Как раз во время написания этой статьи, поступили новости о том, что после первого тура выборов президента в Молдавии лидирует Игорь Додон, кандидат от местных социалистов и сторонник переориентации на Россию вместо продолжения нынешней интеграции в Европу. Учитывая, что я сам два месяца провел в Приднестровье, самостоятельной части Молдавии, чью независимость Кишинев отказывается признать вот уже четверть века, я не могу сказать, что эта новость, пусть и неожиданная, вызвала у меня какое-то особенное удивление.
И, конечно, избиратели выразили Додону свое доверие не потому, что он социалист, а потому, что он ориентируется на Россию.
Жители Молдавии могут убедиться, насколько хорошо сближение с Россией, просто посмотрев за реку. Воды Днестра — все, что отделяет их от республики Приднестровье, показательного примера государственности, о которой, если сравнивать, косовские «шиптары» могут только мечтать.
Напомним, что Приднестровье отстояло свою независимость с оружием в руках в непродолжительной, но кровавой войне 1992 года, на которую мы в Сербии и вообще в сербских краях не обратили особенного внимания, поскольку в то время были заняты собственным конфликтом. Значение той войны, своего рода восстания за свободу, просто огромно. Приднестровцы были первым народом на постсоветском пространстве, который воспротивился Новому мировому порядку, тому плохо замаскированному фашизму, антироссийские основы которого больше невозможно скрывать.
Точнее, приднестровцы восстали против политического и культурного угнетения. К нему молдавская столица Кишинев начала было прибегать по рецепту, который вскоре после применили и в русских регионах Украины. Тогда молдавские власти ввели некоторые явно антироссийские меры, которые, в первую очередь, касались русского языка и ограничивали его использование. Сначала Приднестровье ответило провозглашением самостоятельности республики, а затем — оружием, когда Кишинев направил войска на подавление бунта. Война завершилась убедительной победой Приднестровья, которое защитило себя еще и потому, что могло рассчитывать на помощь из России, поступившую благодаря значительным усилиям российского генерала Александра Лебедя.
После этого Молдавия больше не направляла свои вооруженные силы за Днестр. Причина? Вероятно, она состоит в том, что на линии раздела, определенной по мирному договору, вот уже 24 года стоят военнослужащие Российской Федерации.
Когда в последние августовские дни я, вместе со своими знакомыми, которые встречали меня в аэропорту Кишинева, пересекал границу и въезжал в Приднестровье, я не мог сдержать восхищения российскими солдатами, рядом с которыми мы проехали. Они заметно отличались от всего, что их окружало.
Молдавия, мягко говоря, чрезвычайно запущена. И видно это буквально сразу же. То, что находишься в самой бедной стране Европы, а ею Молдавия признана официально, немедленно понимаешь по непонятным образом разбитым колеям. Путь по молдавским дорогам, пожалуй, самое плохое, что может приключиться с несчастными колесами. Да и костями пассажира. Это очевидное отражение разоряющей эту страну коррупции, хотя следов ее много, потому что разруха — буквально на каждом шагу.
В подобном окружении, полностью соответствуя доверенной задаче, молодые (почти безусые) российские солдаты с их прекрасным оснащением неизбежно выглядят инородным телом. Несоответствие между ними и всем вокруг, конечно, разительное. Но при этом они стоят там, бдительные и осторожные, как будто ежеминутно им угрожает опасность.
Разумеется, сами они не в состоянии были бы отразить неожиданный удар молдавских войск. Россиян просто мало. На пункте, через который мы прошли, их было всего двое. Возможно, еще несколько было в домике за заграждением. Но на этом все.
Так что мир там они поддерживают не численностью — они воплощают собой силы, которые представляют, то есть Армию России.
В современном мире, скроенном в начале 90-х годов по вкусу Запада и, в первую очередь, Америки, эта мощь российского солдата, вероятно, единственное, что на самом деле может гарантировать мир. Кроме российской армии, нет других сил, которые проявили свою способность остановить империалистическое шествие Вашингтона и его сателлитов. И Приднестровье — лучшее доказательство этого утверждения. При этом мне совершенно не понятен тот пресловутый «военный нейтралитет», к которому Сербия так гордо призывает.
Во-первых, конечно, этот «нейтралитет» обманчив. О каком нейтралитете мы можем говорить, когда Вооруженные силы Сербии по 20 раз в год проводят совместные учения с НАТО, и только одно, максимум два, с российскими коллегами? Что это за нейтралитет, если у НАТО есть свой собственный отдел в нашем Министерстве обороны? С каких пор этот нейтралитет создается секретными обещаниями сербских руководителей, раскрытыми в депешах, опубликованных Wikileaks, о том, что Сербия будет тихо и максимально незаметно сближаться с НАТО, пока не придет время загнать страну быстро и обманно в преступный альянс?
