Atlantico: 21 мая на Украине задержали 25-летнего француза с целым военным арсеналом, который, по всей видимости, предназначался для проведения полутора десятков терактов во Франции накануне и во время Чемпионата Европы по футболу. В числе выбранных целей, в частности, значились мечети и синагоги. Ультраправый терроризм представляет настоящую угрозу во Франции? Это изолированный случай или же новый фронт борьбы с терроризмом в стране?
Эрик Денесе: Прежде всего, к имеющимся в настоящий момент сведениям нужно относиться с предельной осторожностью.
Пока украинские власти не предоставили никаких доказательств вины этого человека. Поэтому давайте не будем с ходу верить во всю эту историю. Что касается угрозы ультраправого терроризма в современной Франции, мне кажется, что ее нет. Разумеется, мы не застрахованы от действий волка-одиночки вроде Андерса Беринга Брейвика, однако нельзя сказать, что ультраправые движения представляют серьезную угрозу.
Изменение ситуации во Франции питает ряд ультраправых течений в идеологическом плане, но пока что ничто не указывает на их возврат к террористической логике. В настоящий момент речи об этом не идет.
Добавлю по данному конкретному случаю, что если его причастность к терроризму будет подтверждена, это едва ли станет случайностью с учетом роли Украины как рассадника праворадикалов в Европе. Все те, кому так хотелось увидеть в Майдане демократическую революцию, глубоко заблуждались. В стремлении обвинить во всех грехах Россию мы не заметили реального положения дел. Многие активисты европейских ультраправых течений отправились туда «бороться» со сторонниками России, а группы вроде «Свободы» расцвели на Украине пышным цветом и привлекли европейских экстремистов. Исламское государство стало сегодня очагом радикального исламизма, тогда как Украина играет роль магнита для европейских праворадикалов после Майдана.
— В июле 2011 года в Норвегии не скрывавший своих ультраправых взглядов Андерс Беринг Брейвик убил 77 человек и ранил еще 151. На фоне обострения межобщинной напряженности можно ли представить себе трагедию подобного рода во Франции в ближайшее время?
— Такая трагедия может произойти, где угодно, не только во Франции. Никто не застрахован: Норвегия, Дания, Германия, Великобритания, Франция, Италия, Испания… Никто. Сегодня, чтобы устроить подобную бойню, достаточно лишь одного человека, и он может оказаться где угодно. Речь тут идет скорее о серийном убийце или патологии, а не о настоящем активисте. Это очень сложная угроза, против которой практически бессильна разведка.
На наблюдение за ультраправыми выделяют меньше сил, потому что сейчас они создают меньше проблем. В этом направлении работает мало людей, что совершенно оправданно, потому что речь не идет о приоритетной угрозе. В то же время, если эта опасность станет реальной, предвидеть ее будет на порядок сложнее.
— 2015 год принес французам немало страданий. Как, по-вашему, они отреагировали бы на теракт подобного рода? Насколько хватило бы их стойкости?
— Это очень сложный вопрос. Все будет зависеть от многих вещей, в частности от обстановки и масштабов теракта. Мне кажется, что французы выстоят, потому что у них попросту нет другого выбора! Новый теракт после трагических событий января и ноября 2015 года, разумеется, стал бы ударом по духу французов, но он не перевернет систему с ног на голову.
Это даст толчок коллективной паранойе, но люди все равно будут сопротивляться терроризму. Иностранное вторжение вроде поражения от нацистской Германии в 1940 году действительно может сломить и заставить отступить, но перед лицом терактов мы не можем ничем поступиться.
— Хотя на протяжении истории французские ультраправые отметились агрессивными и террористическими акциями (особенно во второй половине ХХ века), приход Марин Ле Пен на пост главы Национального фронта положил конец маргинализации праворадикалов? Но не делает ли это их еще более опасными для общества?
— Я думаю, что ультраправые действительно в состоянии устроить новые акции. Такова суть радикалов — как правых, так и левых. Однако с 1980-х годов они впали в своеобразную спячку. Способно ли нынешнее усиление Национального фронта поумерить требования ультраправых активистов? Вряд ли.
Чем шире электорат Национального фронта, тем менее он радикален. По мнению некоторых своих активистов, он даже становится системной демократической партией. Кроме того, сторонники самых радикальных ультраправых теорий обычно состоят не в Национальном фронте, а в наиболее экстремистски настроенных группах. Но значит ли это, что они собираются устроить теракты? Нам об этом ровным счетом ничего не известно. Группа может пойти по радикальному пути по самым разным причинам, очень много тут значит контекст.
Наконец, мне бы хотелось отметить параллели с заявлениями о том, что в прошлом ультраправый терроризм прекратился с приходом левых к власти в 1981 году. На самом деле мы прекрасно видели на примере акций группы «Прямое действие», что это не так. Скорее всего, ситуация не изменилась бы и в случае прихода к власти Национального фронта, хотя тут опять-таки следует проявить осторожность и не называть с ходу подобные действия терроризмом.
