Исторические воспоминания и национальное примирение — вопросы наболевшие, особенно когда касаются больших войн, массовых убийств и страданий миллионов в недавнем — недалеком — прошлом. Память Украины о своей советской истории связана прежде всего с огромным количеством жертв большевистского и нацистского режимов и войн внутри самой страны. Два самых кровавых тоталитарных режима Европы убивали и запугивали, наряду с миллионами других жертв, миллионы украинцев, проживавших в кровавых землях (как охарактеризовал их Тимоти Снайдер). В то же время сотни тысяч украинцев в той или иной степени сотрудничали с обоими безжалостными машинами для убийств, что стало существенной проблемой для украинской политики памяти.
Постсоветская история и историческая память Украины
Это пугающее интеллектуальное, когнитивное и эмоциональное испытание усугубляется тем, что Киев в настоящее время ведет войну на выживание с главным отрицательным героем своей национальной памяти — Москвой. По большей части амбициозная, циничная и безжалостная внешняя политика Кремля и сопутствующие общественные дебаты стали в последнее время снова обуславливаться неприкрытым агрессивным империализмом и амбивалентным подходом к Украине на грани психопатологии. Это осложняется еще и значительным числом проживающих на Украине представителей русского этнического меньшинства — около 17% населения, часть которых лояльна Москве, а не Киеву. Целенаправленные манипуляции с вопросами национальной памяти, новейшей истории и межнациональных отношений — не в последнюю очередь в польских СМИ и социальных сетях, — стали неотъемлемой частью так называемой гибридной войны России против Киева. Нападки Кремля на украинскую нацию происходят ежедневно, с привлечением множества военных и невоенных инструментов, жесткой силы и гуманитарного оружия. Он активно спекулирует спорными историческими вопросами и стремится уничтожить украинское государство не столько извне, сколько изнутри.
Этот и без того своеобразный расклад становится еще более необычным ввиду далеко идущих последствий украинской политики памяти в контексте международных отношений. Это касается, прежде всего, толкования, оценки и увековечивания памяти (печально) известной фракции Бандеры в Организации украинских националистов (ОУН(б) запрещена на территории РФ, — ред.) межвоенного периода и в ходе Второй мировой войны. Официально одобренная классификация ОУН, которую в настоящее время предпочитает правящий класс и значительная часть интеллектуальной элиты Украины, вызывает глубокие противоречия среди русскоязычного населения Украины, ее иностранных партнеров и прозападной интеллигенции. ОУН была нормативно (пусть и не географически) антизападной и в то же время явно антисоветской. Сегодня многие украинцы воспринимают ее как антитоталитарную и ратовавшую за свободу и независимость украинского государства. Но ультранационалистическое, этнически очищенное и монистическое однопартийное государство, намеченное фракцией Бандеры, по крайней мере, до начала 1940-х годов само превратилось бы в нелиберальную и тоталитарную диктатуру.
Лидеры и идеологи ОУН занимали этноцентрическую и ксенофобскую позицию. В то же время, многие из них отдали свои жизни и жизни своих семей в борьбе Украины за независимость. Некоторые украинские националисты, в том числе как минимум один брат Степана Бандеры, были убиты нацистами, но большинство погибло в битве против сталинского режима. И основатель ОУН, и ее культовый лидер стали жертвами показательных убийств, совершенных советскими спецслужбами на Западе: Евгений Коновалец был убит в 1938 году агентом НКВД в Роттердаме, а Степан Бандера — в 1959 году агентом КГБ в Мюнхене.
Хотя в других странах вопросы национальной памяти могут быть тоже противоречивы, для украинского государства они представляют редкое, но опасное сочетание внутренних разногласий и международной взрывоопасности. Поэтому было удивительно, что после Евромайдана Киев решил передать главное официальное правительственное учреждение, отвечающее за вопросы исторической памяти, в руки группы сравнительно молодых активистов, о наличии научных регалий у которых было мало что известно. Украинский Институт Национальной памяти (УИНП) в структуре Кабинета министров Украины был в 2014 году передан под контроль круга националистически настроенных публицистов, ранее практически не имевших дела с украинскими научными учреждениями и имеющих ограниченный опыт международных контактов.