Во-вторых, говоря откровенно, военный нейтралитет был бы безумством. Если кто и убедился на собственной шкуре в кровожадности разъяренного НАТО, так это сербы — по обе стороны Дрины. Российские же войска, как видно во всем мире, в том числе и в Приднестровье, это единственное, что может спасти от подобных нападений. И после всего этого мы придерживаемся военного нейтралитета?!
Зачем? Чтобы не обидеть Елену Милич? Чтобы Теофил Панчич не расплакался? Чтобы Никола Джурично вдруг не получил стресс?
Совершенно необъяснима та потребность современного сербского государства якобы держаться в одинаковом отдалении от Запада и от России. Это часть пагубного наследия «политики нейтралитета» Броз Тито, которая, как и все с ним связанное, была ложной и антирусской (это, конечно, не означает, что мы должны отречься от тех немногочисленных плюсов, которые он нам дал, как, например, репутация официального Белграда в арабском мире).
Как можно быть нейтральным в отношении врага? Как можно быть нейтральным в отношении единственного спасения от этого врага?
Как можно быть нейтральным к преступлению?
Да, то, что случилось с приднестровским населением четверть века назад, было преступлением. То, что сегодня обрушилось на головы жителей Донбасса, это еще большее преступление. Мне было бы очень интересно узнать, как Александру Вучичу удается отстраняться от основополагающей человечности и оставаться нейтральным к очередным новостям о ночных бомбардировках населенных пунктов вблизи Донецка или Горловки.
Россия не нейтрально относится к преступлениям, которые были совершены против нас. Конечно, в 1999 году она помогла нам не настолько, насколько и мы, и россияне ожидали. Настоящие россияне считают это позором. Но по крайней мере они никогда не относились нейтрально к сербским страданиям, как и к сербским интересам. Когда речь заходит о Косово и Метохии, россияне всецело поддерживают Сербию. Когда речь заходит о референдуме в Республике Сербской, они всецело поддерживают Баня-Луку. Когда британцы предлагают заклеймить всю сербскую нацию раз и навсегда как творящую геноцид, россияне берут на себя обязательство предотвратить этот позор.
А мы занимаем нейтральную позицию в отношении Донбасса?! Или Приднестровья?!
Много же пользы нам принес этот нейтралитет — столько, что мы стремимся к тому же общественному и экономическому дну, на котором оказалась описанная Молдавия. И даже на это дно мы не можем рухнуть самостоятельно — упасть в тартарары нам диктует МВФ!
Ясно: защита российских войск несет мир. Иногда и процветание. Зависит о того, что тот или иной народ сделает с миром, который ему гарантирует российское оружие, и все больше на планете тех народов, которые добровольно просят этой помощи.
«Русские — просто веселый и миролюбивый народ», — сказала мне Эмма в Тирасполе, столице государства Приднестровья, которое более четверти века назад провозгласило независимость от Молдавии, а в 1992 году защитило эту самостоятельность в войне с молдавскими войсками. Профессиональный переводчик Эмма происходит из гагаузов (это народ тюркского происхождения, но исконно православный). Четыре года назад ее семья переехала в Тирасполь из Кишинева, столицы Молдавии. Она говорит, что в основном сделала это по экономическим соображениям, потому что жизнь в Молдавии стала невыносимой из-за того хозяйственного упадка, который свойственен всем несчастным странам, ориентирующимся на Европейский Союз и «европейскую перспективу». Эмма добавляет, что и ее семья вместе с ней приехала из Молдавии в Приднестровье за лучшей жизнью, потому что Приднестровье, пусть оно и не признано на международном уровне и страдает от внутренних проблем, таких как коррупция, дает возможность жить на несравненно более достойном уровне. Речь не только о деньгах, но и обо всем остальном, начиная культурой и чистотой вплоть до сердечности в общении, образования и безопасности.
И это еще одна характерная для русских черта: это народ, который создает государства. Кажется, что не существует таких условий, в которых русские не смогли бы создать достойное государство и упорядоченное общество. В Приднестровье даже есть своя валюта, в отличие от, скажем, Черногории. В Донецке, несмотря на то, что удаленные части города ежедневно подвергаются украинским обстрелам, бесперебойно работают все городские службы: от общественного транспорта до уборки улиц. Донбасские шахты, говорят, работали даже во время самых жестоких боев, да и сейчас работа там идет полным ходом, как и в донецком театре, который за два с половиной года войны не закрывался ни на один день.
