18 апреля 1977 года президент США Джимми Картер выступил по телевидению с сообщением о том, что страна исчерпала все запасы природного газа.
Однако он ошибался. В тот момент Министерство энергетики США занималось разработкой проекта добычи сланцевого газа на востоке страны. Главными задачами были оценка потенциала газовых месторождений в породах Девонского и Миссипского периода, а также создание новых технологий бурения и извлечения ресурсов. По словам бывшего вице-президента Mitchell Energy Дэна Стюарда (Dan Steward), основные выводы исследования подтвердили, что «сланцевые породы наполнены газом».
Первые шаги в разработке методов добычи
Мы отнюдь не испытывали нехватки природного газа, как утверждал Картер. Наоборот, у нас его были вагоны. Единственное, чего нам не хватало, так это методики добычи. Таким образом, государство запустило совместный с частным сектором проект для разработки технического решения. Речь шла о чем-то вроде миниатюрной версии «Манхэттенского проекта»: в роли доктора Роберта Оппенгеймера (Robert Oppenheimer) выступил инженер и предприниматель Джордж Митчелл (George Mitchell).
Митчелл был убежден, что огромные запасы газа в геологическом образовании Барнетт-шейл в его родном штате Техас можно использовать. В тот момент шансы на успех проекта казались столь низкими, что один из скептиков как-то заявил Стюарду: «Если Барнетт - это лучшее, что у нас есть, то по сути у нас ничего нет».
Американское Министерство энергетики выделило Митчеллу средства для бурения первых горизонтальных скважин (их стоимость была гораздо выше, чем у классических вертикальных скважин), а федеральное правительство предоставило ему исключительные налоговые льготы. Специалисты из геологической службы создали изображения поверхности пород в высоком разрешении, чтобы получить информацию об их пористости. Специализирующаяся на разведке и добыче полезных ископаемых компания Union Pacific Resources применила свою сложную методику гидроразрыва. В Министерстве энергетики была разработана специальная картографическая программа, которая позволила оператору носить нужные поправки для повышения эффективности добычи.
Забытые социальные последствия
Митчелл объединил все эти методики, и во время покупки его компании Devon Energy в 2002 году технологическая мечта о добыче сланцевого газа превратилась в настоящее экономическое чудо. 35 лет спустя после тревожных заявлений Картера у нас столько природного газа, что цены покатились вниз, а предназначенные для его импорта терминалы нужно будет переориентировать на экспорт.
Речь идет о важной инициативе, которая направлена на решение сложной проблемы. Но, как и в «Манхэттенском проекте», в ней содержатся серьезные противоречия: если технические вопросы обдумывались рациональным и активным образом, то социальные последствия отошли на второй план и не стали объектом комплексного осмысления.
Исследовательские проекты в сфере сланцевого газа опирались на своего рода вакуум. Единственными критериями были осуществимость в техническом плане и рентабельность в экономическом. Специалисты не задавались вопросом, какую роль сыграют эти технологии в реальном мире.
Что станет с попавшими в почву химическими веществами? Что делать с токсичной смесью используемой для разрыва жидкости и природных радиоактивных веществ, которые поднимаются из скважины во время бурения и добычи? Как дорожная система отреагирует на появление тысяч грузовиков (перевозка жидкости для гидроразрыва и отработанных веществ), без которых невозможно бурение скважин? Как отразится такая добыча на климате и качестве воздуха? Безопасно ли использовать гидроразрыв в населенных регионах? Что случится после истощения скважины? Правильно ли делать ставку на истощающийся природный ресурс, добыча которого требует столь экстремальных методов?
Несовершенная система инноваций
Так почему же эти проблемы не привлекли к себе такого внимания, как технические вопросы? Потому что наша система инноваций привыкла спрашивать себя лишь «как?», а не «что если?». Наша способность изменять мир и наш образ жизни поистине огромна, но мы совершенно не в состоянии использовать ее мудрым и ответственным образом.
С одной стороны, мы поддерживаем трансформационные исследования, а с другой стороны, вынуждены бороться с причиняемым ими ущербом. Кроме того, мы понятия не имеем о том, что нужно адаптировать и почему.