Текущий коллектив УИНП тесно связан с небольшой, но активной неправительственной организацией под названием Центр исследований освободительного движения (ЦДВР). Основной целью деятельности центра в сфере книгоиздания и средств массовой информации является продвижение оправдывающего ОУН общественного мнения и агиографической официальной риторики в отношении ее лидеров военного времени: Степана Бандеры, Романа Шухевича, Ярослава Стецько и других. УИНП объединил свою нынешнюю кампанию декоммунизации со всеобъемлющей национализацией и тенденцией к частичной «бандеризации» в общественной памяти и официальном дискурсе. Его активно поддерживает ЦДВР, преподносящий украинское ультранационалистическое движение военного времени как апофеоз патриотизма и любви к свободе. В то время как УИНП напрямую влияет на исполнительную власть Украины, ЦДВР оказывает влияние на ее законодательные процессы, являясь членом известного альянса организаций гражданского общества Украины под названием «Реанимационный пакет реформ», посвященный разработке и реализации законов о реформах в Верховной Раде.
Странность деятельности УИНП и ЦДВР в области издательской деятельности, журналистики, образования, закулисных махинаций, топонимики и т. д. заключается в том, что все это происходит на фоне всплеска критических исследований в отношении ОУН в академических заведениях Украины, Евросоюза и Северной Америки на протяжении последнего десятилетия. В Германии, например, за последние несколько лет появились, среди других научных публикаций, три объемные монографии, детально освещающие конкретные аспекты истории ОУН. Почетный профессор Гамбургского университета Франк Гольчевский (Frank Golczewski) в 2010 году опубликовал 1000-страничный труд «Немцы и украинцы» о германо-украинских отношениях в период между 1914 и 1939 годами, посвященный, среди прочего, созданию ОУН и ее взаимодействию с довоенным Третьим Рейхом. Научный сотрудник Свободного университета Берлина Гжегож Россолински-Либе (Grzegorz Rossoliński-Liebe) в 2014 году опубликовал 650-страничную биографию Степана Бандеры «Жизнь и посмертная жизнь украинского националиста», в которой изложил, почему бандеровское движение необходимо рассматривать как преобразованный Украиной восточноевропейский фашизм. В 2015 году доцент Галле-Виттенбергского университета Кай Штруве опубликовал 700-страничную монографию о прошедших на западе Украины летом 1941 года антиеврейских акциях, продемонстрировав глубокую причастность ОУН к антисемитскому насилию уже в первые недели германо-советской войны.
Содержание и результаты апологетической и агиографической политики памяти Украины, ведущейся правительственным УИНП и неправительственным ЦДВР являются проблемой, прежде всего, сами по себе. Они мешают примирению украинцев с их недавним прошлым и препятствуют появлению единой украинской политической нации из-за глубокой обиды со стороны русскоговорящей части страны. Деятельность УИНП и ЦДВР неоднократно подвергалась критике с точки зрения исторической науки, межнациональных отношений, национальной памяти, социальной сплоченности, этических норм и моральной ответственности. Помимо этих ракурсов, их также можно рассматривать с точки зрения приоритетов внешней политики Киева, особенно на фоне стремления Украины к глубокой европейской интеграции.
Историческая политика УИНП и издательское дело ЦДВР касаются четырех ключевых тем послевоенной общественной жизни запада, актуальных в контексте нынешних международных отношений Украины:
(1) антинационалистический побудительный мотив европейской интеграции,
(2) центральное значение Холокоста в современном западном мышлении,
(3) современные критерии разграничения научного и ненаучного дискурса, а также
(4) значение Польши в делах восточной Европы, а Германии — в европейской политике.
