Избирательная кампания в России разворачивается в нескольких соприкасающихся пространствах. Уличная кампания, которая так или иначе завязана на фигуру Алексея Навального. Придворная кампания, где идет борьба в ближайшем окружении президента Владимира Путина. И, наконец, собственно кампания: работа кремлевского предвыборного штаба под руководством Сергея Кириенко.
Третью кампанию принято считать наименее важной, и такой подход выглядит вполне оправданным — первые две проходят гораздо ярче, особенно в своей силовой составляющей. Реальная политика происходит там, где что-то происходит. Раз между текущими политическими боями и теми решениями о грядущих выборах, которые команда Кириенко предлагает своему заказчику, нет связи, зачем говорить о мнимой кампании? Тем более что «реальная кампания» — возвышение «Роснефти», разгромы штабов Навального, культурный погром — вот она, дана в своей полноте и очевидности.
Между тем сама по себе лакуна между тактическими ходами Кремля и стратегической рамкой, которая хотя бы номинально придает этим ходам признаки связности, представляется намного более интересным объектом для анализа. Такого рода лакуны всегда интересны: причины их появления, их границы и то, что должно или могло бы появиться на месте пустоты, говорят о политическом процессе намного больше, чем стандартные объяснения, которые легко накладываются почти на любой событийный ряд. Если Кремль (под Кремлем в данном случае понимается именно внутриполитический блок) испытывает значительные трудности со связностью, а его тактика за девять месяцев до выборов никак не желает хотя бы притвориться стратегией, именно эту лакуну и нужно изучить.
Поскольку эта лакуна появилась не одномоментно, чтобы разобраться с ней, нужно также реконструировать те семь месяцев кампании, которые остались позади. Можно даже сказать, что история вживания Кириенко в роль куратора внутренней политики и история образования «слепого пятна» прямо посреди избирательной кампании будут с определенной точки зрения одной и той же историей.
Зима. Заложник чужих вкусов
Кампания началась с парадокса. Если президент Путин идет на четвертый срок, то главной проблемой становится не победа сама по себе, а образ этой победы. В какую форму эту победу необходимо упаковать? Каковы приводные механизмы кампании, каков характер мобилизации, которую Кремль должен провести во имя этих выборов, и так далее? Таким образом, еще зимой речь не шла о технологиях победы — речь шла о ее дизайне.
Это поставило Кириенко в странное положение. С одной стороны, работа, заключающаяся в том, чтобы Путину выиграть четвертый срок, представляется чем-то вроде синекуры: не вызов, а поощрение. Именно так это себе представлял предшественник Кириенко Вячеслав Володин. С другой — в тот момент, когда речь заходит о дизайне кампании, о качестве результата, а не о голой цифре, исполнитель оказывается заложником вкусов тех, кто будет судить об этом дизайне. Думская кампания 2016 года, которую вел Володин, стала провальной именно с этой точки зрения. Стерилизация и рутинизация выборов в парламент была технически понятным, но эстетически ошибочным решением.
Еще не успев начать работать, Кириенко уже стал заложником вкусов окружения президента. Тезис про «70/70» (70% явка, 70% за Путина) он вбросил, кажется, именно с этой целью: чтобы выйти из клинча и вернуть разговор из эстетической в практическую плоскость. Это был хороший ход. Кириенко стал сколачивать штаб, говорить о технологиях и идеологии кампании. При этом имея в руках те же инструменты, что и его предшественник.
С января по конец марта задача, стоявшая перед ним, выглядела как аппаратный вызов. Дать клиенту ощущение реальной кампании, замаскировав таким образом качество политической машины и ее патологии. И вернуть в Кремль немного политической культуры, не отказываясь от использования технологий, построенных на ее отрицании. Никакой лакуны в тот момент еще не было. Наоборот. Еще не придуманная стратегия кампании как бы извиняла убожество тактических задач.
Весна. Фейслифтинг для популиста
26 марта 2017 года — важная дата новейшей истории России. Внезапная сборка протеста вокруг фильма о премьере Дмитрии Медведеве оказалась рубежом, маркирующим сразу несколько качественных политических переходов. Язык протеста стал трансмедийным, что резко ограничило возможность Кремля контролировать антирежимные высказывания, используя 282-ю статью Уголовного кодекса, статью об экстремизме. Путинское большинство потеряло монопольное право на представление национального политического тела. А Алексей Навальный превратился в безальтернативного лидера оппозиции.
Для Сергея Кириенко митинг 26 марта стал, возможно, подарком судьбы. Конструкция «70/70» была хороша в тот момент, когда нужно было переключить внутрикремлевскую дискуссию с отвлеченных материй, например исторической роли Путина, на проблемы политической практики. Но она была не способна изменить парадигму в голове клиента Кириенко, заставить его почувствовать политический ритм кампании. Протестный митинг оказался как нельзя кстати.
Был готов и концептуальный ответ на протест, первая стратегическая рамка кампании, изготовленная руками штаба под руководством Кириенко. Новые герои глобальной политической сцены — это популисты. Навальный — тоже популист, хотя и начинающий. Чтобы получить «70/70», нужно не просто использовать привычные инструменты мобилизации — голосование трудовыми коллективами, накачки избирательных комиссий, борьба с наблюдателями и так далее. Нужна акселерация популистских черт образа президента Путина: одному из первых популистов нового поколения нужно сделать фейслифтинг в соответствии с новейшими трендами политической моды.
