Информация и выводы не изменились. Между июльским отчетом Ежи Миллера и опубликованным протоколом работ его комиссии существенных различий нет, подчеркивают эксперты.
Если протокол - это сборник материалов, то отчет был меньше по объему: дается пояснение к протоколу. Но именно поэтому здесь приведена более полная расшифровка переговоров. Все они сведены в таблицу. Хотя это не имеет существенного значения для интерпретации тех событий, но мы читаем такое впервые.
ВТОРОЙ ПИЛОТ: Десять часов и туман?
ШТУРМАН: Серьезно, нет. Откуда-то берется туман, они этого вообще не учли.
ВТОРОЙ ПИЛОТ: Во сколько мероприятия начинаются?
КАПИТАН: Не знаю. Но если мы не посадим самолет, то они не успеют.
Пилоты не ожидали таких плохих погодных условий. Спрашивают: приземлился ли «ячек», то есть Як-40. «Может, приземлился, может, успел до тумана», - эти фрагменты удалось восстановить центральной криминологической лаборатории полиции.
ВТОРОЙ ПИЛОТ: А наша метеослужба больше беспокоилась о «яке», чем о нас. Говорили, что должно стать получше. Позже погода должна была наладиться.
ЭДМУНД КЛИХ: Командир и члены экипажа боятся, что если не приземлятся, то пассажиры не попадут на начало церемонии. Трудно в этом признать какое-то давление. Но это указывает на психологическое состояние экипажа.
В 8:15 неопределенное лицо сообщает, что президент хочет позвонить. Восемь минут спустя начальник дипломатического протокола Мариуш Казана спрашивает у экипажа разрешения присутствовать в кабине пилотов. Другой фрагмент посвящен сообщению о таких же плохих погодных условиях во время посадки в Гданьске. Из записи непонятно, прошел ли туман или самолет его преодолел.
МАЧЕЙ ЛЯСЕК, член комиссии Ежи Миллера: Самый важный фрагмент, который нам удалось разобрать и который мы опубликовали в декабре, - это слова командира экипажа: «Отходим», - что противоречило данным, опубликованным МАК.
Второй пилот не предлагал уйти на второй круг, как заявляли в Межгосударственном авиационном комитете. Решение озвучил сам капитан - значит, оно было официально принято.
ЯН ОСЕЦКИЙ, соавтор книги «Последний рейс. Причины смоленской катастрофы»: Эксперты, которые работали для Миллера и его комиссии, разобрали на записях «черного ящика» намного больше, чем удалось россиянам. И это неудивительно, во-первых, потому что польский язык поляки понимают лучше, чем россияне. Во-вторых, у комиссии Миллера было больше времени.
Польские специалисты разобрали больше россиян также и в записях из российской диспетчерской. Там, мы наблюдаем, в переговорах царит неразбериха, сильнейший стресс, проклятия, сомнения: всем ли трем ожидаемым самолетам - «яку», «илу» и польской «тушке» - удастся приземлиться.
«Что-то не так», - говорят в смоленской диспетчерской. - «Мы расставим отражатели», - предлагает координатор аэродрома. Руководитель группы полетов отвечает: «Да, такое распоряжение я уже дал».
КООРДИНАТОР АЭРОДРОМА: Они обо всем знают. Скорее всего, у них не получится.
Звучат также и новые фамилии. Среди прочих: Фролов, Марченко, Иванович.
ИОАННА КОМОЛКА, обозреватель TVN24: Факт присутствия там еще и неизвестных нам ранее людей наталкивает нас на мысль, что хаос в диспетчерской был намного больше, чем мы думали. Мы знаем, что были проблемы с пониманием английского языка.
«Туман идет волнами. Это дурдом. Очень плотный туман», - слышны крики в диспетчерской. - «Полякам надо сообщить: им ни к чему взлетать». Это 7:28 - минута, как самолет уже в воздухе. «У нас нет даже минимального уровня видимости. Ничего нет», - опасаются россияне усиливающегося тумана.
ИОАННА КОМОЛКА: Россияне сами удивлены переменами в погодных условиях. Они просто не знали до конца, что делать. Сущая неразбериха на земле. Но также надо признать, что хаос был и в кабине польского самолета.
В кабине пилотов - это можно увидеть на кадрах, иллюстрирующих приложение №4 протокола, - 6 долгих секунд после слов капитана «высота - сто метров» не принимается никакого решения.
Перевод выполнен ИноТВ.