Эффективное воздействие УИНП, ЦДВР и их единомышленников на общественное мнение и международный имидж Украины в течение последних двух лет создает следующие проблемы для внешних связей украинского государства:
Украинский национализм и европейский антинационализм
Во-первых, стремление УИНП и ЦДВР поставить радикально националистическую ОУН Бандеры во главу угла национальной памяти Украины противоречит первичному импульсу европейской интеграции. Принимая во внимание тот факт, что создание НАТО было обусловлено антисоветскими мотивами, европейские сообщества, а позже и Европейский Союз, представляли собой антинационалистические проекты, как показывает неистовая антипатия радикальных националистов Европы по отношению к Брюсселю. Отправной точкой послевоенного Европейского примирения и объединения стала попытка Франции и Германии преодолеть свое многовековое противостояние. Интеграция Европы началась в ответ на распространение все более радикальных националистических настроений в довоенной и межвоенной Европе и на то, что две мировые войны были продиктованы радикальными этно-центристскими европейскими движениями, в первую очередь, германским фашизмом.
На этом фоне распространение позитивных упоминаний ОУН — как формы крайнего национализма межвоенного и военного времени — в общественной жизни Украины после Евромайдана представляет собой вызов основным принципам ЕС. Не удивительно, что Брюссель выразил серьезную озабоченность в февральской резолюции 2010 года, где сказано что «Европарламент глубоко сожалеет о решении уходящего президента Украины Виктора Ющенко посмертно присвоить Степану Бандере, лидеру Организации украинских националистов (ОУН), сотрудничавшему с нацистской Германией, звание „Национального героя Украины" и надеется, что новое руководство Украины пересмотрит такие решения и будет сохранять свою приверженность европейским ценностям». Однако недавно стало ясно, что эта резолюция не оказала никакого влияния на представителей политической и интеллектуальной элиты Украины. Российская агрессия против Украины побудила многих представителей ЕС стать осторожнее в вопросе критики Киева, ведь нынешний период отсрочки рано или поздно закончится.
Украинский национализм, Холокост и послевоенный Запад
Во-вторых, особо проблемным аспектом истории ОУН являются его антисемитские предрассудки и деятельность, а также память украинцев о тех идеях и поведении или отсутствии таковых. Следует признать, что юдофобия, в отличие от немецкого нацизма, не являлась основным аспектом ксенофобии ОУН. Однако многие украинские крайние националисты военного времени считали украинских евреев врагами страны, хоть и второстепенными. Антисемитизм ОУН мотивировал ее членов, по крайней мере некоторых, принять участие в Холокосте в качестве либо пособников Германии, либо независимых охотников на евреев на оккупированных Третьим Рейхом территориях. В период между 1941 и 1944 годами украинцы уничтожили несколько тысяч евреев, многих из которых убили, скорее всего, члены ОУН или радикализованные солдаты ее военного крыла — Украинской повстанческой армии (УПА — запрещена на территории РФ, ред.).
На Украине лишь немногие политические и интеллектуальные лидеры, похоже, понимают важность памяти о Холокосте в процессе формирования послевоенного западного интеллектуального и политического дискурса. Неспособность украинской политики памяти найти адекватное решение этой проблемы будет иметь разрушительные последствия для международных отношений Украины. Чем больше информации западная публика получит о причастности некоторых членов ОУН к Холокосту — например, преступлениям, совершенным летом 1941 года, — тем более скандальной станет нынешняя героизация украинским государством ОУН и ее лидеров. Пока что осведомленность запада об этих событиях ограничена, так как большая часть дискуссий ведется на украинском языке, которым владеют лишь немногие из западных наблюдателей.
