Почему мы бомбим Ливию, когда сами близки к банкротству и уже воюем в других местах? Питер Бейнарт рассказывает об эндшпиле Обамы в Ливии, а также о том, как трудные уроки Боснии определили характер кампании против Каддафи.

Задумаешься об этом и понимаешь, насколько все это в высшей степени удивительно. Соединенные Штаты  уже ведут две вызывающих полное разочарование войны в Ираке и Афганистане. Настроение в обществе изоляционистское; президент по натуре человек осторожный; федеральное правительство близко к банкротству. Ливия находится на периферии американских интересов, и большинству американцев с трудом удастся отыскать эту страну на карте, даже если там будет написано ее название.

Так почему же мы там воюем? Прежде всего, по причине Боснии. Спросите американцев о боснийской войне, и вы получите такие же ответы, какие получил Джей Лено (Jay Leno) (американский юморист и телеведущий -  прим. перев.), когда он спрашивал прохожих, кто победил в Битве за Британию (воздушная кампания Германии в попытке завоевать господство в воздухе над Англией – прим. перев.). Но внешняя политика это обычно удел элиты, а Босния стала тем горнилом, в котором формировалось мировоззрение целого поколения американской и европейской элиты. Именно в Боснии, 20 лет спустя после падения Сайгона западные либералы решили, что их военная интервенция может быть нравственной и эффективной. Именно в Боснии гражданская элита научилась не доверять предупреждениям Пентагона о том, что ограниченная война невозможна. Именно успех НАТО в Боснии убедил многих в том, что Запад может провести успешное вмешательство в Руанде, а это, в свою очередь, проложило путь к гуманитарной войне в Косове в 1999 году.

Взгляните на тех людей, которые убедили правительства своих стран поддержать запрет на полеты авиации. Это Саманта Пауэр (Samantha Power) из Белого дома, которая начинала свою профессиональную репортерскую карьеру в Боснии. Во Франции это Бернар-Анри Леви (Bernard-Henri Lеvy), который в 1994 году снял документальный фильм-призыв о необходимости военной интервенции против Слободана Милошевича. «Постыдная неспособность Европы предотвратить геноцид на Балканах стала полезным опытом для целого поколения британских министров, - объясняет Economist. – Некоторые обозреватели страшных событий на Балканах занимают ключевые посты в сегодняшнем коалиционном правительстве».

Как и в Боснии, мотивы западной интервенции в Ливии носят не только гуманитарный характер. В начале и середине 1990-х годов американские и европейские лидеры решили, что происходящее на Балканах вполне может определить судьбу той революции, которая преобразовывала Восточную Европу. Они пришли к выводу, что усмирить Милошевича необходимо не только в интересах будущего демократии и прав человека в странах бывшего советского блока, но и в целях экспансии западной власти и влияния. Сегодня происходит то же самое, как для США, которые хотят оказаться на правильной стороне борьбы за арабскую демократию, так и для средиземноморских государств, таких как Франция и Италия, чье будущее тесно связано с Северной Африкой. Ливия, подобно Боснии, но в отличие от, скажем, Конго, находится прямо на пороге НАТО. И Ливия, подобно Боснии, но в отличие от, скажем, Бахрейна, находится далеко от орбиты влияния враждебно настроенной региональной державы.

Так каковы же уроки Боснии и произошедших затем воздушных войн Запада? Во-первых, гуманитарные войны ведутся не только в воздухе. Ситуацию в Боснии изменили не только натовские бомбардировки, но и в равной мере поставки оружия и военная подготовка, позволившие боснийцам и хорватам одержать верх над сербскими войсками на земле. А вот во Вьетнаме Сайгон никогда не мог мобилизовать в достаточном количестве хорошо мотивированные войска, чтобы воспользоваться ударами американской авиации, и поэтому воевать там приходилось в основном американским солдатам. Похоже, что ливийские повстанцы мотивированы достаточно хорошо. Вопрос теперь в том, какое оружие и подготовку смогут предоставить им в кратчайшие сроки Америка и ее союзники. К счастью для США, Египет, похоже, готов помочь в этом деле. Я удивлюсь, если западные страны уже не направили в Ливию военных инструкторов.

Во-вторых, чем успешнее ведется воздушная война, тем меньше Америка может контролировать своих союзников на земле. Соединенные Штаты не хотели, чтобы Армия освобождения Косова проводила чистки в местах проживания сербов и провозглашала независимость. А косовары сделали и то, и другое. Мы хотели, чтобы Северный альянс не входил в Кабул, когда из города бежали талибы. А альянс нас проигнорировал. Если нам повезет, то ливийские повстанцы скоро превратятся в гораздо более мощную силу. А если нам повезет по-настоящему, то эта мощная сила сумеет объединить и сплотить Ливию вокруг достаточно гуманного режима. Но последнее нам неподвластно.

И наконец, западные самолеты будут убивать ни в чем не повинных людей, и война продлится дольше, чем того хотят западные лидеры. Рано или поздно Барак Обама и его европейские коллеги будут вынуждены ответить на следующий вопрос: что они выберут – проиграть или ввести свои войска? И неважно, что Обама уже исключил такую возможность. Точно так же ее исключал и Билл Клинтон в Косове. Согласно некоторым источникам, изменение в его позиции было вызвано тем, что Тони Блэр передумал и решил: Милошевич должен дать Косову возможность уйти.

В некотором роде боснийским ястребам (а к ним я отношу и себя самого) всегда удавалось уходить от ответа на данный вопрос. Милошевич на Балканах дважды вовремя шел на уступки. Нам всем надо молиться за то, чтобы Каддафи поступил так же. Если он не сделает этого, гуманитарным ястребам придется столкнуться с горькой истиной: американцы выдержат большие потери в гуманитарной войне, но только в том случае, если это будут не их потери.

Питер Бейнарт – старший политический обозреватель Daily Beast, доцент журналистики и политологии Городского университета Нью-Йорка, старший научный сотрудник фонда New America Foundation. Его новая книга называется «The Icarus Syndrome: A History of American Hubris» (Синдром Икара: История американского высокомерия).