Фельдшер скорой помощи, вахтовый работник, сотрудница общепита и временная безработная из Саратовской области рассказывают о том, как привыкают к новой ковид-реальности.
Михаил, фельдшер: "Мы как мухи-переносчики — подхватываем и едем дальше по адресам"
Михаил (имя изменено по просьбе героя) — фельдшер скорой помощи из Саратова с 15-летним опытом работы. Разговаривать с openDemocracy он может только по телефону — сейчас на самоизоляции дома с подозрением на коронавирус. Говорит, почувствовал недомогание пару дней назад, через неделю после того, как вышел из отпуска. Михаил, слегка прерываясь из-за кашля, рассказывает, что изменилось в его работе.
"В марте, когда коронавирус только пришел в регион, нам на всю подстанцию выделили всего 50 одноразовых защитных костюмов. И кричи караул, как без защиты на адреса ехать? Народ начал возмущаться, отказывались ездить к температурящим — у кого домочадцы пожилые, у кого со здоровьем проблемы. Санитарки обрабатывали антисептиком эти костюмы (стирать их невозможно — ткань сразу развалится по швам) — люди одевали и ездили на другие вызовы. Не знаю, насколько это было действенно…" — сомневается Михаил. Спустя некоторое время, отмечает он, поставки спецодежды, масок и перчаток были налажены.
Неоднозначная ситуация случилась и с обещанными доплатами за работу с коронавирусными больными. Врачам скорой помощи пообещали 50 тыс. рублей, младшему и среднему персоналу, а также водителям — 25 тыс. рублей (по данным Росстата, средняя зарплата врачей в регионе до пандемии была около 52 тысяч рублей, среднего медперсонала — 26 тысяч рублей).
В мае сотрудники саратовских медучреждений, как и медики по всей стране, заглянули в расчетные листы и увидели десячатки рублей и копейки в коронавирусной строке. После волны возмущения и вмешательства президента, который во всем обвинил власти регионов, выплаты стали назначать целиком, даже если медработник провел в контакте с ковидным пациентом считанные секунды.
Михаил отмечает, что в весенние месяцы выплаты поступали вовремя. Однако с лета начались задержки. Некоторые его коллеги, выезжавшие к коронавирусным больным, не могут получить доплаты за май и июнь. "Каждый день их кормят обещаниями: мол, будут, не переживайте. Если медорганизациям были выделены миллионы, то куда они делись? Кто-то из коллег писал жалобу напрямую в Минздрав, Путину, через сайт госуслуг. По идее, это должно быть инкогнито, но получалось так, что главврач узнавал авторов жалоб, вызывал к себе, и они общались в довольно интересной форме. И все, желание писать куда-то еще отбивалось", — рассказывает сотрудник скорой.
В Саратове подстанции скорой помощи поделили на специализированные и обычные. Три из них работают непосредственно с пневмонией и коронавирусом. Медики остальных шести подстанций не должны выезжать к больным с подозрениями на ковид. На деле, говорит Михаил, разграничить больных не всегда удается точно.
"В прошлую пятницу выехал на адрес. Так как мы "чистая" бригада, нам не должны скидывать больных с температурой. Диспетчер присылает нам информацию о девочке: "Голова болит, температуры и кашля нет". Заходим на адрес — а мама говорит: "Вот, она температурит третий день, вчера приходил участковый врач — сказал, что у нее пневмония". А мы приехали в одноразовых масках. Куда бежать? Уже поздно. И мы как мухи-переносчики — подхватываем и едем дальше по адресам", — делится сотрудник скорой помощи.
Люди наслышаны о случаях, когда пациенты с другими заболеваниями заражались коронавирусом уже в больнице.
В исключительных случаях больные скрывают диагноз со злым умыслом. "Слышал, когда ребята приехали к одной женщине, она сказала: "А я специально вас вызвала, чтобы заразить! Потому что вы очень долго едете на адрес". У нее был подтвержденный коронавирус", — рассказывает Михаил. В Саратове ожидать приезда скорой помощи из-за недостатка бригад приходится по несколько часов.