Общественное обсуждение трудных вопросов, кроме всего прочего, часто портят высокопарные клеветнические кампании кремлевских СМИ и целенаправленно пристрастное изложения фактов деятельности ОУН. Международные дискуссии также страдают от многочисленных дилетантских комментариев запада, которые, в свою очередь, часто основываются на советских вторичных источниках и/или исторических манипуляциях постсоветской России. Частые фактические неточности и беспорядочные исторические обвинения, высказанные различными плохо информированными журналистами и активистами — особенно по отношению к Бандере, который провел большую часть Второй мировой войны под арестом у немцев — играют пагубную роль в украинском публичном обсуждении событий. В настоящее время, большое количество ошибочных оценок, беспочвенных обобщений и недоказанных утверждений, предложенных различными неспециалистами и/или политически ангажированными участниками дискуссий как на Украине, так и за ее пределами, с большим удовольствием собирается и тщательно анализируется представителями УИНП и ЦДВР и другими сторонниками ОУН в ходе научных конференций, международных дискуссий и телевизионных ток-шоу. Они породили широко распространенное среди украинских интеллектуалов и политиков мнение о том, что западная общественность принципиально плохо информирована о новейшей истории Украины, а то и по полной зомбируется советской и постсоветской российской пропагандой.
Однако в научных исследованиях, проведенных за последние несколько десятилетий известными европейскими и североамериканскими университетами, подробно рассказывается, где связанные с ОУН украинцы участвовали в Холокосте, а где — нет. Эти коллегиально рецензированные исследования, проведенные в престижных учебных заведениях таких стран, как США, Канада, Германия, Польша и Швеция, не подвержены влиянию различных кампаний Кремля. Из этих публикаций ясно, что антисемитские идеи и деятельность ОУН были результатом не только немецкого воздействия, начинаний и подстрекательства. Они были также обусловлены доморощенными украинскими предрассудками против евреев, в частности крипто-расистской теорией заговора под названием «Иудо-большевизм» — одержимостью некоторых коммунистических лидеров прошлым еврейских семей.
Некоторые документы, в которых были прописаны планы ОУН по очищению Украины от евреев, среди других национальностей, были приняты весной 1941 года, до нападения Германией на Советский Союз. К 1930-м годам, ксенофобские настроения ОУН были дополнены анти-еврейскими трудами Дмитрия Донцова, отца-основателя современного украинского крайнего национализма и переводчика Бенито Муссолини и Адольфа Гитлера. Хотя Донцов так и не стал членом ОУН, в 1930-х годах его близкие к фашистским листовки стали неотъемлемым элементом идеологического формирования украинского национализма, да и сегодня имеют некоторое влияние на украинскую интеллигенцию.
В ближайшие годы сравнительно недавние результаты исследований, опубликованные на английском и немецком языках, будут распространены среди крупных эпистемических сообществ западных исследователей международного фашизма и геноцида как в целом, так и времен Холокоста и Второй мировой войны. Новые результаты, публикуемые в настоящее время на западных языках, постепенно войдут в сравнительные исследования национализма, европейские учебники по истории, учебные планы университетов, международные исследования в области истории Холокоста, а также средства массовой информации. Они часто приводят к путанице между апологетическими украинскими интеллектуалами с одной стороны и западными экспертами по вопросам Украины с другой.
Рано или поздно более широкому кругу западной общественности станут известны подробности украинского межвоенного антисемитизма, частичного участия ОУН в Холокосте, а также демонстративно-спокойной и пытающейся обелить себя политики памяти Киева в отношении ОУН и ее лидеров. В результате этого имидж Украины в глазах Запада будет надолго подорван. В резолюции Европарламента 2010 года указано, что подобная ситуация может поставить под сомнение такой важный проект, как постепенная интеграция Украины в ЕС и НАТО.
Украинская националистическая журналистика и научные исследования ОУН
Третий проблематичный аспект текущей украинской политики памяти — это ее антинаучная мотивация. Безусловно, на Украине есть ряд признанных историков международного масштаба, опубликовавших в авторитетных медиа-источниках критические отчеты относительно ОУН или выступавших с информацией о ней в престижных зарубежных университетах или научно-исследовательских центрах. В их числе Ярослав Грицак, Александр Зайцев из Украинского католического университета во Львове, Андрей Портнов из университета Гумбольдта в Берлине, Георгий Касьянов из киевской Национальной академии наук Украины, и это лишь немногие. Есть также принадлежащие украинской диаспоре ученые, публиковавшие очень важные исследования по ОУН и политической памяти пост-советской Украины, к примеру, Джон-Пол Химка из университета Альберты, Мирослав Шкандрий из университета Манитобы, Марко Царинник из Университета Торонто и Иван Качановский из университета Оттавы.
