Путин против «радикальных перемен»

Риторика обновления и возрождения, культивируемая российским президентом Дмитрием Медведевым, была существенно принижена премьер-министром Владимиром Путиным, который на прошлой неделе в Госдуме представил отчет о деятельности правительства.

Путин приписал себе заслугу в том, что «национальная экономика сделала посткризисный прорыв» и постановил, что России нужно десятилетие «устойчивого непрерывного развития». Больше всего в этой долгой, перегруженной цифрами речи наблюдателей поразило резкое отрицание философии модернизации и жесткое намерение идти  «без разного рода шараханий, необдуманных экспериментов, замешанных на неоправданных подчас либерализме или, с другой стороны, на социальной демагогии».

Вероятно, в особенности удивлены были члены экспертных рабочих групп, организованных Путиным для ревизии устаревшей Стратегии-2020, которые теперь поняли, что их далеко не радикальные предложения «отвлекают нас от общего пути развития страны».

Многие комментаторы склонны толковать путинский приказ на марш как предвыборный экзерсис, направленный на насаждение лидерства и консолидацию общественного мнения в русле курса «больше того же». Речь, однако, содержала несколько броских лозунгов и была произнесена в уверенной, но скучной манере, со множеством отклонений от текста, например, о недавнем падении рейтинга кредитоспособности США, однако в ней не было той агрессивной энергии, которая была отличительным знаком предвыборной кампании Путина.

Щедрые обещания были сделаны каждой активной общественной группе, от студентов до пенсионеров и от учителей до лейтенантов, однако картина рисовалась в таких радужных подробностях, что правдоподобие слишком многих главных приоритетов пострадало, тогда как ощущение того, что в перегруженном бюджете просто не может быть достаточно на это денег, усиливалось.

Неистовство Путина по поводу общего пути к государству, живущему на нефтяную ренту, дает Медведеву возможность разыграть свой дискурс инноваций, и его помощник Аркадий Дворкович счел своевременным разъяснить, что модернизация, по сути, предполагает серьезные реформы институтов и глубокие изменения в образе жизни, но при этом отрицает какие-либо разногласия по поводу экономической стратегии.

Медведев не может быть уверен в том, что идея изменений импонирует эгоистичной бюрократии, и подозревает, что патерналистские настроения превалируют среди избирателей. Он каждую неделю пытается получить дополнительную поддержку для своей платформы при  помощи дерзкого заявления или свежей директивы - лишь для того, чтобы увидеть, как его символические завоевания уничтожаются полнейшим пренебрежением Путина к его принципам. Медведев также связан негласными обязательствами по работе в целях победы «Единой России», псевдо-партии бюрократов, которые мало заинтересованы в таких иллюзиях как политическое соперничество, и продолжают играть роль путинской избирательной машины, пусть и с сомнительной эффективностью.

Одна особенная группа заинтересованных в возобновлении режима, которой Медведев хочет угодить, это лидеры крупных бизнесов, которые на самом деле, вероятно, устали от путинского короткого поводка и предпочли бы более «либеральную среду». Спустя день после своего выступления в Думе Путин собрал два десятка главных российских участников списка журнала «Форбс» и проинформировал их, что Россия на самом деле не вышла из кризиса, поскольку ее ВВП не восстановился до высшего уровня - однако их состояния восстановились. Ожидать хотя бы малую толику благодарности за эту антикризисную политику было бы наивно, чего Путин и не ожидает, однако тонкий намек на то, как сильно их ненавидят «неимущие», помогает сфокусировать их разум на необходимости собираться вокруг лидера, который знает, как контролировать чернь.
 
Однако, существует проблема с контролем, который в самом начале своей эпохи Путин соорудил, сокрушив независимое ТВ и введя пропаганду вместо новостного анализа. Новые опросы общественного мнения показывают стойкое снижение рейтинга популярности Путина и Медведева и, в особенности, очевидный рост недоверия к «Единой России». Частично это может быть результатом стремительного роста блогосферы, которая о путинском отчете отзывается скорее нелестно. В основном, однако, политическое разочарование вызвано падением доходов, и эта элементарная функция не может быть опровергнута при помощи оптимистичных речей. Существует сильный спрос на увеличение числа социальных программ на государственной повестке, однако есть также и разочаровывающее осознание того, что осуществление этих программ представляет собой существенный источник коррупции.

Путин пытается оживить общественное мнение не только обещаниями, но и путем нажатия на чувствительную точку внешней угрозы, заявляя, что «если вы слабы, всегда найдется кто-то, кто захочет сказать вам, в каком направлении двигаться, какую политику проводить и какой путь развития выбирать». Эта раздача советов, по его мнению, равняется западному «диктату и вмешательству» во внутренние дела России, так что требования по улучшению инвестиционного климата, которые означают нарушения суверенитета.

Это взывание к патриотическим инстинктам не вызывает никакого негодования, потому что идея западных хищников слишком абстрактна, тогда как готовность коррумпированных элит эвакуировать свои состояния и семьи на Запад слишком прозрачна.

Распри между политическими кланами накануне реконфигурации власти имеют более серьезные последствия, чем просто размывание легитимности закрепившегося режима. Конструкция дуумвирата, которая действовала лучше ожидаемого в момент неожиданного кризиса, не может быть воспроизведена накопившейся раздражительности двух правителей.

Если Путин позволит Медведеву пойти на желаемый им второй срок, команда «модернизаторов» обнаружит, что свобода от контролирующей руки выливается в неспособность дисциплинировать бюрократию, держать «олигархов» хоть на каком-то поводке и удерживать в состоянии покоя общественность.

Если Путин решит вернуть себе позицию верховной власти, что остается «планом А», он может обнаружить, что дискурс модернизации пустил корни, обесценивая попытку купить еще десять лет стабильности. Любая другая власть, сформированная в результате сильно подтасованных выборов, будет иметь уменьшенную легитимность и авторитет, чтоб ослабит российскую оборону перед лицом следующего кризиса.