Именно в этот момент впервые обозначилась та самая лакуна между стратегией и тактикой. Если Путин популист, то Кремлю бороться с Навальным не только не нужно, а категорически противопоказано. Эта борьба сама по себе создаст связь между лидерами одного формата, которая будет ослаблять Путина (пусть и символически) и укреплять Навального. Но клиент, как и его окружение, не смогли перенять у штаба эту мудрую и простую мысль. В ход пошел силовой инструментарий, к которому, несмотря на активно создаваемую штабом Навального легенду, у Кириенко просто нет доступа. И вбрасываемые с других этажей креативные идеи «как победить Навального».
Лето. Энергичный клиент
Еще в мае все выглядело довольно просто. Собственно кампания «популиста номер один» должна быть упакована в несколько предвыборных месяцев. А лето и осень — то есть время между «сейчас» и «днем Х», когда президент публично объявит о решении пойти на четвертый срок, — будет заполнено дискуссиями о контурах новой политической системы, новых трендах, новых правилах включения оппозиционных сил в конструктивный общественный диалог. То есть, в общем, болтовней. А также локальными политическими скандалами и сенсациями: губернаторские выборы, реновация в Москве и так далее.
Риторика президента на его прямой линии была почерпнута из этого плана: величие не предполагает агрессии. Президент действительно старался держать себя в руках. Чего нельзя сказать о силовиках и их союзниках среди публичных политиков. Если план Кириенко на этом этапе подразумевал, что победа на выборах — это победа «за Путина», то некоторые другие игроки стали продавать президенту другой сценарий: победа — это «победа над», над оппозицией, пятой колонной, либералами, социальными сетями и так далее. Президент, известный своей любовью к «серединному курсу», поощряет обе команды к активным действиям.
Обнаружилась и новая проблема. Включившись в ритм кампании, президент стал требовать идей относительно своих возможных действий предвыборных акций. Хотя из логики кампании «популиста номер один» следует, что до объявления о ее официальном начале ничего специфически предвыборного делать не нужно. Пришлось подстраиваться под желания президента, засучив рукава, поработать в режиме «ручного управления». Вместо тонких имиджевых ходов, продуманных месседжей и невытанцовывающегося пока образа будущего команда Кириенко осваивает аппаратную классику. Вставляет в график президента по одному мероприятию для юношества строго каждые две недели. Подбирает среди губернаторов новые жертвы — тех, кому президент расскажет про «оборзевших» предпринимателей и потребует принять меры. Это уже не ультрамодный технократический продуманный популизм. Это рутинный, советский продуктовый набор, именно в том каноническом виде, в котором его готовили по просьбе президента и Владислав Сурков, и Володин.
Лакуна росла. Президент Путин, переживший три политические системы на своем посту (постельцинский авторитаризм до 2004 года, зрелый авторитаризм «суверенной демократии» до 2012-го, володинский народный авторитаризм до настоящего момента), как выяснилось, просто потерял собственный политический язык. Его словарь соединяет в себе элементы словарей Владислава Суркова, Вячеслава Володина и так далее. Хотя эти словари несовместимы: по Суркову, политическая система России больше Путина; по Володину — без Путина никакой политической системы просто нет, как и России. А политический график Путина как будто снова оказался в руках творческого коллектива в составе Дмитрия Пескова, его тезки Калимулина и Антона Вайно, украсивших 2010 год поездкой Путина на желтой «Ладе» по Сибири, полетами на пожарном самолете и звонками в Кремль из эпицентра борьбы с лесными пожарами.
Понятно, что Кириенко еще весной не планировал, что Путин, например, будет лично чинить московскую ливневку, спасать урожай или отправлять студентов на стройки века. Но клиент всегда прав, особенно если клиент — Верховный главнокомандующий. Красивая стратегия сегодня не оправдывает убогую практику. Она в нее превратилась. И про «70/70», и про модный дизайн победы все просто забыли. Президент хочет сам выиграть выборы, значит, именно этим и нужно заниматься: собирать жалобы граждан и подшивать их в зеленые картонные папки, которые президенту готовят к встречам с губернаторами. А дискуссии о будущем политической системы оставить на потом, как оставили «Стратегию-2020» или большую приватизацию.
Укрощение Кириенко
Лакуна между стратегией избирательной кампании, которую осенью или чуть раньше все же придется хотя бы в общих чертах показать публике, и тем, как эта избирательная кампания будет выглядеть в реальности, теперь в достаточной степени обозначена. Никакая стратегия не может исключить из избирательной кампании ее главного героя. А главный герой сможет насладиться победой на выборах только в том случае, если будет уверен, что добился этой победы сам, без (и даже вопреки) яйцеголовым из штаба Кириенко и их докладам о популизме и его технологическом превосходстве над ручным управлением образца 2010 года.
Чтобы привнести в Кремль немного политической культуры, нужно вынести из Кремля примерно все остальное — от мебели до несовместимых картин мира, беспроблемно уживающихся в голове президента. Что, разумеется, невозможно и не получится у Кириенко, как не получилось у многих других. В лакуну между красивой стратегической идеей и желанием Путина реализовать ее самостоятельно провалилось уже много умных и эффективных бюрократов: от Кудрина до Шувалова и от Суркова до Медведева. Кириенко не первый и не последний в этом списке жертв собственных благих намерений.