В понедельник, спустя несколько дней после выезда к девочке с пневмонией, Михаил почувствовал недомогание: температура, сухой кашель. Чтобы получить страховую выплату за ущерб для здоровья, нужно доказать, что он инфицировался на рабочем месте. Свои шансы получить выплату он оценивает как невысокие. Михаил работает на "чистой", а не на ковидной подстанции. Госпитализироваться он не стал, так как состояние некритическое, и он сам может делать себе уколы — а желательно отлежаться в стационаре "со всеми выписками и мазками". "Вчера, когда пришел участковый из поликлиники, у меня не взяли мазок. Сказали: еще рано. К чему рано — дождаться, когда я уже выздоровею?" — возмущается собеседник.
В Саратовской области число заболевших коронавирусом достигло 15 тыс. человек (данные на момент публикации). В июле областной Минздрав сообщал, что число заболевших коронавирусом медиков достигло тысячи человек, с тех пор актуальные данные не публиковались.
"У нас официальное плато — по сто новых больных каждый день. На самом деле, больных гораздо больше: коронавирусные бригады не справляются, в больницах нет мест. Если пациент очень тяжелый, находят для него место в коронавирусном стационаре, иначе он просто умрет. А по медработникам статистику особенно тщательно редактируют, чтобы в обществе не было беспокойства" — заключает собеседник.
Через пять дней после этой беседы Михаил сообщил, что его состояние не улучшилось. Он попал в стационар с подтвержденным коронавирусом и двусторонней пневмонией.
Владимир, бурильщик: "Считали дни как до дембеля"
В апреле Владимир выехал на вахту из Саратова в сибирский город Ханты-Мансийск — работать помощником бурильщика на буровой. По новым правилам, его разместили на 14-дневный карантин в обсерваторе. Обсерватор представлял собой целиком снятый организацией хостел, где поселились прибывшие на работу вахтовым методом работники. Тесты на коронавирус взяли на десятый день. Ни у кого из его группы, по словам Владимира, не подтвердился положительный результат.
После обсерватора Владимир приступил к работе на буровой. На предприятии ввели масочный режим. "Если честно, эти меры не помогают. Проверено на себе. Представьте себе бурильщика или помощников бурильщика в масках — это бред. Все как и должно быть, но поможет ли это?" — считает собеседник.
Через неделю он почувствовал недомогание: онемели и побелели кончики пальцев рук, появилась ломота в суставах, затем температура и слабость. На следующий день началась одышка и сильный кашель при вдохе. Владимира госпитализировали в местную больницу. Диагностировали двустороннюю пневмонию средней степени тяжести. "Мне сказали врачи, что если б я промедлил еще день, посадили бы меня на ИВЛ", — делится Владимир.
На десятый день при положительной динамике его отправили на карантин в обсерватор — в больнице нужно было освобождать место для новых пациентов. Тогда в новостях то и дело мелькала информация о массовых вспышках коронавируса в поселках вахтовиков на Крайнем Севере.
Часто бывает, что пациенты скрывают свои симптомы, чтобы их не госпитализировали в специализированные отделения — "ковидарии", как их называют в народе.
Некоторых переболевших коллег отпускали домой. По рекомендации врача Владимира допустили к работе. "У меня появилась сильная потливость в работе — то, чего раньше не было. Не одышка, не жар, а именно потливость", — отметил последствия пережитого заболевания Владимир. По предписаниям врачей, он стал делать дыхательную гимнастику и пить витамины.
На тот момент правительство РФ уже выпустило "Временные правила работы вахтовым методом", согласно которым работодатели могут увеличивать длительность вахты не более чем на три месяца. Вместе с самоизоляцией и лечением время нахождения Владимира на вахте увеличилось с одного месяца до четырех.
