Великолепный отель на 180 номеров сейчас входит в сеть Four Seasons, но у него своя история, которая как нельзя лучше иллюстрирует страх перед тираном. Это гостиница «Москва», знаковое здание российской столицы, расположенное в 100 метрах от Кремля. Впервые оно было открыто в 1935 году. Среди его особенностей следует отметить асимметричный фасад, представляющий собой любопытное смешение конструктивистского и советского стилей.
Предание гласит, что, не будучи полностью уверенным в окончательном решении, архитектор Алексей Щусев передал Сталину два эскиза с разными стилями с тем, чтобы вождь выбрал один из них. Как утверждают, Сталин поставил свою подпись прямо в центре изображения, и поскольку никто не решился спросить, что он хотел этим сказать, Щусев смирился с тем, что гостиница будет построена с учетом двух эскизов. «Художник-реалист рисует то, что видит; импрессионист рисует то, что чувствует, а художник, работающий в манере социалистического реализма, рисует то, что ему скажут». Это забавное выражение можно прочитать в книге Томаса Варанги (Tomás Varnagy) «Пролетарии всех стран, простите нас!».
История гостиницы «Москва» и связанная с ней забавная история в ироничной форме напоминают нам о тоталитарном прошлом и репрессиях, когда инакомыслие означало лишение свободы, пытки и смерть, а деятели искусства должны были следовать требованиям власти и удовлетворять их вкусы. В своем знаменитом романе «Шум времени» английский писатель Джулиан Барнс (Julian Barnes) рассказывает об этом времени и его тяготах, повествуя о жизни одного из величайших композиторов XX века.
Быть трусом, размышляет Барнс, гораздо сложнее, чем героем или хотя бы трудягой. «Чтобы быть героем, вам достаточно проявить бесстрашие лишь в какой-то момент: когда вы достаете пистолет, бросаете гранату, нажимаете на детонатор, убиваете тирана и себя вместе с ним. А быть трусом – это работа на всю жизнь». После запрета оперы Шостаковичу пришлось отказаться от своего видения жизни и искусства и согласиться на те условия, которые диктовала власть уже не только в отношении его творчества, но также и публичных высказываний. «Вместо того, чтобы его убить, ему оставили жизнь, но, оставив ему жизнь, они убили его», именно это чувствовал композитор в конце своей жизни, пишет Барнс.
Приемы воздействия на человеческую душу в ту пору были весьма разными, унижение принимало самые изощренные формы. Если при Сталине были репрессии, то затем наступило постоянное подавление духа («вегетарианские времена», как называла их великая поэтесса Анна Ахматова). Высшей целью считалось поставить деятеля искусства на службу бюрократической машине, превратить его в рупор тоталитаризма. «Существовали три способа погубить душу: путем действий, которые другие совершали в отношении тебя; путем действий, которые другие заставляли совершать тебя, и путем того, что ты добровольно выбирал для себя. Любого из трех способов было достаточно, но если применялись все три сразу, то результат был чудовищным».
Если, после пребывания в исправительных учреждениях, мы попытаемся оценить жизнь других, сидя в удобном кресле, то должны будем признать, что во главе угла стояло выживание. В Советском Союзе композитор, не являвшийся членом Союза композиторов и не соответствовавший официальным эстетическим нормам, не мог мечтать не только о постановке своих произведений, но даже о том, чтобы купить нотную бумагу. И оказывался перед непростым выбором: сохранить жизнь своих близких и свою собственную, превратившись при этом в слугу режима. Шостакович продолжал творить, урезая значительную часть своих произведений, при этом позволяя себе некоторую свободу в других. Скончался в 1975 году. Его жизнь, так как ее описывает Барнс, можно рассматривать как историю трусости.