Что самое главное, за последнее десятилетие возросло количество молодых украинских ученых, которые в оригинальном критическим ключе представляют научные исследования относительно ОУН и смежных вопросов в солидных рецензируемых публикациях, а также получают стипендии от престижных западных исследовательских институтов. Среди них: Елена Петренко из Рурского университета в Бохуме, Юрий Радченко из харьковского Центра исследований межэтнических отношений восточной Европы, Юлия Юрчук из Университета Сёдерторн в Стокгольме, Антон Шеховцов из института гуманитарных наук в Вене, Олеся Хромейчук из Университета восточной Англии в Норвиче или Иван Гомза из известной Киево-могилянской академии.
Хотя ни один из этих ученых давлению со стороны Киева не подвергается и может свободно распространять свои исследования, их влияние на официальную правительственную политику ограничено, а работы недостаточно освещаются в средствах массовой информации и интеллектуальных дискуссиях относительно ОУН. Доминирующее положение в публичных исторических дискуссиях относительно ОУН на Украине занимают государственные служащие Украинского института национальной памяти, активисты Центра исследований освободительного движения, а также аналогично настроенные местные власти. И это несмотря на то, что лишь некоторые из них имеют соответствующие ученые степени. Видимо, у большинства из них не было возможности или интереса публиковать свои исследования в научных журналах или представлять свои научно-исследовательские работы экспертной аудитории на международных научных конференциях. Ни у кого из них не было заметных международных академических достижений или сравнительных исследований в области разных культур. В итоге, за пределами Украины они малоизвестны.
Директор УИНП и ЦДВР Владимир Вятрович — несомненно, своего рода знаменитость, поскольку сам стал предметом наблюдений и дискуссий на страницах и веб-сайтах таких изданий, как The Nation, Foreign Policy и Foreign Affairs. В 2010-2011 годах Вятрович получил приглашение в качестве стипендиата в Институт украинских исследований Гарвардского университета. Пригласили его, по-видимому, в качестве знаменитости, а не в рамках традиционной схемы финансирования научных исследований. Вятрович тогда не имел, и, видимо, до сих пор не имеет соответствующих рецензируемых академических публикаций, т.е текстов, принятых реферируемыми исследовательскими журналами или книжными сериями. Зато в 2008-2010 годах Вятрович возглавлял архив службы безопасности Украины — высокое положение в украинских официальных культурных кругах, за что его в Гарвард, видимо, и пригласили.
В 2011 году вместе с издательским отделом Киево-Могилянской академии (престижный украинский университет) он опубликовал апологетическую книгу о массовых убийствах членами ОУН и Украинской повстанческой армии польских мирных жителей на западе Украины в 1943-1944 годах. Однако, в тот период Вятрович был сам связан с эти университетом, тогдашний президент которого, а позже министр образования, Сергей Квит ранее написал агиографию об упомянутом выше протофашистском писателе и вдохновителе ОУН Донцове. Книга Вятровича стала объектом резкой критики и язвительных насмешек со стороны ряда ученых-экспертов, считавших себя обязанными изучить его ничем не примечательную рукопись, написанную в Гарвардском университете, напечатанную в Киево-Могилянской академии и ставшую с тех пор камнем преткновения в украинско-польских отношениях.
Странно низкий уровень представительства уважаемых украинских историков в формировании политики памяти в Украине, может показаться незначительной проблемой, но привести, однако, к далеко идущим последствиям. Как недавно отметил в совершенно другом контексте Жан Пизани-Ферри: «Наука требует больше — и более строгого — внимания, чем, скажем, бизнес или власть. Это, на самом деле, является образцом качественных методов проверки исследований и обсуждения политических предложений. В научных кругах ошибки возникают регулярно, но исправляются они быстрее и более систематично, чем в других областях. Коллективный характер научного подтверждения истинности также дает гарантии от привлечения особо заинтересованных кругов».
