Что делать, когда явку с повинной пишут хозяева жизни?

Когда будут писать историю русского политического языка, обязательно воспользуются точными методами. Некоторые пользуются этими точными методами уже и сейчас, хоть это и хлопотно.

Молодой лингвист Борис Орехов составил хитроумную программу и выявил ключевые слова десятилетия на одном из самых популярных российских новостных изданий - на Ленте.Ру. Есть такие слова, что еще не вошли в словари русского языка, но успели стали ключевыми в первом десятилетии 21-го века. Почему мы зовем их ключевыми? В том числе потому, что употребляются в хвост и в гриву и без всяких объяснений – все понимают, о чем идет речь. А первые среди этих слов в России минувшего десятилетия – пренеприятные. Одно – официальное. Это слово «спецоперация». А другое – жаргонное. Это слово «откат».

Слово «спецоперация» до обидного полно выражает содержание российской политики.

Слово «откат» до обидного полно выражает содержание российской экономики.

В самом деле, у нас ведь всё – «спецоперация»: не только борьба с террористами, но и выборы – спецоперация по имитации выборов, и создание разрешенных оппозиционных партий – спецоперация, и борьба с диссидентами – спецоперация.

Но это – моя эмоциональная оценка достижению точной науки.

По-настоящему понимаем и познаем мы, увы, только уже прошедшее. А жить-то хочется дальше. И вот приходится прогнозировать даже словарь. В переводе с греческого это значит «предузнавать». Какие там новые слова возникнут, сказать не берусь. Но есть ведь и старые ключевые слова.

В порядке такого предузнавания рискну и скажу, что ключевым словом октября 2012 года, возможно, станет выражение «явка с повинной». В истории России на нем висит столько всякой гадости, что даже о самом начале разбирательства говорить рано.

Являлись в повинку и при царе горохе. Вообще, при царях. Когда было «слово и дело государево». Сам придешь и – даже ни в чем не виновный! – оговоришь себя первым, т.е. до того, как это сделает какой-нибудь доносчик, и чуть-чуть тебе вроде бы послабление выйдет. Так – убили бы, а эдак – только на каторгу закатают.

И такая эта сильная дискурсивная вещь, что и властители, хозяева жизни ею пробавляются. Но сами этого не замечают. Потому что охамели очень. Т.е. оборзели. Т.е. решили, что, вот поскольку им все можно, а являться с повинной им вроде бы и не к кому, то их признания – не в счет.

А вот и нет. Просто счет этот ведется по другой программе. Никто вас к ответственности пока и не призывает. Нету у нас такой компетенции. Но у нас есть компетенция понимать ваш язык. Давайте я вам сейчас покажу, как организуют явку с повинной наши доблестные гаишники. Это самый простой пример. Несколько дней подряд из разных городов страны приходили пренеприятные известия – то пьяный полицейский сбил на переходе бабушку, то просто пьяный убил на своей машине пять человек на автобусной остановке. Некоторые даже думали, что это команда сверху поступила – сделать достоянием гласности такое вот очевидное безобразие, отвлечь, дескать, народ от настоящих политических новостей.

И вот объявляют рейд. Спецоперация по выявлению и задержанию пьяниц за рулем. Тут надо понимать, что пьяный за рулем – это покушающийся на убийство. Ну, гаишники, понятное дело, эту спецоперацию организуют. И на следующий же день рапортуют: полторы тысячи пьяных задержали в одной Москве за один ночной рейд. Бывает, у человека от излишнего рвения штаны лопаются на самом интересном месте. Это вот такое сообщение и есть.

Не заметили люди, что явку с повинной себе сами нарисовали. Кто-нибудь из математиков и экономистов мог бы даже составить сводку потерь гаишников от неуплаты задержанными взяток за привычное, обычное, рутинное освобождение от ответственности за езду в пьяном виде на темной улице.

Что тут получилось? Какая-то, как теперь говорят, «психологически важная» черта оказалась взломана. Два убийства пьяным водителем на остановке в неделю и одно убийство пьяным полицейским на «зебре» в неделю – это можно, а вот три и четыре – уже много. Потому что тогда организованная преступная деятельность сотрудников госавтоинспекции – сбор денег с преступников за освобождение от наказания – может стать политикой. Большой политикой, за которую вас уже не синими ведерками будут троллить, а чем-нибудь покрепче.

