Интервью с главой Польского института международных дел Славомиром Дембским (Sławomir Dębski)
Wirtualna Polska: Во вторник 29 мая Вас не впустили на территорию Российской Федерации, кроме того, Вы получили трехлетний запрет на въезд в эту страну. Начнем, однако, с начала. С какой целью Вы летели в Москву?
Славомир Дембский: Я летел туда по приглашению Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук, которая каждый год проводит конференцию на тему внешней политики России. Ее называют «Примаковскими чтениями» в честь Евгения Примакова, который был руководителем ИМЭМО, а также премьер-министром и главой МИД. Официальное «бумажное» приглашение Польский институт международных дел получил 24 мая, но электронное приглашение на конференцию я получил уже в апреле. В январе по запросу проректора Московского государственного института международных отношений (который связан с российским министерством иностранных дел) я получил визу на пять лет.
— Значит, дальнейшего развития событий ничто не предвещало?
— Нет. Все делалось в рамках существующих процедур. Более того, у меня были не только научные планы: я собирался поехать в Россию на чемпионат мира по футболу. Я купил билеты, получил паспорт болельщика, который в соответствии с соглашением между страной-хозяйкой турнира и ФИФА заменяет во время мероприятия паспорт и визу. Я до сих пор не знаю, действуют ли мои билеты, раз меня признали персоной нон грата.
— Перейдем к Вашему задержанию. Как все происходило?
— Вы подписали этот документ?
— Я отказался соглашаться с содержанием документа и его подписывать. Разумеется, проведению процедуры это не помешало: мой отказ засвидетельствовали своими подписями трое сотрудников пограничной службы. Потом меня отвели в место, где я должен был ожидать депортации. Я прилетел последним самолетом, так что вернуться во Франкфурт можно было только в шесть часов утра, значит, мне предстояло провести ночь в аэропорту.
— В это время Вами кто-то занимался, вам предложили что-то попить, съесть?
— Кроме польских консульских служб, которым я сразу же сообщил об инциденте, и российских пограничников, выполнявших свою работу, нет. Оказалось, что место, где мне предложили ждать вылета своего самолета, было запирающейся на ключ камерой. Официально границу я не пересекал, поэтому я отказался входить в это помещение и выразил протест против незаконного ограничения моей свободы на территории, находящейся вне государственной юрисдикции РФ, — в зоне аэропорта, которая располагается перед пограничным пунктом.
Один из офицеров заявил, что если я буду оказывать сопротивление, меня введут в эту камеру силой. Эти господа говорили, что я не нахожусь под арестом, но не могли сообщить, на основании какого закона они собираются меня туда поместить. Мне ответили только: «У нас так заведено, Вы должны подчиниться».
— Традиционное российское гостеприимство?
— В связи с тем, что я отказался заходить в закрывающуюся на ключ комнату, офицер вызвал трех вооруженных бойцов из спецподразделения пограничных войск. Мне угрожали физической силой, поэтому я вошел в этот «зал ожидания», сообщив польским консулам в Москве, что российская сторона ограничивает мою свободу.
— То есть польский МИД был в курсе того, что происходило в аэропорту?
— Да. Дежурный консул знал о ситуации с того момента, как у меня начались проблемы с визой. Спустя полчаса благодаря вмешательству наших дипломатических служб я вышел из камеры, где кроме меня находились граждане других государств, которым отказали в пересечении границы. Я до сих пор не знаю, на каких основаниях она функционирует, и на каких основаниях мне угрожали применением силы. Потом я попал в транзитную зону. Такого места нет ни в одном аэропорту цивилизованных стран Европы и мира: это коридор между беспошлинной зоной и сектором, где пассажиры проходят проверку безопасности.
— Почему, как Вы думаете, Вам отказали во въезде?
— У меня нет оснований опровергать заявления российских дипломатических служб. Я стал жертвой российских ответных мер: ранее на территорию ЕС не впустили двух российских граждан (политологов Олега Бондаренко и Алексея Мартынова, — прим. ред.). В Россию ездит сейчас не так много польских экспертов, кого-то нужно было выбрать, и тут подвернулся я. Проблема в том, что трехлетний запрет на въезд — это неадекватная и непропорциональная мера в контексте тех шагов, которые были приняты в отношении российской стороны. Я являюсь должностным лицом — занимаю пост директора Польского института международных дел и вхожу в состав Совета Центра польско-российского диалога и согласия. В связи с этим реакция российской стороны выглядит неадекватной и непропорциональной.
При этом, я хочу отметить, что многие мои знакомые из России и российские эксперты по международной политике выражают свое возмущение этим решением. Так что следует подчеркнуть: по крайней мере часть российского академического сообщества повела себя очень достойно.
