Как гласит одна старая испанская пословица, «история — это общий луг, где может пастись каждый». История также является полем битвы, где идет борьба за увековечение националистических мифов и предпринимаются попытки изменить прошлое. В последние десятилетия мы наблюдаем отрадные события, потому что в мире проводится гораздо больше международных конференций по истории, а университеты все чаще приглашают к себе на работу иностранных ученых. Все это помогает изменить существующую тенденцию, когда страны оценивают свое прошлое исключительно со своей собственной, патриотической точки зрения. В то же время государства всех мастей до сих пор пытаются навязывать свое видение прошлого посредством образования, давления на средства массовой информации, а если необходимо, то прибегают к цензуре и даже к законодательным мерам.
Мотивы у них разные. Так, во Франции бывший президент Николя Саркози пытался объявить противозаконным отрицание геноцида армян, и многие очень сильно подозревали, что он своими действиями хотел заручиться поддержкой избирателей из крупной армянской общины. Нет никаких сомнений, что законы против отрицания Холокоста, принятые в 2000 году в Германии и Франции, были утверждены с самыми лучшими намерениями. Однако исход судебного дела Ирвинга против Липштадт, в котором историк Дэвид Ирвинг (David Irving) подал иск в британский суд на ученую из США Дебору Липштадт (Deborah Lipstadt) за то, что она назвала его отрицателем Холокоста, наглядно показал, что открытые дебаты, при необходимости выносимые на рассмотрение суда, это гораздо лучший способ изобличения лжи экстремистов. Ирвинг в 2006 году отбыл краткий срок за решеткой в Австрии, и это подтолкнуло его к тому, чтобы сыграть роль политической жертвы и мученика.
В Турции цензура становится все более злобной, причем не только по поводу геноцида армян, Фетхуллаха Гюлена, попытки переворота в 2016 году и в курдском вопросе. Сегодняшняя Россия порой напоминает Советский Союз, когда пытается сохранить легенды прошлого. Авторитетного исследователя истории ГУЛАГа в Карелии на северо-западе России Юрия Дмитриева в 2016 году арестовали по надуманным обвинениям в том, что он делал порнографические снимки приемной дочери. Прошло больше года, а он все еще находится за решеткой и проходит «психиатрическое освидетельствование».
Большая часть российских архивов, особенно военных, в 2000 году была закрыта для иностранных историков после тех увлекательных возможностей, которые они получили в 1992 году. Друзья подтрунивали надо мной, заявляя, что это я виноват в закрытии архивов из-за той бури, которую вызвала моя книга «Падение Берлина» (Berlin — The Downfall). Однако она была опубликована позже, в 2002 году. Архивы были закрыты через какое-то время после того, как ФСБ (КГБ в новой версии) начала расследовать работу иностранных ученых. Один мой знакомый через год после публикации своей книги обнаружил, что в архиве, которым он пользовался, по приказу свыше были изъяты все документы, на которые он ссылается в своей работе. Григорий Карасин, в то время работавший российским послом в Лондоне, а сегодня занимающий пост заместителя министра иностранных дел, назвал мое повествование о массовых изнасилованиях женщин советскими солдатами в Берлине «ложью, измышлениями и кощунством», хотя оно было главным образом основано на российских архивных источниках. А в 2014 году, когда я с историком Кэтрин Мерридейл (Catherine Merridale) находился в Эстонии на литературном фестивале, мы услышали о том, что российский министр обороны Сергей Шойгу сумел добиться принятия закона, осуждающего тех, кто оскорбляет действия Красной армии в ходе Второй мировой войны, и карающего виновных сроком до пяти лет лишения свободы. Шестью годами ранее Шойгу предпринял первую попытку провести этот закон, и тогда он заявил, что такие оскорбления равноценны отрицанию Холокоста. Это довольно любопытное сравнение. На следующий год книга «Падение Берлина», в содержании которой уже были сделаны купюры, была запрещена в одном регионе России на том основании, что она растлевает сознание студентов и преподавателей. По словам министра образования этого региона, данная книга «пропагандирует стереотипы, сформированные во времена Третьего рейха». Мои российские издатели, делающие новые переводы моих книг, пытаются найти способы, чтобы опубликовать их без изменений, и в то же время, не вступить в конфликт с властями. Сделать это непросто.
А вот последних осложнений я откровенно не ожидал. Дело в том, что украинское правительство неожиданно запретило издание «Сталинграда» (Stalingrad) на русском языке, причем спустя 20 лет после первой публикации. По сути дела, это связано с одним-единственным отрывком, где говорится о том, как СС заставило украинских коллаборационистов в августе 1941 года уничтожить 90 еврейских детей. «Экспертный комитет» украинского правительства заявил, что эта история взята из советской пропаганды. На самом деле, источники недвусмысленно указывают на то, что она основана на заслуживающих доверия немецких отчетах, в частности, на рассказах одного офицера-антифашиста. Эта расправа ужаснула его, и он написал своей жене, что Германия недостойна победы в войне. Кроме того, есть письменные свидетельства офицера СС, который стал очевидцем тех страшных событий.
В этой печальной истории есть хотя бы один ободряющий момент. Меня ошеломила та поддержка, которую мне выразили украинские правозащитные организации, отделение «Хьюман Райтс Вотч» (Human Rights Watch) в США, канадский министр иностранных дел и британское Министерство иностранных дел. (Моя дочь в связи с этим заметила: «А как насчет тех людей, у которых есть реальные проблемы с правами человека?» Она права.) Естественно, мои коллеги-историки расценили решение о запрете книги как смехотворное. Президент английского ПЕН-клуба Филипп Сандс (Philippe Sands) немедленно изменил свое решение и принял мое приглашение на киевскую книжную ярмарку, чтобы изложить там свои доводы. Украинский экспертный комитет принял поразительное решение, поскольку Украина сегодня хочет быть более демократической и западной страной, чем ее северная соседка путинская Россия. В итоге, благодаря в основном настойчивости сотрудников британского посольства, комитет пошел на попятный. Сегодня он уже не говорит о том, что данная история взята из советских источников.
Но от одной жалобы эксперты не отказались. Переводчик из российского издательства поменял словосочетание «украинские коллаборационисты» на «украинские националисты», косвенно опорочив всех украинских националистов и создав впечатление, что они помогали эскадронам смерти СС. Однако мой российский издатель считает, что изменение было сделано правильно. Он исходит из того, что эти украинские боевики действовали под эгидой Организации украинских националистов ОУН. Возможно, это тривиальный спор из-за названий, но он наглядно напоминает о том, каким мощным остается мрачное наследие войны спустя три четверти века после ее завершения.
