«Вагнер»… Название этой российской частной военной компании (ЧВК), не имеющей официального статуса, тщательно избегается премьер-министром Мали Шогелем Маигой. Однако его выступление с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН и его последние заявления для прессы подтверждают: его правительство ведет переговоры с этой неоднозначной военной компанией, которую окрестили «теневой армией» Кремля.
Если Франция в последние дни продолжает предупреждать Бамако о последствиях этой возможной переориентации в сфере безопасности — 20 сентября министр обороны Флоренс Парли посетила Мали, чтобы указать своему коллеге на невозможности совмещать сотрудничество с этими «русскими наемниками» и поддержку Запада. Но Шогель Маига оправдался. В ответ на упреки госпожи Парли Маига выдвинул свои упреки, причем не прибегая к дипломатической предосторожности.
«В результате завершения [французской] операции „Бархан" страна Мали оказалась перед свершившимся фактом. Когда нашу страну бросили на произвол судьбы без предупреждения, мы оказались вынуждены сами изыскивать пути и средства для лучшего обеспечения безопасности страны. И самостоятельно, и при поддержке наших партнеров», — заявил премьер-министр в субботу, 25 сентября, явно имея в виду под партнерами сотрудников «Вагнера».
«Я не знаю никакой группы Вагнера»
Париж утверждает, что сокращение числа французских военных в Сахеле — сокращение наполовину 5100 солдат, развернутых в настоящее время, запланировано к 2023 году — никакое не оставление Мали в беде, а всего лишь «перемена в контингенте». Но Шогель Маига выслушивает эти утверждения — и, несмотря на них, без колебаний ругает французские власти и за их методы, и за в целом пренебрежительное отношение.
«Мали сожалеет о том, что принцип консультаций и согласования, который должен быть правилом между привилегированными партнерами, не был соблюден при принятии французским правительством решения о прекращении операции «Barkhane». Эта операция, заявил глава правительства Мали, «преобразовалась в международную коалицию, контуры которой еще неизвестны, во всяком случае неизвестны моей стране».
В понедельник, 27 сентября, министр обороны Франции назвала слова главы малийского правительства «неприличными и неприемлемыми обвинениями, которые равносильны вытиранию ног об окровавленных французских солдат», причем один солдат из французского контингента как раз погиб в пятницу.
Париж был тем более шокирован заявлениями Шогеля Маиги, поскольку за несколько минут до его выступления в ООН глава российской дипломатии Сергей Лавров с удовольствием подтвердил на пресс-конференции, что «малийские власти и вправду обратились к частной российской военной компании». И не забыл уточнить: «Мы не имеем к этому никакого отношения».
Согласно данным Рейтер, на переговорах с русскими обсуждался вопрос об отправке тысячи вооруженных людей. Но, по словам главы переходного правительства Мали, соглашение пока не достигнуто. «Я пока не знаю никакой группы „Вагнера". В тот день, когда правительство Мали подпишет соглашение (…), оно будет обнародовано», — пообещал он в интервью RFI и каналу France 24.
Помимо возможных дипломатических игр — малийские лидеры могут воспользоваться международным соперничеством, чтобы добиться более важных обязательств со стороны своих нынешних партнеров, а Москва наслаждается нервозностью Запада в связи с объявлением о прибытии ее наемников в зону их влияния — встает один реальный вопрос. Вот он: стоит ли все-таки сегодня Мали отказаться от своих старых альянсов и обратиться к Москве?
Отношения с Парижем ухудшились
Сотрудничеству между Францией и Мали, в том числе военному, столько же лет, сколько малийской независимости, обретенной еще в 1960 году. Но, как отмечает местный обозреватель, заявления премьер-министра перекликаются с националистическим дискурсом, преобладающим в Бамако«. А значит, премьер красуется перед народом и слова его направлены на то, чтобы понравиться малийцам. Но после государственного переворота в августе 2020 года существует и явное реальное стремление к стратегической переориентации Мали.
Этот новый пророссийский курс воплощается в жизнь в первую очередь министром обороны Садио Камара, прошедшим стажировку в России. А возродились надежды на Россию после того, как правительство возглавил выпускник Московского института связи Шогель Маига. Он приступил к реализации пророссийского курса по окончании второго майского путча полковников, направляя свои усилия на более активное включение России в решение проблем региона. Правда, этот новый курс пока что не был подтвержден никаким значимым взаимодействием Мали и России.
Независимо от того, приведет ли это к подписанию контракта или нет, споры вокруг возможного прибытия военизированных формирований «Вагнера» в любом случае позволят оценить, насколько ухудшились отношения Мали с Францией. В течение шести лет Париж с нетерпением ждал, когда Бамако реализует мирное соглашение, подписанное с бывшими повстанцами на севере страны, Париж раздражался из-за недостаточного участия малийских лидеров в трансформации государства. А теперь Париж еще и обеспокоен вероятным продлением переходного периода после обозначенной даты — 27 февраля 2022 года.
В ответ Шогель Маига предложил французам быть «гораздо более понимающими и прагматичными» и не зацикливаться на нескольких дополнительных неделях или месяцах, так как это позволит, по его словам, избежать нового кризиса и неопределенности. Правда, Шогель Маига не сделал ничего, чтобы развеять эти опасения своих французских партнеров. А ведь разногласия между Бамако и его европейскими союзниками, а также между Бамако и его соседями по Сахелю, в первую очередь Нигером, — все эти противоречия носят более серьезный характер, чем хотелось бы верит главе переходного малийского правительства.
Выступая в ООН, глава малийского правительства отметил, что, несмотря на международную поддержку, которой он пользуется «с марта 2012 года по 25 сентября 2021 года, когда я обращаюсь к вам с этой трибуны, положение моей страны практически не улучшилось». Распространение джихадистской угрозы далеко за пределы северного Мали и насаждаемое там насилие в общинах свидетельствуют: политика Франции потерпела провал.
Все стороны признают, что борьба с терроризмом в том виде, в каком она ведется, имеет свои пределы. Она рано или поздно кончится, но чья в том будет вина? Так как решения нет, остается вести споры.