Дух рационализма, критики, универсализма, агностицизма и плюрализма, царящий в университетах Европы, Северной Америки и т.п., делает их, пожалуй, наиболее архетипичными западными институтами. В отличие от постсоветских обществ, работающие в известных вузах и научно-исследовательских институтах признанные ученые имеют в западных обществах особый статус. Они — а не влиятельные священнослужители, эксперты, государственные чиновники, журналисты, военные, популярные писатели и т. п., — часто выступают в общественных спорах в качестве вдохновителей, а иногда и арбитров.
Вненаучной кадровой, коммуникационной и издательской политике УИНП предстоит столкнуться не только с работами украинских и неукраинских ученых, но и с позициями официальных представителей западных государств. Европейские и американские политики не примут аргументов, как бы хорошо сформулированы они ни были, от публицистов, которые могут проявить сильные патриотические чувства, но не обладают соответствующими учеными степенями. Запад не воспримет всерьез участников дискуссий, которые не могут сослаться на публикации своих научных трудов в известных научных журналах, не выступали на международных научных конференциях и не имеют влияния в области научных дисциплин и уважения в эпистемических сообществах, к которым самопровозглашенные эксперты себя приписывают.
Национальная безопасность Украины и разрушительная политика памяти
Четвертая, самая первоочередная и значимая политическая проблема формирующегося официального канона Киева относительно Второй мировой войны заключается в его принципиальной неприемлемости для таких государств, как Польша, Германия и Израиль, которые с особой важностью относятся к интерпретации истории Европы 1939-1945 годов. Для Польши не подлежит обсуждению факт массового убийства членами ОУН/УПА польских мирных жителей на западе Украины в 1943-1944 годах. А Германия исключает любое предложение о том, что пособников нацистов следует рассматривать как героев войны и что, например, лидера ОУН/УПА Романа Шухевича, который когда-то был офицером Вермахта, а позже членом шутцманншафт батальона, следует почитать как мученика. Для Израиля и международных еврейских организаций непостижимым оскорблением является идея о том, что антисемитская организация вроде ОУН, многие из членов которой участвовали в Холокосте, могла осуществлять руководство процессом формирования постсоветской украинской нации.
Хотя мнение Израиля некоторые украинцы могут расценить как несущественное, актуальность позиций Польши и Германии в отношении Украины более очевидна. До сих пор Польша является ближайшим международным партнером Украины и главным защитником ее интересов в Евросоюзе и в НАТО. Недавно высказанная относительно проукраинская позиция Германии в ЕС сыграла решающую роль для введения и продления санкций, связанных с тайным вмешательством России на Донбассе. Сомнительная политика памяти Украины оказывает растущее давление на проукраинские политические и социальные силы как в вышеперечисленных, так и в других странах. В Германии, например, существует много левых и правых пророссийских политических групп, а также деловых кругов, умело использующих усиливающийся культ Бандеры на Украине. Они активно используют отчасти правильный фактический материал наряду с фальсифицированной информацией относительно истории ОУН и ее сегодняшней героизацией, чтобы привести доводы в пользу удовлетворения стремлений Кремля к разъединению запада и Украины и российской гегемонии над ней.
В Польше наиболее скептически настроенная в отношении Украины группа состоит из потомков жертв украинского ультранационалистического насилия и этнических чисток военного времени, которые повлияли на польскую общественность в целом. В июле 2016 года неправильно понятая политика Украины после Евромайдана имела ярко выраженные последствия, когда парламент Польши признал геноцидом массовые убийства членами УПА на Волыни и Галиции в 1943-1944 годах. Совершенно очевидно, что усилению напряженности в отношениях Киева с Варшавой также способствовали недавние внутренние события в Польше. Тем не менее, украинский фактор стал необходимым дополнительным условием в процессе ухудшения польско-украинских отношений в том же русле и с той же скоростью, что и в период с 2014 по 2017 годы.