Слушаем дальше. Президент ядерной сверхдержавы и самой большой по площади страны современного мира публично комментирует приговор трем совсем еще молодым женщинам. У которых нет судимостей, но есть маленькие дети. Их как раз приговорили за якобы совершенное хулиганство в церкви к двум годам тюремного заключения. Судья и прокуроры убедили «потерпевших», что те испытали такие моральные муки, что виноватых надо в тюрьму посадить. Какое выражение выбирает юрист по образованию и штирлиц по опыту работы, чтобы этот карательный приговор назвать и оправдать? Информагентства передали вот такой текст:

«Он также обвинил сторонников Pussy Riot в том, что дело «стали раскручивать» и «докатили до суда». «А суд влепил им двушечку. Я здесь ни при чем. Они этого хотели, они это получили», - заявил президент.

Вот такое дело: они «докатили до суда», а «суд влепил им двушечку». И эта «двушечка», как полторы тысячи потенциальных убийц на московских улицах, которых за один день изловила мужественная и неподкупная госавтоинспекция, - самая настоящая явка с повинной. Разберем ее поподробнее. Она того стоит. Все-таки и президенты – живые люди, и спичрайтеры ихние, наверняка, обсуждают каждое слово.

Придуманный очередной публичный хамизм, как бы так попонятнее для спичрайтеров и спикера выразиться? А вот как – «не катит». Вернее, конечно, катит, но не туда, куда хотел бы оратор.

Итак, начнем с «двушечки». Не исключено, что на жаргоне людей, занятых в России отправлением правосудия, есть такое слово. Оно означает много чего. Прежде всего, то, что сам приговор такой – два годы колонии – это мелочь, пустяк. В самом деле, у карателей, которые могли бы и «пятёру» дать, и «семёру», два года – это почти как год для друга Берлускони – ничто. Такое каратели и дают ни за что. Вот только не дают, а «влепляют». Значит, высказывание это – незаметно для оратора! – содержит и утверждение, что сделано все было не по закону, т.е. не по настоящему закону. Именно что «влепили». По понятиям карательной корпорации. А дальше, конечно, и без глума не обошлось. «Я тут ни при чем», - зачем-то добавил вошть.Ну, во-первых, с чего бы это президенту атомной сверхдержавы оправдываться? Неспровоцированные оправдания только усугубляют подозрения. Ведь тем, кто следил за процессом, это больше всего и запомнилось – и в суде первой инстанции, и в суде второй. Ведь это ж было единственное, в чем имелся реальный состав «преступления»! Цель панк-молебна была упросить Богородицу прогнать Владимира Владимировича Путина с политической сцены, а также привлечь к ответственности господина Гундяева. Последний как раз накануне панк-молебна злоупотребил своим служебным положением стоящего на божественном хозяйстве и даже призвал своих подчиненных голосовать за вышеназванного политика.

В эпоху «спецопераций» и «откатов» такие действия даром не проходят.

Что слово здесь – действие, поступок, - ни у кого сомнения не вызывает. Как «партия жуликов и воров», так и «Богородица, Путина прогони!» уже стали мемами нашего времени. Они мне тоже ужас как не нравятся. Но «ПЖиВ» уже никуда из истории не денется, пусть даже большинство рядовых членов «Единой России» окажутся честными людьми. И «Богородица, Путина прогони!» будет звучать чаще благословений, даже если иерархи церкви столь же тверды в вере, сколь глава государства тверд в следовании духу и букве закона.

Возникает вопрос, как же так? Почему не доглядели спичрайтеры, ведь в шесть глаз читают! У меня объяснение только одно. Трудящимся, лет уже –надцать как, внушили, что чекистов бывших не бывает. А чекисты – народ суеверный. С учетом симфонии светских и духовных властей это означает, что обижено начальство крепко. И хотело бы высказаться шире, в бога-душу-мать высказаться.

Но материться у нас нельзя. Закон не позволяет. А ругнуться хочется. Вот и остается вместо языка закона блатной жаргон юристов.