Мы едем в тесном микроавтобусе через виноградники, из лозы которых делают всемирно известный армянский коньяк (кстати, его пили даже победители Второй мировой войны на встрече в Ялте). Дорога, по которой мы едем, вся в ухабах, и мы стараемся упереться головами в потолок микроавтобуса. А ведь это шоссе — артерия, которая соединяет север и юг Армении, точнее обе открытые границы: протяженная пограничная линия отделяет Армению от Грузии на севере страны, а небольшая граница на юге — от Исламской Республики Иран. Самая большая часть границы (с Азербайджаном и Турцией) закрыта. В этом мы убедились сами, выехав на круговую развязку в городе Ерасх. Если поехать прямо, то дорога вскоре закончится, а за ней откроется пустошь. Там вдали — Нахичевань, регион, который природа отрезала от Азербайджана, хотя он входит в состав этого южнокавказского государства.
Влево продолжается дорога в край виноградников Арени, а вправо — местная железнодорожная станция и дорога, которая упирается прямо в стену. Ее общими силами выстроили турки и курды, чтобы отрезать армян от их исторической родины. Есть стена и со стороны Нахичеваня. Ее построили сами армяне, чтобы защитить эту транспортную артерию от снайперов с другой стороны. Стена стоит, но мы спросили, не приготовили ли армяне бронежилеты на случай, если начнется обстрел? Ведь на Кавказе возможно все. Так, в 2016 году произошла кратковременная война. Тогда за четыре апрельских дня погибли 350 мирных жителей и солдат. Конфликт возник из-за того, что азербайджанские силы попытались вернуть себе Нагорный Карабах (или Арцах, как его называют армяне), который управляется Арменией, хотя формально является территорией Азербайджана. По прошествии четырех дней азербайджанские войска отступили.
Мы пили коньяк «Арарат», а также много других армянских вин и ели потрясающе вкусную еду, снова и снова убеждаясь, что Армения — это нераскрытая экогастрономическая тайна Кавказа. Правда, сам Арарат (кроме его очертаний) мы не видели. Поздней осенью над армянским плато нависает дымка, и даже зимнее солнце, которое сияет на небе, не открывает дальней перспективы. Вообще же из Еревана видно, как за турецкой границей во всей своей мощи возвышается гора Арарат, символ Армении, которая гордо носит имя Земля Ноя. Ирония заключается в том, что армяне не могут добраться до своей мифической горы. Она находится в 32 километрах от границы на территории Турции.
Гора перешла к туркам после непродолжительной турецко-армянской войны 1920 года, а в 1921 году Ленин согласился оставить Арарат Турции. Из монастыря Хор Вирап, где в 309 году святой Григорий Просветитель официально создал первое христианское государство в мире, открывается вид на грандиозную гору. С 2004 года на нее разрешено подниматься альпинистам-энтузиастам. Правда, для этого нужна специальная виза на Арарат. Ведь эта зона по-прежнему остается милитаризованной, и визы не выдаются гражданам Армении, а также тем, кто носит армянское имя или фамилию.
География по-прежнему играет чрезвычайно важную роль в политической жизни Армении. В столице Ереване, городе с широкими бульварами и большими площадями, где царит почти парижская атмосфера, можно найти остатки прежнего советского размаха. Вместо памятника Ленина, в Парке Победы возвышается монумент Мать Армения высотой 51 метр, которая с саблей в руке защищает родину от любых посягательств. Острием сабля повернута в сторону Азербайджана, а глаза статуи смотрят в сторону Турции, что ясно свидетельствует о сложном геополитическом положении Армении. Она защищает, а не нападает, объясняют нам местные, пока мы, стоят на постаменте монумента, наслаждаемся видом на Ереван.
С южной стороны ереванской низины расположена еще одна возвышенность, где находится мемориальный комплекс Цицернакаберд и Армянский музей геноцида, мучительное напоминание о массовом убийстве полутора миллионов армян с 1913 по 1923 годы в современной Турции. Тогда турки и курды проводили этнические чистки в Восточной Турции, истребляя армян, ассирийцев и греков. Все эти факты по-прежнему играют огромную роль в армянской политике, и ее надежды на то, что справедливость будет восстановлена, довели Армению до международной блокады.
Против такого положения народ восстал в 2018 году. Армянская революция 2018 года, которая в Армении наиболее известна как #MeržirSeržin (что означает «свергнуть Сержа»), представляла собой череду антиправительственных демонстраций в Армении с апреля по май 2018 года. Их организовали разные политические и гражданские объединения во главе с председателем парламента Николом Пашиняном, который одновременно является главой партии «Гражданский договор». Сначала участники демонстраций протестовали против третьего мандата подряд Сержа Саргсяна, самой сильной фигуры в армянском правительстве. Затем протесты распространились на все правительство, контролируемое Республиканской партией. Пашинян объявил эти волнения бархатной революцией.