Украинский политолог в Вене Антон Шеховцов следующим образом резюмировал судьбоносную декларацию польского Парламента 2016 года: «Этот шаг последовал за визитом членов правящей в Польше партии „Право и справедливость" на Украину в надежде убедить украинских парламентариев прекратить прославлять убийц поляков (в эпоху войны). Такая ситуация возникла на фоне разделения мнений по данному вопросу: те, кто придерживался умеренных взглядов, пытались, казалось, сдержать радикально настроенных лиц и предотвратить принятие Волынского акта геноцида. Посетившие Украину польские парламентарии придерживались умеренных взглядов, но общий язык с украинцами найти не смогли. Последней каплей стало переименования одной из улиц Киева в честь полонофобского украинского фашиста Степана Бандеры (в июле 2016 года), и умеренно настроенные польские парламентарии не смогли больше сдерживать радикалов, а следовательно и принятие акта Волынского геноцида 1943-1944 годов. Победу одержали радикалы с обеих сторон; двусторонним польско-украинским отношениям был нанесен серьезный удар; Кремль остался в плюсе».
Конечно, УИНП и ЦДВР — не единственные украинские учреждения в ответе за эти и другие вызывающие обеспокоенность направления политики памяти. Благодаря своей апологетической активности они внесли значительный вклад в ухудшение международных отношений Украины начиная с 2014 года. Заявления директора и других представителей УИНП имеют особый вес, поскольку они являются официальными представителями правительственного учреждения. Сотрудники УИНП и ЦДВР, также как и сотни других аналогично ориентированных украинских политиков, журналистов, историков-любителей и активистов-дилетантов, способствуют нынешней напряженности в польско-украинских отношениях, благодаря как своим действиям, так и бездействию.
В течение последних 25 лет строители украинской нации, находясь в поиске ролевых моделей, сосредоточивались в основном на трагических и героических аспектах судьбы Украины во Второй мировой войне. С огромным нежеланием сталкивались они с проблемными сторонами новейшей истории своей страны. Многие еще не поняли, что некоторые практические выводы должны проистекать из словесного признания существования в недавнем прошлом Украины «темной стороны». Сегодня редко где отрицается участие украинских националистов в Холокосте или массовом убийстве поляков в 1945-1944 годах. И тем не менее, начиная с 1991 года, значительная часть общественной памяти Украины о Второй мировой войне выглядит так, как если бы эти и другие преступления ОУН не имели места быть или не были бы вовсе связаны с идеологией ОУН, оправдываясь военным контекстом или подстрекательством со стороны Германии (что, конечно, случалось часто).
Наоборот, апологетические украинские полемисты регулярно реагируют на критику со стороны отечественных и зарубежных наблюдателей тем, что в советские времена было известно как «критика в ответ на критику»: а что насчет попыток Польши обелить свое прошлое? А насчет избирательной памяти Израиля? А насчет преступлений других национально-освободительных движений?… Даже если такие вопросы и обоснованны, они просто-напросто отвлекают внимание от украинской тематики и переключаются на заметные внешнеполитические проблемы, особенно в польско-украинских отношениях, созданные официальной политикой памяти Украины.
Ни принцип отвечать критикой на критику, ни нигилизм, ни изоляционизм, ни эскапизм не помогут украинцам смягчить накопившееся смятение, возникшее из-за прославления Киевом крайних националистов военного времени в странах ЕС, Северной Америке и других уголках мира. Различные промахи неправильно понятой политики памяти Украины, особенно в течение последних двух с половиной лет, сейчас стали удобным способом манипуляции для пропагандистов, доверенных лиц и сторонников Кремля. Они подрывают доверие крупных иностранных партнеров Киева в его стремлении сделать Украину современным европейским государством в условиях, когда украинцы больше всего нуждаются в их помощи.
Андреас Умланд — старший научный сотрудник института Евроатлантического сотрудничества в Киеве, главный редактор серии книг «Советские и постсоветские политика и общество», редактор-консультант журнала, посвященного советским и постсоветским политике и обществу. Оба издания распространяются за пределами Европы издательством Columbia University Press.
