Каждый американский президент с 1992 года начинал свое правление в полной уверенности, что он — в отличие от своего предшественника — сумеет добиться устойчивых и продуктивных отношений с Россией. В конце концов, СССР ведь распался, а новое российское руководство отказалось от марксизма-ленинизма и заявило, что оно хочет войти в «сообщество цивилизованных стран». Казалось бы, никаких факторов, препятствующих сближению двух ядерных сверхдержав, больше не должно было остаться. Тем не менее, все перезагрузки почему-то приводили лишь к обоюдному разочарованию. В этом году несомненно искреннему стремлению президента Трампа заключить «сделку» с Россией и вывести отношения с этой страной на новый уровень вроде бы воспрепятствовал «Руссогейт». Однако, на самом деле, реальные препятствия к улучшению американо-российских отношений носят структурный характер. Их причины не сводятся к предполагаемым связям между русскими и окружением Трампа. Они намного глубже.
У Вашингтона и Москвы очень разные представления о том, как должны выглядеть продуктивные отношения. Для президента Путина, пытающегося восстановить позиции России на мировой арене и изгладить наследие 1990-х, которое он считает вредоносным, важно, чтобы Соединенные Штаты вели себя с Россией так, как если бы она была Советским Союзом. Это означает, что Вашингтон должен признавать ее, во-первых, полностью суверенной великой державой, сравнительно слабые соседи которой могут пользоваться только ограниченным суверенитетом, и, во-вторых, полностью равноправной Америке страной, легитимные интересы которой необходимо уважать. В идеале Путин хотел бы создать новую трехстороннюю Ялтинскую систему, в рамках которой Соединенные Штаты, Россия и Китай смогли бы разделить мир на сферы влияния. Это также означает, что США должны отказаться от любых попыток влиять на происходящее в России. Хотя вполне возможно, что в администрации Трампа и среди сторонников президента есть люди, разделяющие этот взгляд на мир, ни министр обороны, ни госсекретарь, ни советник по национальной безопасности к ним не относятся. Вдобавок, любая администрация, которая решит двигаться в этом направлении, должна будет отвергнуть фундаментальные предпосылки, которыми США уже четверть века руководствуются в своей внешней политике.
Какие общие интересы есть у Соединенных Штатов и России? Обе эти страны несут особую ответственность как ядерные сверхдержавы. Обе они стремятся предотвращать распространение оружия массового уничтожения, но не всегда сходятся в том, что конкретно это должно означать на практике. И американцы, и русские считают общей угрозой терроризм, но зачастую спорят о том, кого считать террористами. Из-за этого им было сложно сотрудничать в Сирии в вопросе борьбы против ИГИЛ (организация, запрещенная в России, — прим. перев.). Кроме того, с Россией — в отличие от, скажем, Китая — у Соединенных Штатов мало общих экономических интересов. Соответственно, в США мало влиятельных игроков, готовых бороться за устойчивые и тесные отношения с ней. Основные предметы российского экспорта — это углеводороды и вооружения. Соединенные Штаты не нуждаются ни в том, ни в другом. При этом приток американских инвестиций в российскую экономику тормозят не только введенные недавно санкции, но и сочетание сложного российского инвестиционного климата с низким уровнем законности в России.
Однако, несмотря на нехватку общих интересов, существуют темы, по которым Соединенные Штаты и Россия могут и должны сотрудничать друг с другом. В первую очередь, речь идет об уносящей множество жизней войне в Сирии. Вашингтону и Москве не следует ограничиваться установленным перемирием. Им необходимо продолжать разрешать противоречия, связанные с воздушными операциями, а также продолжать оказание гуманитарной помощи. Тот факт, что американские и российские военные восстановили двусторонние контакты, выглядит обнадеживающим признаком. Ситуация в Северной Корее также открывает перспективы для сотрудничества, хотя Россия и выступает против того, чтобы усиливать давление на Ким Чен Ына. Вдобавок крайне желательны были бы переговоры о правилах игры в киберсфере.
Еще одним серьезным камнем преткновения остается Украина. Назначение посла Курта Волкера (Kurt Volker) специальным представителем по Украине, бесспорно, следует приветствовать. Однако перспективы выполнения Минских соглашений по-прежнему не выглядят реальными. Госсекретарь Тиллерсон намекнул, что прогресс возможен и за рамками этих соглашений, однако такое развитие событий требует, чтобы все стороны проявили творческий подход и стремление урегулировать конфликт.
Таким образом, из-за фундаментальных расхождений между сторонами по широкому кругу вопросов и из-за обоюдного отсутствия доверия, американо-российские отношения обречены оставаться в лучшем случае ограниченным партнерством, подразумевающим сотрудничество в вопросах, которые представляют взаимный интерес, и противоречия или соперничество в некоторых других вопросах. Соответственно, маловероятно, что при администрации Трампа ситуация коренным образом изменится по сравнению со временами администрации Обамы — если, конечно, не появятся кардинально новые сведения о российских действиях во время прошлогодней избирательной кампании. Это в целом неудивительно, так как основные проблемы, стоящие перед Соединенными Штатами и Россией, не так уж сильно изменились за последнее десятилетие. С учетом этих реалий, самое большее, чего можно ожидать в обозримом будущем, — это грамотная работа со сложными отношениями, позволяющая избежать дальнейшего их упадка.
Анджела Стент — руководитель Центра евразийских, российских и восточноевропейских исследований Джорджтаунского университета, автор книги «Пределы партнерства: америкако-российские отношения в 21 веке» («The Limits of Partnership: U.S-Russian Relations in the Twenty-First Century»).
