. Мы наблюдали за ходом сессии по телевизионному монитору молча и напряженно. Все шло по нашему плану, и даже лучше, чем мы предполагали. Действительно, началось уточнение некоторых положений, но тут же посыпались предложения со стороны наших оставшихся в зале депутатов и от наших сторонников, которые высказывались в общем русле обсуждения. Их предложения воспринимались «в пику БНФ» и «вопреки Позняку». Бетон совсем ошалел, или вернее, сошел с ума. Были даже приняты (подброшенные нашими депутатами и поданные сейчас как новые) предложения о белорусских вооруженных силах, внутренних войсках и службе государственной безопасности, подконтрольных Верховному Совету, положения, которые вчера номенклатура завалили (а сегодня, видимо, об этом забыла). Я часто шутил в том Верховном Совете, что дураки в жизни бывают очень полезными людьми, только с ними надо правильно обращаться.
Первый шаг на пути к независимости
Как только в Овальном зале проголосовали за Декларацию конституционным большинством, мы в фойе начали обниматься от радости, а некоторые даже пританцовывали. Счастливые и радостные, мы вошли в зал, поздравляя всех и смеясь от переполнявших нас чувств, оттого, что с плеч вдруг свалился такой тяжелый груз тревоги за правильность своего поступка. Мы переживали окрыляющее ощущение победы над трохсотенной массой коммунистов. Я смотрел на лица депутатов в зале. Многие не понимали, что происходит. Но странно – сразу все понял ветеранско-энкаведешный бетон. Лица их вытянулись, некоторые смотрели на нас, выпучив глаза. «Товарищи, нас развели», - сказал кто-то загробным голосом. Потом мы эту психологического тактику (использование патологической установки бетона на бездумное голосование «против БНФ») еще несколько раз с успехом применяли, и коммунистический бетон регулярно «покупался», упрямо наступая на собственные грабли. Конечно, принятие Декларации о суверенитете без конституционной нормы о верховенстве белорусского права не означало независимости страны и, как будто, на первый взгляд, мало что меняло, особенно в условиях наличия колониальной администрации и советской власти из промосковский номенклатуры. И все же она изменили многое. Это был первый реальный шаг к реальной независимости страны.
Была заложена юридическая база и сделана основа дальнейшего поведения власти и общества на пути к независимости. Нужно учитывать, что при советах национальная идеология была так сильно истреблена в белорусском обществе, что люди боялись стать свободными, многие даже не представлял, как это можно будет существовать без СССР. На укрепление этих уродливых представлений 70 лет работала московская пропаганда. Принятие Декларации о суверенитете сделало большой положительный сдвиг в сознании белорусов. Люди начали осознавать самоценность нации и свободы. Декларация дала возможность нам, депутатам БНФ, реально работать в Верховном Совете над законодательной базой независимого государства, готовить законы о гражданстве, о банках и банковском деле, о вооруженных силах, о белорусских деньгах, о земле, экономических реформах и т.д. Слова «суверенитет» и «независимость» стали официальными терминами, вошли в сознание общества и властной бюрократии. Наконец, это был уже готовый документ для быстрого объявления независимости, достаточно было лишь сделать его конституционным законом и заручиться поддержкой людей.
После принятия Декларации о суверенитете поддержка обществом идей свободы и независимости многократно увеличилось. И если через год, 25 августа 1991 года, после исторической внеочередной и чрезвычайной сессии Верховного Совета БССР настал этот долгожданный День Независимости, то (и это надо особенно учитывать) основная политическая и законодательная база независимой Беларуси (и, прежде всего, Декларация) были уже подготовлены. И второе, – уже было подготовлено и общество, наши люди. Оставалось только закрепить и реализовать политическую волю. И это было сделано.
25 августа 1991 года стал величайшим днем нашей истории – Днем реальной государственной независимости Белоруссии.
Декларация была преддверием этого исторического дня. Все мы оцениваем ее принятие как большое событие и мощный шаг к независимости. «Когда мы писали Декларацию, - говорил позже на Радио «Свобода» Валентин Голубев, – утверждая бело-красно-белый флаг и «Погоню »в качестве государственной символики, работали над Конституцией, – мы надеялись, что все это приведет к укреплению Независимости». ( Радио «Свобода», 15 августа 2007 г.)
Теперь же, с расстояния в 20 лет, анализируя все и вспоминая лихорадочный накал событий, мне кажется, что тут на все была воля Божья. Особенно 27 июля 1990 года и 25 августа 1991-го. События прошли, как говорится, по лезвию бритвы. Малая неточность, ошибка с нашей стороны – и все могло обернуться иначе. Здесь должен еще сказать, что наше неравная борьба с превосходящими силами коммунистической номенклатуры в Верховном Совете не выглядела и не являлась отчаянной борьбой фанатично одержимых людей. Все выглядело очень по-белорусски, мы «рубили» эту трохсотенную массу коммуны часто со смехом и юмором, как Нестерка школяров, но всегда дружно и с пониманием дела. Смех нас объединял, давал ощущение свободы и превосходства над этим номенклатурным бетоном с закостенелыми понятиями и психологией. Жаль, что по прошествии времени погибло много материалов, что не велась подробная летопись тех лет, что неприятели Белоруссии уничтожили видеозаписи, стенограммы и кинокадры, что мерзость запустения и лжи расселась в нашей культуре. Тем более что 90-е годы, – это еще не история. Это современность, которая борется за существование и победу над злом.
Василь Быков так характеризовал тогдашние события и деятельность депутатов Народного фронта: «Что же касается оппозиции в Верховном Совете, то я думаю, что в тех условиях, в то время именно Оппозиция Белорусского Народного Фронта сделала героический поступок тем, что добилась именно суверенности. Это ее заслуга. И чем дальше, независимо от того, чем это закончится, независимо от судьбы Белоруссии вообще, в историческом измерении это будет весьма значительно, это будет оценено через века».
И действительно, прошли ровно один год и один месяц со дня 27 июля 1990-го, и наша общая борьба за свободу принесла победу всем белорусам. Все белорусы, поддерживая Народный Фронт, проявили государственную волю, создали наш светоносный День независимости, о котором 200 лет мечтали и за которое боролись многие поколения борцов. 25 августа 1991 года Белоруссия добилась реальной независимости и стала независимым государством. За год после Декларации уже многое было подготовлено и мобилизовано. И когда в августе 91-го после внезапного поражения коммунистическо-гэбовского путча в Москве наступило короткое время «икс», он был использован нами мгновенно, со всем опытом и решимостью.
Перевод Светланы Тивановой