"Морально это очень трудно. Каждый день как день сурка: работа в тяжелых условиях с восьми до восьми, те же лица и декорации. Еще тогда, когда работали по 30 дней, считали дни как до дембеля — а сейчас и подавно", — объясняет Владимир. В августе он вернулся в Саратов на трехмесячные выходные.
Подобно Владимиру, в России за пределами своего региона работают три миллиона человек. Саратовская область входит в тройку лидеров в Приволжском Федеральном округе по оттоку рабочего населения.
Владимир рассказывает, что не очень повезло и тем его коллегам-сменщикам, кто во время пика пандемии оставался дома. Большинство работодателей, предлагающих работу на Севере (в том числе его организация), устанавливают заработную плату, состоящую из минимального оклада (12 тыс. 130 рублей) и различных доплат: премии, северные надбавки, доплаты за вредные условия труда. Среднемесячная зарплата помощника бурильщика со всеми начислениями составляет 60-80 тыс. рублей. Согласно коронавирусному постановлению, работодатель обязан платить своим сотрудникам, которые не привлекаются к работе, минимум две трети оклада (но не зарплаты). В итоге коллеги Владимира во время простоя получали около 11-13 тыс. рублей в месяц.
"У мужиков семьи, ипотеки, кредиты — а они сидят дома и получают копейки. С подработкой тоже туго, — отмечает собеседник. — Хочешь уйти — пожалуйста, на работе так говорят: "мы никого не держим". Добыча нефти с этого года сократилась, работы стало меньше. Так что идти особо некуда".
"Если медорганизациям были выделены миллионы, то куда они делись?"
Евгения, администратор кафе: "Деньги у людей кушать шашлык все равно были"
В середине марта в Саратовской области ввели режим полной самоизоляции, затем президент объявил нерабочим весь апрель. Закрылись заведения общепита, салоны красоты, фитнес-клубы, кинотеатры. Ограничения постепенно снимались в течение всего лета. Сейчас регион застрял на втором этапе снятия ограничений (всего их три). Бизнесмены, вынужденные оплачивать нерабочие дни своим сотрудникам и платить за аренду помещений, продолжают терпеть убытки.
Впрочем, Евгения, администратор кафе-шашлычной из города Балаково Саратовской области, не увидела больших недостатков из-за введенных ограничений. Во время карантина ее заведение быстро наладило доставку. Спрос на шашлыки, салаты и холодные закуски в весенние месяцы был стабильно высок. В день, по ее словам, удавалось обрабатывать до 30 заказов — при графике работы два через два, с десяти утра до полуночи.
"Деньги у людей кушать шашлык все равно были. Людей будто не смутило, что запрещалось выезжать на природу компаниями, что во многих семьях упал доход. Было такое ощущение, что в нашем городе карантин никого не коснулся", — отмечает Евгения и добавляет: "Проще работать на доставку. Хорошо, что людей в зале не было, и они не раздражали. Меньше народу — больше кислороду".
Коллектив заведения, в котором она работает, небольшой — всего шесть человек. Владельцу не пришлось увольнять или отправлять в отпуск часть персонала. Из негативных последствий — были вынуждены отложить открытие второго заведения. Его планировали запустить еще в апреле, но из-за задержек в поставке оборудования удалось сделать это только в середине лета.
К июлю по всей области разрешили работу летних кафе. Владельцам заведений области пришлось подстраиваться под требования — некоторые расставляли столики и диваны на узких тротуарах и парковочных карманах.
С 27 августа, после многочисленных обращений и писем рестораторов во все инстанции, региональные власти разрешили открыть стационарные заведения общепита. При условии соблюдений требования Роспотребнадзора: столы — в полутора метре друг от друга, сотрудники — в масках, массовые мероприятия запрещены.