Нам нужно было еще очень давно извлечь уроки из добычи сланцевого газа: мы должны переосмыслить и расширить параметры инноваций.
Нынешняя слепая система слишком сильно напоминает балладу Гете «Ученик чародея»: мы высвобождаем малопонятные нам силы и пытаемся преодолевать создаваемые ими проблемы. Баллада Гете рассказывает историю о людях, управляющих природой с помощью колдовства, которое в свою очередь управляет людьми. Все это создает условия для чего-то вроде обратной адаптации, как это видно во многих американских городах, где люди заняты строительством гаражей под свои автомобили, несмотря на загрязнение окружающей среды и финансовое бремя.
Наши технические возможности становятся все шире, и поэтому нам необходимо предвидеть последствия наших проектов. Разработчики наших технических систем должны учитывать более общие соображения общественного и этнического плана. Идея не нова. В 1960-х годах американский музыкант Том Лерер (Tom Lehrer) отразил это в песне о первопроходце в астронавтике Вернере фон Брауне (Wernher von Braun). «Когда ракеты запущены, кого волнует, где они приземлятся? Это не мое дело», - сказал фон Браун. Как только жидкость для разрыва закачана, кого волнует, что с ней будет дальше?
Открытость инновационного процесса
Инновации слишком долго были синонимом необдуманных действий, при которых вопросы общественного характера совершенно не имеют значения. Инженерные модели упрощают природу за тем, чтобы ее контролировать. Но они по-прежнему рискуют оставить за бортом ряд очень важных моментов. Хотя мы и в состоянии провести испытания и сделать их сложнее, мы зачастую не отдаем себе отчета в происходящем, пока не станет слишком поздно. Как и в сфере добычи сланцевого газа, мы будем вынуждены попытаться привить социальные и экологические ценности явлению, которое уже приобрело немалый масштаб.
Нам нужно пробурить скважину в системе инноваций, создать разлом так, чтобы в нее смогли проникнуть новые люди и перспективы. Ученые должны предоставить людям всю информацию перед тем, как брать с них согласие на испытание новой фармацевтической продукции. То же самое должно происходить и в таких проектах, как добыча сланцевого газа, потому что они связаны с серьезными последствиями для общества. Те из нас, кто живет над сланцевыми породами, помимо своей воли станут подопытными кроликами.
Этика в исследованиях
Разумеется, участие широкой общественности в выработке научной и технологической стратегии связано с определенными рисками: те, кто сейчас больше всех об этом кричат (пусть таких людей и меньшинство), в конечном итоге могут определить весь дальнейший курс. Тем не менее, эти трудности едва ли больше проблем с добычей сланцевого газа. Мы попросту еще не вложили достаточно времени и сил в развитие демократических процессов.
Некоторые полагают, что большая часть исследовательских проектов сегодня принимает во внимание этические, юридические и социальные последствия инноваций. Добыча сланцевого газа, по их мнению, шла бы сейчас куда более гладко, если бы специалисты по юридическим, этическим и социальным вопросам в свое время работали бы параллельно с учеными и инженерами. Тем не менее, эти эксперты по большей части не осмеливаются укусить кормящую их руку.
Что еще важнее, наша модель инноваций лишь укрепляет стену между двумя культурами: «ценностями» гуманистов и «фактами» инженеров и ученых. Как бы то ни было, ни одна работа невозможна без «ценностей». Разработчики инноваций вынуждены делать выбор с общественными и этическими последствиями. И ни один специалист по этике не может сделать этого вместо них.
Если мы хотим положить конец этой слепой системе инноваций, нам нужны ученые, инженеры и предприниматели с глобальным подходом.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Что станет с попавшими в почву химическими веществами? Что делать с токсичной смесью используемой для разрыва жидкости и природных радиоактивных веществ, которые поднимаются из скважины во время бурения и добычи? Как отразится такая добыча на климате и качестве воздуха? Безопасно ли использовать гидроразрыв в населенных регионах? Что случится после истощения скважины?
