Цель этого реализуемого в Подмосковье проекта – составить конкуренцию американской отрасли высоких технологий за счет «инновационного города», миллиардных государственных инвестиций и университета, создаваемого по образу и подобию Стэнфорда.

Московская школа управления «Сколково» со своим гиперсовременным цилиндрическим и прямоугольным комплексом зданий в оболочке из красного, серого и сине-зеленого стекла выглядит как межгалактический космический корабль. В этом-то и весь смысл: передать ощущение приближающегося взлета. Находящаяся сразу за обмотавшейся вокруг Москвы лентой МКАД школа «Сколково», которой всего пять лет, готовит первое поколение российских капиталистов. Но не олигархов, которые захватили то, что когда-то принадлежало советскому государству, а затем сколотили состояния на распродаже этой собственности, а самостоятельно добивающихся успеха и получающих стипендии творцов материальных богатств. Школа заявляет, что реализует первую программу обучения магистров делового администрирования для подготовки предпринимателей из России, а также США, Германии, Финляндии и других мест, которые смогут заниматься бизнесом «с нуля» на формирующихся рынках. Руководители школы любят подчеркнуть, что сверху Сколково напоминает картину советского абстракциониста Казимира Малевича, знаменитого тем, что он делал такие вещи, которые до него не делал никто.

Бизнес-школа находится через дорогу от обширного и в основном пустого участка земли, где будет построен сколковский «Инноград», или инновационный город, также известный как российская Кремниевая долина. Совместно эта школа (поставляющая молодых и соображающих в бизнесе людей) и российская Кремниевая долина (обещающая деньги и многочисленных инженеров, программистов, математиков и физиков) должны сформировать отечественный, то есть, российский сектор высоких технологий, который будет давать миллиардные доходы и диверсифицировать экономику страны, чрезмерно зависящую от нефти и газа. Главный управляющий директор инновационного центра «Сколково» Стивен Гайгер (Steven Geiger) говорит о своем хозяйстве скромно: «Сколково это самая увлекательная технологическая инициатива в мире – и точка».

С тех пор как президент Дмитрий Медведев объявил в марте 2010 года о планах создания Иннограда, говорит Гайгер, правительство внесло поправки в 200 законов, чтобы оказать содействие притоку инвестиций в Сколково; вложило в проект целое состояние (примерно 290 миллионов долларов в 2011 году, а в следующие два года, в соответствии с планом, еще 4 миллиарда долларов); а также наняло французскую архитектурную фирму AREP, чтобы та создала для центра градостроительную концепцию. В Инноград войдут компьютерные лаборатории, залы для заседаний и конференций, а также собственный университет на 1200 студентов, чем-то напоминающий Стэнфорд, который стал кузницей кадров для Кремниевой долины. Там будет также большое количество партнерств и деловых инкубаторов. (Как ни странно, руководители школы управления и инновационного центра делают вид, будто не имеют друг к другу никакого отношения – хотя у них одно название, они были созданы примерно в одно и то же время, сидят друг от друга в нескольких сотнях метров и поддерживают тесные связи с Массачусетским технологическим институтом.)

«Могут инновации быть централизованными? – спрашивает Гайгер. – Да, могут». По его словам, русские, начиная с Медведева и нефтяного магната Виктора Вексельберга, руководящего сколковским проектом, «очень амбициозны». Затем он безо всякого перехода пускается в рассуждения о «синергизме усилий» и «развитии экосистемы». (Энтузиасты Сколкова любят это слово – «экосистема».)

Но у Сколкова есть одна проблема. Центр этот находится в России, которую вряд ли можно назвать подходящим местом для изучения делового управления или создания новых компаний. Так, Всемирный банк в своем докладе о простоте ведения бизнеса за 2010 год поставил Россию на 123-е место из 183 исследованных стран, позади Ботсваны, Йемена и Уганды. «Мы не учим этике, - говорит декан Московской школы управления «Сколково» Вилфрид Ванхонакер (Wilfried Vanhonacker). – И не мне судить, что правильно, а что нет».