Несмотря на это, рассказывает Евгения, не все ее знакомые из сферы общепита уже вернулись к работе. "Моя подруга работала в ресторане при гостинице. Гостиницу закрыли, и они почему-то не стали работать на доставку. Если нам разрешили летом открыть летнее кафе, то они до сих пор сидят дома. Наверно, владелец решил подстраховаться — заведение принадлежит крупной промышленной компании, они работали официально через налоговую", — рассказывает Евгения. За месяцы простоя ее знакомая получает около 12 тыс. рублей — размер МРОТ.
По данным гильдии рестораторов Саратовской области, не справились с пандемией 20-30% заведений общепита региона. Бизнесмены не смогли оплачивать труд персонала, не получая прибыли. Кроме того, им пришлось платить арендодателям за пустующие площади, а взятые льготные кредиты не помогли наладить бизнес в условиях ограничений.
Алия, безработная: "Повезло, что в этом году выборы"
В июле 2019 года 29-летняя мать-одиночка Алия ушла из детского сада, где работала няней, и устроилась продавцом в магазин одежды эконом-класса. Устраивал график, близость к дому, зарплата 25 тысяч рублей. То, что предприниматель предложил зарплату в конверте, Алию тогда не сильно смутило: "Если ты не работаешь в бюджетной сфере или в крупной компании, сети, вряд ли будешь получать белую зарплату — скорее серую или черную. Мало кто из местных организаций может себе позволить платить все налоги и взносы".
Когда магазин закрыли на карантин, работодатель попрощался c Алией до лучших времен. "Была абсолютная растерянность. Куда идти, если все закрыто, работы нигде нет!", — вспоминает собеседница.
Ее ежемесячная выплата по ипотеке — девять тысяч рублей, еще около двух тысяч уходит на коммунальные услуги. Справляться с выплатой по ипотеке и как-то выживать помогали "путинские" детские выплаты: на шестилетнюю дочку выделили десять тысяч рублей один раз и около пяти тысяч рублей ежемесячно. Выручали также пожилые родители Алии, которые живут на минимальную пенсию и держат домашнее хозяйство.
В середине апреля правительство порадовало молодую женщину приятной новостью: с 1 марта для всех потерявших работу во время коронавируса установлено повышенное пособие в МРОТ — 12 тыс. 130 рублей. Алия собрала документы и подала заявление онлайн.
"Была абсолютная растерянность. Куда идти, если все закрыто, работы нигде нет!"
"Я, когда услышала, от шока стала заикаться: сколько, простите?" — рассказывает Алия. Сотрудница объяснила, что максимальное пособие назначается только тем, кто был трудоустроен по трудовой и потерял работу после 1 марта. Для всех остальных, кто лишился работы с официальным трудоустройством ранее, высчитывают, сколько набирается недель за последние 365 дней до момента постановки на биржу труда. Набирается больше 26 недель — выплачивают 75% от прежней зарплаты (но не более 12 тыс. рублей). У Алии, учитывая ее последний официальный стаж в детском саду, набралось только 24 недели. Сотрудники центра занятости пришли к решению назначить ей минимальное пособие.
В июне биржа труда снова порадовала Алию: минимальное пособие по безработице на три месяца увеличивается с полутора тысяч рублей до четырех с половиной. Дополнительно за каждого ребенка доплачивают по три тысячи рублей. "Повезло, что в этом году выборы", — считает безработная мать, связывая выплаты из бюджета с голосованием по поправкам к Конституции.
Как и Алия, во время пандемии коронавируса в службы занятости региона обратились порядка 60 тыс. человек — до пандемии было зарегистрировано около десяти тысяч безработных. За все время женщине не предложили пока ни одной вакансии. К октябрю, когда пособие по безработице снова опустится до полутора тысяч, Алия планирует найти работу самостоятельно. Рассматривает в первую очередь вакансии в сфере продаж, где имеет опыт.
"Постараюсь устроиться с белой зарплатой. То есть, хотя бы серой", — поправляется собеседница.
