Гасан Гусейнов о наглой лжи, до умопрачения похожей на реальность, и том, из чего эту ложь собирают

Много десятилетий назад я услышал из уст поэта Андрея Вознесенского такие стихи:

Я — семья,
Во мне — как в спектре — живут семь я —
Семь диких зверей.
Лишь иногда, весной,
я знаю: «Я — восьмой!»

Меня эти стихи так поразили тогда, что я их запомнил именно в этой форме на всю жизнь. Знаю, что стихи эти в печати выглядят несколько иначе. Но вот ручаюсь: в исполнении губастого человека, который стоял в окружении других похожих стиляг, тогдашний десятилетний мальчик услышал и запомнил именно эту версию.

Это стихотворение, конечно, вранье. Но автор — поэт, а значит, брешет, привирает, свистит, придумывает, фантазирует, думает, что оно было так, хотя нет-нет да и усомнится, и все равно врет, потому что ему это нравится.

От поэтического вранья, говорят, даже «врач» происходит, и «врачевание» — «заговаривание зубов». Но и правда: человек и в самом деле — разномастная зверюга. То добрая, то злая, то податливая, то непокорная. О некоторых говорят — «соврет — недорого возьмет». А кто-то вот «не даст соврать». Правда, и возьмет дороже.

Из вранья соткана, говорят, вся так называемая художественная литература. Для такого вранья и слово есть — фикшн. Профессионально выдуманное. В отличие от нон-фикшн — литературы, претендующей на достоверность. Правда, на рынке первична и выше ценится все-таки фикшн. Ее, профессиональной выдумки, антитеза — это именно не-выдумка.

Есть на этом рынке и разделение товаров на фуд и нон-фуд. Еду и не-еду. Фуд и фикшн, еда и приукрашенное вранье — первичны. Фикшн — пища для чувства и ума, а фуд, еда — пища для тела. Что же есть такого в вымысле, в поэзии, в художественном свисте, без чего человек не в состоянии обойтись?

Древние греки объясняли это так. Человек слаб и смертен, ему не постичь даже самых простых свойств мира, в котором ему приходится жить. Вот почему людям так нужно найти кого-то, кто наставил бы их на путь истинный, кто подтолкнул бы к пониманию происходящего.

Должен прийти, стало быть, другой и так искривить пространство и так замедлить или ускорить время, чтобы человек — в зазоре между тем немногим, что он сам видит и понимает, и тем небывалым и воображаемым, что он видит в первый раз, сам увидел и сам оценил истину.

Поэтому фикшн — это всегда двойной вымысел. Татьяна никогда не писала писем Онегину, потому что ее не было на свете, этой девушки. И Пьер Безухов никогда не общался с Платоном Каратаевым: все эти люди — только чернила на бумаге. Все написанное о них — вымысел и даже просто вранье. Но почему же тогда десять поколений учителей обмусоливает с поколениями школьников каждую букву этого вранья?

Потому что автор вымысла не собирался никого обманывать. Наоборот, цитирует древних греков Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь». Автор взывает к воображению читателя и помогает тому иногда загадочным для обоих путем подняться к истине.

Поэтому лучшие фикшны умеют быть ни в чем не похожими на реальность и все-таки оставаться абсолютно правдивыми. Мальчик никогда не превращался в цветок нарцисс. А чиновник никогда не превращался в насекомое. Но ни Кафка, ни Овидий не лгали.

Совсем другое дело — явление лжи. Ложь может быть до умопомрачения похожа на реальность. Но и лжец, и другие свидетели по некоторым признакам точно узнают, что это только внешнее сходство. Мало того, можно из полностью достоверных деталей собрать наглую ложь. Для этого бывает достаточно изменить порядок сборки деталей в конструкции.

Но разве не бывает так, что лжец лжет с добрым намерением. Например — хочет помочь людям увидеть еще более высокую истину, чем та реальность, в которой те прозябают? Да и есть ли инструмент для определения такого намерения?

Такой инструмент есть. Он называется логикой и лежит в основе общественной жизни. Это психологически все люди страшно разнообразны. А вот логически человечество довольно однообразно. И в своей способности отличить ложь от истины даже, согласно Аристотелю, может быть довольно скучным.

Логический анализ преподают в школе — на первых же уроках родного языка и арифметики. Этот анализ предполагает согласие всех — детей и взрослых — в том, что обманщика, наглого лжеца, важно разоблачить, пока тот не причинил себе и окружающим еще большее зло.

Давайте посмотрим, как работает это устройство. Представим себе, что некто задумал завладеть участком соседа. Сделать это на законном основании невозможно. И тогда захватчик обвиняет соседа, что это тот сам давным-давно незаконно завладел его, захватчика, участком. Другими словами, жертву агрессии агрессор выдает миру за истинного виновника, которому просто в свое время удалось, якобы, сделать как раз то, что сделал ты сам.

Тем временем захватчик входит во вкус и начинает присваивать чужое теперь уже просто по праву сильного. И тут ему начинает казаться, что вчерашнюю ложь — ведь это были только слова! — можно отменить — сначала действием, а потом и новыми словами.

Когда ранней весной 2014 — люди в российской униформе без опознавательных знаков — потихоньку и без стрельбы оккупировали Крым, президент Путин говорил, что не знает, кто эти вежливые люди в зеленом и где, мол, они купили свою военную технику. А всего месяц спустя он же награждал этих, ранее, якобы, не известных ему военных и их начальников новейшими, специально для такого дела созданными наградами «За освобождение Крыма».

Сегодняшнее действие, верилось ему, оправдает вчерашнюю ложь и, следовательно, отменит ее. До чего же обидно было людям увидеть, что явную ложь российского руководства не удалось спустить в унитаз, как испачканную туалетную бумагу. Люди вдруг поняли, что ложь накапливается и почему-то никуда не исчезает. Но свой гнев они направили не на источник лжи, а на тех, кто эту ложь перестал принимать.

Тем временем лжи накопилось столько, что руководители вчерашних государств-союзников Российской Федерации, их парламенты и большая, а где-то и бóльшая часть населения вдруг отвернулись от текущего российского руководства, а затем и исключили его из своих политических клубов. РФ, нагло включившая часть территории Украины в свой состав, оказывается, «не сторона в конфликте», который российские граждане разожгли в пограничных районах соседней страны.

У обиженных россиян остался последний аргумент: «Но ведь лгут все и всегда! Ведь вся политика — ложь! Почему же все так ополчились только на нашего владыку?!».

На этот искренний крик души есть простой ответ. Но вы-то сами, обиженные, вы-то сами разве лжете, когда жалуетесь на нанесенную вам обиду? Стало быть, собственным примером показываете и доказываете, что лгут далеко не все и далеко не всегда.

Да, Российской Федерации — большой и местами прекрасной стране — ужасно не повезло. Как быть, когда большинство недавних союзников по коалициям, партнеров по экономическому сотрудничеству, бывших колоний и даже многие собственные граждане, считают, что Российской Федерацией управляет сегодня некий коллективный лжец?

Что делать, если методом взаимодействия с этим коллективным лжецом стали в последнее время уже не столько слова, сколько санкции? Для людей, изучающих политическую речь, это и есть главная печальная новость момента. Ведь это означает, что вчерашние партнеры — страны Евросоюза, Япония, США, Канада и Австралия, одним словом — весь демократический север и юг нашего глобуса, даже если и захотели бы, не смогут, пожалуй, вернуться к прежней повестке дня с нынешним руководством России. Ведь главное свойство лжи вот какое: она не имеет значения и не может приниматься в расчет. Даже если нравится большинству подданных голого короля.