Когда руководители сколковского центра говорят о своем детище, они представляют себе парня по имени Дима, который живет, скажем, в каком-нибудь безликом, застойном, отравленном промышленными отходами захолустье в пяти часовых поясах от Москвы. Дима инженер, и у него есть блестящая идея, связанная с чем-то вроде нанотехнологий или с межгалактическими серверами поиска. К сожалению, денег ему едва хватает на рюмку самопальной водки, не говоря уже о компьютерах. Нет проблем! Сколковский фонд дает Диме некий стартовый капитал, скажем, 50 тысяч долларов для начала. А потом, если он покажет результат и подаст надежду – 1 миллион, 3 миллиона, даже 8 миллионов долларов. И вот через несколько месяцев, а может, через год после создания Димой работающего опытного образца и партнерства с одним из юных титанов коммерции, выпорхнувшим из гнезда сколковской бизнес-школы, наш Дима превращается в нового Сергея Брина. А еще через несколько лет российская Кремниевая долина превращает в пар Кремниевую долину США, и Россия становится, наконец, современной страной, как Польша или Белиз. И тогда смерть Калифорнии и Америке! Победа!!

Но проблема в том, что если инженер Дима хоть чуть-чуть соображает, он при первой возможности эмигрирует в США, Израиль, Европу – куда угодно, где будут защищены его права интеллектуальной собственности, где ему не надо будет думать о местных бандитах или государственных чиновниках (зачастую это одни и те же люди), которые украдут его большую и блестящую идею, а потом отправят за границу на панель его дочь. Здесь уместно вспомнить, что семья Брина уехала из России.

Но русские непоколебимы.

Камиль Исаев, являющийся генеральным директором по исследованиям и разработкам корпорации Intel в России, отмечает, что у русских большой опыт в области государственного финансирования инноваций – Советы строили секретные города, где проектировали атомные бомбы и прочее оружие массового уничтожения – и что в стране существуют зачатки сектора высоких технологий, начиная с поисковиков Яндекс и Рамблер, и заканчивая Лабораторией Касперского, создающей системы компьютерной безопасности. Intel, как и Cisco Systems, уже подписала «меморандум о намерениях», что означает публичную поддержку компанией сколковского проекта – а теперь ведет переговоры о деталях. Хорошая идея для страны, где Кремль обычно важнее, чем акционеры и финансовые показатели. Но пока Исаев призывает к терпению. Андрей Зюзин, курирующий фонд «Сколково» от Cisco, считает, что пройдет от трех до пяти лет, прежде чем мы увидим реальные результаты. «Потемкинскую деревню сделать легко, - говорит он. – Но если ты хочешь содержательную Потемкинскую деревню, которая уже не является потемкинской, то на это уйдет время».

По словам американки Джулии Дэвис (Julia Davis), ставшей одной из 45 выпускников первого выпуска Московской школы управления «Сколково» в 2010 году, создать бизнес-школу в России также весьма сложно. Огромную помощь в этом деле оказал Массачусетский технологический институт, где студенты из «Сколково» проводят два месяца, изучая науку предпринимательства. «Они открыли перед нами всю свою экосистему», - говорит Дэвис, работающая сегодня менеджером по развитию бизнеса в компании по разработке систем электронной памяти Evernote в Маунтин-Вью, штат  Калифорния. Затем она добавляет, как бы защищая свою альма-матер: «Люди с Запада очень предвзято придерживаются мнения о том, что им не преодолеть свое прошлое. Я думаю, важно помнить, что хотя их капитализм не похож на наш, это не значит, что он не существует».

Декан Ванхонакер заявляет, что школа «Сколково» частная, что открыл ее президент российского инвестиционного банка «Тройка Диалог» Рубен Варданян. Однако, как отмечает преподаватель школы Сергей Гуриев, свой ипотечный кредит она получила от государственного Газпромбанка.

Ванхонакер и профессор Алан Кантроу (Alan Kantrow), преподающий в Массачусетсе и в Сколкове, называют свою школу управления учебным центром для новобранцев, которая готовит студентов к реалиям международной коммерции. «Да уж, черт возьми, в этой среде делать дело хорошо и честно намного труднее, - говорит Кантроу. – Здесь все  намного, намного жестче. … Но если ты научишься преуспевать, когда у тебя не все стабильно и прекрасно, то ты сумеешь работать в таких местах, где другие люди не могут».