Слабеющая хватка

Если вы уже побывали сегодня в бурном потоке СМИ, то знаете о возмущении и насмешках, объектом которых стал Том Перкинс (Tom Perkins), один из самых богатых и успешных в мире венчурных капиталистов. Эти удары он получил за то, что на страницах Wall Street Journal выразил свою точку зрения, сравнив критику в адрес неравенства в доходах и пресловутого «одного процента» с Хрустальной ночью. Чтобы всем все было понятно, Хрустальная ночь стала первым актом «окончательного решения» Гитлера. События Хрустальной ночи происходили 9 и 10 ноября 1938 года. Утверждения Перкинса настолько смехотворны в плане логики и настолько отвратительны в плане морали, что он заслуживает все полученные им проклятия и оскорбления.

Но мне кажется, мы упускаем нечто важное, видя в этом лишь неуместный поступок стареющего и изнеженного ничтожества. Дело в том, что это просто наиболее радикальная и абсурдная форма убеждений, получающих все более широкое распространение в самых состоятельных частях американского общества. Особенно быстро это стало происходить после 2008 года, мирового финансового кризиса и избрания Барака Обамы.

Позвольте мне описать это явление как можно точнее. Самые богатые сегодня объективно намного богаче и политически влиятельнее, чем в любой другой момент за последнее столетие – и при этом отношение к ним гораздо терпимее и снисходительнее, чем когда бы то ни было. Это как минимум. И тем не менее, они явно ощущают себя исключительно изолированными, бессильными и оскорбленными, полагая, что все их привилегии, власть и богатства находятся в огромной опасности.

Здесь налицо неувязка – настолько серьезная и вопиющая, что она требует некоего социокультурного объяснения. Я уже писал об этом раньше. Но признаюсь – не очень хорошо, потому что, на мой взгляд, это очень трудный вопрос, а я не могу сосредоточиться на нем полностью и следить за этими событиями ежедневно и постоянно. Однако мне кажется, что это один из основополагающих политических и экономических вопросов нашего времени, а потому он заслуживает настоящего и подробного разъяснения.

Я начал замечать это, когда несколько  лет тому назад увидел, что многие из числа самых богатых людей в нашей стране, особенно работающие в сфере финансовых услуг, не только не поддерживают Обаму (что неудивительно), но и совершенно серьезно полагают, что он начал на них охоту. Это трудно примирить с тем фактом, что Обама, а также президент Буш протолкнули целую серию крайне непопулярных законов, программ и мер, которые не только стабилизировали глобальный капитализм, спасли Уолл-стрит  и личные состояния (а возможно, даже личную свободу) людей, столь язвительно и непримиримо говорящих о нем. По правде говоря, в критический период 2009, 2010 и 2011 годов он стал персональным щитом  для Уолл-стрит, принимая на себя политические удары и выпады возмущенной общественности, недовольной политикой срочной помощи, которая сохранила Уолл-стрит жизнь.

Давайте начнем с того, что никто и не ждет от супербогачей радостной реакции на ширящуюся дискуссию о неравенстве в доходах и богатстве, и на обличительные речи левых о пресловутом одном проценте. Но надо сказать, что реакция у них крайне острая и чрезмерная, зачастую напоминающая скучные завывания Перкинса, но менее комичная. Здесь и страх перед преследованием, и боязнь угроз со стороны тех, кто действительно в доме хозяин.

Читайте также: Почему богатые и влиятельные проявляют меньше сочувствия к другим

Вот отрывок из дискуссии, которая состоялась у меня с одним из самых богатых в США людей на тему представлений супербогатых американцев об Обаме:

«Позвольте начать с  того, что я не самый большой фанат богачей, жалующихся на то, как плохо к ним относятся. Все знакомые мне богатые люди думают, что Обама пытается нагнетать недовольство одним процентом. Однако парадокс состоит в том, что политика Обамы явно в пользу богачей – налоги остаются низкими, почти никого после финансового краха не подвергли судебному преследованию и т.д. Однако эти чувства у богачей вполне реальные».

С чем же это связано?

Я вижу три основные причины, хотя не считаю свой перечень исчерпывающим.

Первая – это элементарное накопление огромных богатств в течение жизни двух последних поколений. Есть небольшая прослойка населения, верхний 1%, или 0,01%, у которой не просто больше богатств и денег. Огромные масштабы разницы в состояниях и доходах означают, что эти люди просто живут качественно другой жизнью. Такая пропасть порождает отчуждение и отдаление, а также весьма специфическую форму демократии, в которой крошечная часть населения не может и надеяться на то, чтобы защитить себя на избирательном участке.

Назовем это боязнью высоты собственного положения, этакой социально-экономической акрофобией.

Вторая причина имеет конкретную связь с финансовым кризисом 2008 года. Последние 35 лет были тем периодом времени, когда отношение к богатству и богатым достигало крайних точек благожелательности за всю историю Америки – как сильно раскачавшийся маятник. Давайте не будем сейчас отвлекаться на споры о том, правильно это или неправильно. Этот качающийся маятник стар, как сама Америка. Согласно такой точке зрения, супербогачи, отцы-основатели и самые успешные предприниматели не только поражают нас своей гениальностью, но и двигают вперед общество и экономику, добиваясь благополучия для всех и каждого. В такой атмосфере быть богатым хорошо и приятно.