Состоялись новые выборы, на которых победил Пашинян. Сейчас Саргсян проживает в предместье Еревана, и, похоже, о нем все забыли. Нет никаких предвестников того, что против него возбудят дело по обвинению в коррупции или узурпации власти. Сколько изменилось в Армении после бархатной революции в апреле 2018 года! Но пока немногие из этих перемен заметно повлияли на ее внешнюю политику и геостратегическую ориентацию. Тем не менее Армения стремится стать важным фактором регионального развития, превратиться из неприметного периферийного государства в респектабельного субъекта международных отношений. Более отчетливым становится намерение Армении руководствоваться вновь обретенными государственными и национальными интересами. Все это делает новую Армению, которая в последние 20 лет оставалась в тени, совершенно другой. Но что еще важнее, на фоне стремительных коренных изменений в мировом соотношении сил и при явном желании Армении после апреля 2018 года двигаться в сторону полного социального обновления возрожденная нация может наконец-то позволить себе прежде невиданную роскошь — свободно выбирать собственное будущее. Впервые за несколько веков.
В последние 20 лет сильнейший инстинкт самосохранения помогал Армении избегать или не использовать для себя конфликты интересов между крупными игроками на Южном Кавказе. Вместо этого, Армения обращала себе во благо редкие моменты, когда эти интересы более или менее совпадали. В этом заключается не только основной лейтмотив армянской внешней политики, но и природа национального характера Армении — всегда поддерживать всесторонние связи с окружающим миром. Закон маятника определил и ориентацию национальной идентичности. В решающие моменты Армения руководствовалась западными ценностями. Так было и во время первой бархатной революции в 1988 года, и во время демократических реформ начала 90-х, и во время конфликта в апреле 2016 года в Нагорном Карабахе, когда стоял вопрос о существовании армянского народа. Когда жизнь возвращалась в нормальное русло, в стране воцарялась привычная иллюзия спокойствия.
Это заметно и на улицах Еревана. Университеты переполнены молодыми людьми, которые решили остаться в Армении, строить новую страну с хорошим образованием, полученным за рубежом. Богатая и многочисленная армянская диаспора снова начала давать стране деньги. Широко обсуждаются отношения с Россией, Грузией, Украиной и Ираном. В тени большой геополитики армяне видят новую ориентацию страны, и университетские преподаватели, с которыми я имел возможность пообщаться в Ереване, говорили мне, что можно ждать неожиданных шагов, в том числе инициативы о серьезных и результативных переговорах с Азербайджаном и Турцией. Большой энтузиазм демонстрируют молодые члены правительства, которые еще недавно работали на двух низкооплачиваемых работах и ждали окончания учебы, чтобы уехать в какую-нибудь западноевропейскую страну или в Россию. Вопреки всем ожиданиям, в ноябре 2017 года Саргсян подписал Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с ЕС, и тогда же Армения начала сотрудничать с Евразийским союзом. Армяне оказались явно мудрее своих северных соседей грузин и не хотят хранить все яйца в одной корзине.
Возможно, армяне — слишком древний народ, чтобы стать небольшим, но весомым фактором в современной геополитике? А может, Армения — слишком молодое государство, чтобы дипломатическими средствами решить два острых вопроса в своей внешнеполитической программе (речь о Карабахском конфликте и налаживании нормальных отношений с соседней Турцией)? Могут ли хорошие связи христианской Армении с Ираном и многовековой опыт сосуществования с мусульманскими народами заставить Армению перенаправить свой взгляд на мир, который меняется? Может ли географический тупик в итоге стать геополитическим перекрестком, который потенциально способен примирить конкурирующие интересы региональных и трансрегиональных игроков? Отступит ли наконец «мстительная» армянская география перед возможностью сохранить свое государство и перед правом самостоятельно решать свое будущее? Может ли постреволюционная «прямая» демократия и система управления Арменией сделать ее роль на международной арене и на переговорах о конечном статусе Нагорного Карабаха более значительной? Действительно ли беспрецедентная и инновационная активность молодого поколения, использование социальных сетей и передовых технологий в мирной передаче власти во время событий в апреле 2018 года сделали Армению образцовой трансформирующейся страной? Все эти вопросы занимали меня во время визита в Армению, и об этом пойдет речь в следующих частях моего репортажа из Армении.
Конец первой части