Но в конце 2008 года все резко изменилось.

Внезапно возникла огромная враждебность по отношению к Уолл-стрит и крупным банкам, очень сильно усугубляемая политикой срочной помощи. Такую враждебность демонстрируют не только левые, но и правые, хотя и в иной форме. Во многом эта неприязнь является  вполне заслуженной: финансовый сектор, который образно называют «Уолл-стрит», едва не обрушил всю глобальную систему экономики своими безответственными и рискованными действиями и азартными играми с политической системой, чтобы она разрешила ему опасные авантюры, дающие баснословные прибыли за счет различного вида финансовых схем с привлечением заемного капитала. Но если мы хотим понять психологию вовлеченных в эти схемы людей, нам надо оценить азарт их ощущений от легкой добычи.

Если говорить просто, были, есть и будут люди, которые не привыкли к публичной критике. Все эти мифы о «хозяевах вселенной» по сути дела сводятся к одному: конечно, мы сказочно богаты. И это мы не даем земному шарику соскользнуть со своей оси. Так что давайте мы будем спокойно наслаждаться своими поместьями в Хэмптоне, своими частными самолетами, и будем делать свою работу. А вы будете делать свою. Но тот мощный ураган, который разорвал в клочья этот общественный договор, оказался весьма болезненным.

Также по теме: Почему налог для богатых всегда оборачивается налогом для бедных

И потом, в этом уравнении есть еще одна очень важная переменная. Мы сейчас знаем, что Уолл-стрит очень даже неплохо пережила финансовый кризис. Но осенью 2008 года все было совершенно непонятно. Титаны, колоссы и гиганты видели, как вся финансовая система стоит на грани нерегулируемого краха и готова вот-вот рухнуть в пропасть, хотя царствующая идеология последних десятилетий и утверждала, что такое невозможно. Их личные состояния вполне могли улетучиться в мгновение ока. Такие ужасы нелегко забыть. Добавьте к этому необходимость идти с протянутой рукой к политическому классу, добавьте океан общественного возмущения и вражды, и вы получите ту политико-психологическую отраву, которая затуманивает господам перкинсонам мозги, заставляя их нести чушь и порождая у них осадное ощущение и комплекс преследования, о котором я говорил выше.

Такая смесь чувства незащищенности, слабости хватки, кажущейся невозможности удержать богатство, власть и привилегии вкупе с вполне реальным богатством и властью порождают агрессивность и ощущение того, что тебя берут в клещи.

Есть и третья причина – сам Обама. Судя по самым разным критериям, можно утверждать, что до Обамы у Америки несколько десятилетий не было прогрессивного президента. Если отбросить в сторону популярные представления, то Картер на самом деле был участником и проводником приватизационных процессов в конце 70-х. А Клинтон, будучи во многих отношениях по-настоящему прогрессивным человеком, большую часть своего срока правил страной, где практически все либо богатели, либо добивались каких-то успехов. А когда все как минимум ощущают привкус хороших времен, на такие антагонизмы мало кто обращает внимание. Президент Обама это далеко не Франклин Рузвельт или Гарри Трумэн. Но это прогрессивный человек, и он  видит экономику и претензии общества к супербогачам в ином свете, нежели Буш или Рейган. Опять же, ничего подобного эти люди раньше не испытывали.

Здесь свою роль сыграло стечение этих обстоятельств, а не каждое из них по отдельности. Стоит вспомнить, что Билл Клинтон в 1993 году добился довольно существенного повышения налогов для людей с высокими доходами. А президент Обама, между тем, в основном сохранил налоговую политику Джорджа Буша, который, по сути дела, отменил налоговое повышение Клинтона. Все это факты, и игнорировать их сложно.

Если просуммировать все это, мы получим ту атмосферу, в которой Перкинс и ему подобные пишут столь нелепые вещи. Как я уже говорил, его сравнения с Холокостом настолько преувеличенные и смехотворные, что он получает тычки и оплеухи едва ли не со всех сторон. Но мы упустим главное, если будем смотреть на это изолированно, или если посчитаем это тирадами оторвавшегося от жизни ничтожества. Нет, это проявляется повсеместно. Разрыв между восприятием и реальностью, существующий у такой влиятельной части общества, опасен сам по себе. Он привел к тому, что я называю существенной радикализацией политических убеждений самых богатых людей. Мои доказательства на сей счет построены на разрозненных наблюдениях, не более. Но об этом же говорят многие репортеры из деловых изданий, которые ежедневно пишут о таких людях.

Мы зачастую считаем аксиомой то, что люди из финансов в целом придерживаются правых политических взглядов: низкие налоги, ограниченные кредиты с высоким уровнем процентных ставок, свободный регуляторный режим. По сути дела, традиционный денежный республиканизм. Но за последние несколько лет (с 2008 года) произошло довольно драматичное усиление политических взглядов так называемого движения чаепития. Это крайне консервативные убеждения, выходящие за рамки требований о минимальном вмешательстве государства в налоговую и регуляторную политику. Это такие лихорадочные умонастроения, при которых можно с каменным лицом писать, что прогрессивисты готовятся к массовой конфискации нажитых состояний и даже к истреблению Тома Перкинса и ему подобных.

Это проблема. А Перкинс привлек наше внимание просто потому, что его внутренний цензор и/или редактор очень сильно его подвел.